– И это тоже, – кивнул Рамлин и скривился в плаксивой гримасе. – Я хотел… снять боль. Моя бабка – вандилка. Она… многое может. Я тоже, но… чуть-чуть. Вот, заговорил себе шею, добавил бодрости. Поэтому и не сдох через пять лиг. Но бабка сильнее. Она поможет мне.

– Пока не сломаешь ветку, не узнаешь, какая у нее сердцевина, – проворчал Кригер. – Так что ли в священных книгах написано? Мало этой Гремячей переправы, так в городской страже еще и колдун ходит в дозоры. Куда смотрит Храм Кары Богов?

– Куда бы ни смотрел! – оборвал Кригера Торн. – Рамлин, ты можешь… заговорить мою боль?

– Пока нет, – признался Рамлин. – Вот отдышусь. Но надолго этого не хватит. Бабка сможет. К тому же у нее есть мази и порошки.

– И заговоры! – сплюнул Кригер.

– Надеюсь, – кивнул Рамлин. – Но не знаю, может ли она это лечить…

– Мы заедем в твою деревню, – сказал Торн. – Сейчас узнаем, как дела у менгира, и к тебе. Подожди нас. Здесь на перекрестке и подожди.

Сначала они увидели воронье, кружащееся над скалами. Последнюю лигу перед менгиром дорога огибала их одну за другой, чтобы закончиться крохотной долиной со священным камнем на другой стороне реки, и поэтому каждый подумал, что птиц привлекает менгир. Но причина оказалась в другом. На каменистом склоне были свалены тела. Их было не менее полусотни – стариков и старух, женщин и мужчин, и как будто детей. Запах свежей крови кружил голову, но Торн поднял руку, останавливая онемевших спутников, и спешился. Порубленные и порезанные неизвестными извергами, люди расстались с жизнью, не в силах издать ни звука. Их рты были забиты камнями. Отрубленные руки и ноги валялись тут же. Торн, чувствуя, что его начинает трясти, медленно оглянулся. Все его спутники, побледневшие до цвета ледников Молочных гор, обнажили мечи.

– Торн, – прохрипел Кригер. – Посмотри!

Торн снова обернулся к куче и, вздрогнув, поймал взгляд одного из несчастных. На торчащей из сплетения мертвых тел голове живы были только глаза. Торн даже не мог понять под потеками крови, мужчине или женщине они принадлежат, но шагнув к их обладателю, поймал во взгляде ужас. Ушей, носа и век у несчастного не было точно и, скорее всего, не было и языка.

– Убей его, – чужим голосом проскрипел Кригер за спиной.

Торн замер, затем выдернул из-за пояса кинжал и показал его несчастному. То дернулся, словно попытался кивнуть и закатил глаза.

Клинок вошел в плоть словно в болотную грязь. Выдох облегчения послышался Торну, но одновременно с этим непосильная тяжесть вдавила его в землю. Почти такая же, как и на площади Альбуса при виде жнеца.

– Все мертвы, – донесся откуда-то издалека голос Гледы. – Теперь мертвы все. Я чувствую.

За пропастью, в которой ревел только-только вырвавшийся из узкого ущелья и стремящий снова уйти в тиски утесов Манназ, таился источник беды. Священный камень, напоминающий огромный, высотой с вековую сосну, черный клин, забитый под наклоном в каменистую землю, был на том же самом месте, на которое не раз привозил жену Торн. И часовня стояла справа от камня, как раз так, что вздумай он упасть, выворотив основанием гору земли, крохотный храм Кары Богов оказался бы на ее вершине. И дозорная вышка альбиусской стражи торчала там, где ее и поставили, слева от камня, почти подпирая его оголовком. Только ни альбиусского дозора, ни вечно пьяного часовенного храмовника у менгира не было. Точнее, они были мертвы. Их тела висели на вышке, прихваченные за ноги. И кровь из их вскрытых глоток стекала в подставленные под ними корыта. У часовни паслись лошади, коровы, за оградой топталась отара овец, уж точно из тех, что должны были радовать путника вдоль дороги по Змеиному урочищу. Рядом долбил яму в каменистом грунте молодой наголо обритый парень в сером балахоне странствующего монаха. А у основания камня стояли странные полуголые воины в белых масках. На наклонной грани менгира мерцал все тот же знак, и один из воинов поливал его кровью из ковша. Отряд Кригера замер на узкой тропе в полусотне шагов от мостка.

– Милостивые боги… – в ужасе прохрипел Фиск.

– Это они сделали, – негромко проговорил Торн, поглаживая рукоять меча. – То, что мы видели, сделали они.

– Их двенадцать, – посчитал воинов в масках побледневший Кригер. – И я не узнаю их доспехов. Неужто сейчас лето, чтобы пялить на себя наручи и поножи без рубах и портов? И что это за юбки? Или порты под юбками? Они точно не вандилы, не паллийцы, не геллы, и не фризы. Однажды я видел кимров, но это и не они тоже.

– Это не юбки, – прошептала Гледа. – На том чудище было что-то похожее. И на головах у них тоже… косы.

– Маски, – сухими губами произнес Торн. – Никто из названных тобой, Кригер, не использует маски. Говорят, что вандилы иногда раскрашивают лица, но в масках у них только шаманы… И не в таких.

– Это энсы, – подал голос из-за спины Кригера Флит. – Или, по-другому, поганые. Убийцы. Все сходится. Высокие и стройные. С широкими плечами. Доспехов у них почти нет, какие-то пластины висят на поясе. Но есть юбки. Иногда плащи. Наручи и поножи – стальные, но странные. В книгах написано, что иногда они исчезают. У всех маски. Белые или черные. Впрочем, черные – редки. Но главное в другом. У них заколдованные мечи. Они меняются.

– Я вообще никаких мечей не вижу, – пробормотал Брет, вытирая со лба пот. – Обрубки какие-то висят на поясах, и все…

– У тебя хорошее зрение, – прищурился Торн.

– Для кинжалов слишком широки, – приложил ко лбу ладонь Кригер. – Что значит, меняются?

– Не знаю, – передернул плечами Флит. – Отец говорил, в некоторых свитках написано, что они могут быть то длиннее, то короче. У них и копья такие есть. А еще бывает, что часть такого меча отрывается от клинка и летит в противника. Убивает его, а потом возвращается к хозяину. Их называют ланшами. Я думал, это сказки.

– Что-то мне становится жарко, – распустил шнуровку ворота Кригер. – Это глупости, конечно, насчет летающих мечей, ты бы не злил меня лучше, Флит. Тем более, после того, что мы увидели на дороге. И потому что на вышке вверх ногами висят мои бывшие приятели. И то, что вчера мы с ними выпили, сегодня из них выцеживают вот таким неуважительным образом. Что же получается, Торн? У этого жнеца есть собственное воинство? Не только те, что сходят с ума от слома печати? Но и вот эти…

– Энсы, – повторил Торн. – Откуда они взялись? И почему они тут?

– Они привязаны к менгирам, – объяснил Флит. – Иногда их называют стражами менгиров. Но на самом деле они воины жатвы. Когда семьсот лет назад Фриза встала против Берканы в Хмельной пади, на стороне Фризы был отряд из нескольких сотен энсов.

– Меня сейчас волнует другое, – прошипел Кригер. – Их двенадцать, а нас восемь! И четверо из нас сопливые подростки. А одна так и вовсе девчонка!

– И что тебя не устраивает? – процедила сквозь зубы Гледа, обнажая меч.

– То, что у меня нет ни одного заряда! – поморщился Кригер. – У нас вообще нет ни самострела, ни лука!

– У них тоже нет, – мрачно заметил Торн. – А заколдованных мечей не бывает.

– А еще у них нету бестий, – вмешался Флит. – Должны быть еще всякие страшные звери, которых называют бестиями. Известно не менее десяти видов…

– Заткнись, умник! – взревел Кригер.

Рев Кригера гулко отозвался в теснине, которой заканчивалось Змеиное урочище. Энсы схватились за рукояти висевших у них на поясах обрубков мгновенно, один из них задул в изогнутый рожок, и Торн, который соскользнул с коня, прокричал спутникам, уже подбегая к мосту:

– Только один шанс! Встретить их в узком месте. Кригер! Вставай рядом. Гледа! За спину! Высунешься – ноги выдерну. Остальные… Да хоть бросайте камни через наши головы. Если они будут над пропастью, им это точно не понравится.

Они сшиблись с воинами в масках на мосту. У энсов и в самом деле оказались непростые мечи. Гледа, которая послушно встала за спиной отца, даже подумала, что мечей нет вовсе, не считать же ими эфесы с обрубленными клинками, с которыми чужеземцы ринулись против берканской стали, но при первом же выпаде Торна раздался скрежет, и девчонка с изумлением поняла, что искрящиеся над головами врагов осколки, складываются в смертоносные клинки при каждом их взмахе.

К счастью, энсы двигались не слишком быстро, словно только что пробудились после долгой спячки. Торн легко ушел от удара рыжеволосого воина, ткнул его мечом под маску, и уже обмениваясь выпадами со вторым, который оказался почти равным ему самому, успел заметить, что Кригер падает, зажимая рассеченное резко удлинившимся вражеским мечом плечо, и на его место встает Соп и вдруг начинает сражаться так, как никогда не сражался на занятиях по фехтованию. Затем Торну стало не до Сопа, потому что ему достался настолько умелый противник, что капитан с трудом сдерживал его удары, успевая уворачиваться и в самом деле от летающих осколков и думая лишь о том, что странно изменившийся Соп все еще на ногах, что камни и как будто ножи пролетают над его – Торна – головой, унося одну за другой жизни энсов, что один из них, едва ли не последний – противостоит уже и самому Торну, и Сопу, и делает это легко, когда вдруг и последний воин в белой маске замер и, как и прочие, полетел в пропасть, а за его спиной обнаружился вымазанный в земле монах с лопатой в руках.

– Да простят меня боги, да не прогневаются они на меня за содеянное! – хрипло пробормотал монах.

Торн, пошатываясь от усталости, обернулся и посмотрел на нежданного напарника. Соп смешно надул щеки, чпокнул губами, вытер тряпицей клинок и медленно убрал его в ножны. Руки молодого воина дрожали, но дрожали не от страха. Надо же, а капитан считал его здоровяком, но увальнем. Где были его глаза? Гледа? Она с тревогой вглядывалась в отца. За ее спиной, тяжело дыша, стояли, держа камни в руках, Брет и Флит. Хода напряженно покачивался с ноги на ногу, скрестив руки на груди. Чуть в стороне у валуна бледный Фиск затягивал тряпицей плечо Кригеру.

– Торн… – процедил сквозь зубы Кригер. – А ведь нам везет. Вторая схватка и опять ни одной потери. Так… царапины.

– Это точно, – присел возле приятеля Торн. – Как ты?

– Кость не задета, – сказал Фиск. – Но левая рука сможет работать не скоро…

– Я правша, болван, – проговорил Кригер. – А ведь ты оказался неправ, друг. Заколдованные мечи случаются. Как ты их назвал, Флит? Ланши? Эх, жаль ни одного не удалось сразить на берегу. Всех унес Манназ. А что, если у них были стриксы?

– Менгир рядом, – поднялся на ноги Торн. – Он больше любого стрикса.

– Ты думаешь, его поливали кровью, чтобы он лучше исцелял? – спросила Гледа.

– Ты отлично сражался, капитан, – подал голос обычно молчаливый Хода. – Лучше, чем на занятиях. Поверь. Но этот энс был искуснее тебя. Я уж не говорю про его меч. Я удивлен, что ты так долго продержался. И я никогда не видел, что бы так фехтовали. Он даже сумел отбить брошенный мною нож. Жаль, что у нас нет ни луков, ни самострелов…

– И мушкетов, – зло добавил Торн. – И пушек. И огромного войска. Хотя, мимо меня и в самом деле пролетали не только камни. Два других энса упали с моста с твоими ножами в груди?

– Хорошие были ножи, – пожал плечами Хода. – Главное – кинуть. Втыкались уже сами.

– Не знаю уж, чем удивил тебя я, – продолжил Торн, – но ты удивил меня не меньше. А вот твой приятель Соп удивил меня куда больше.

– А меня нет, – буркнула Гледа. – Это вы все считали Сопа увальнем, а он был единственным, кто мог устоять против меня!

– Как раз потому, что он увалень, – скривил губы Хода. – Остальные умело поддавались тебе.

– Не хочешь ли ты сказать… – побелела Гледа.

– Никогда! – прижал руку к груди Соп. – Никогда бы я не позволил себе оскорбить тебя обманом, Гледа!

– Какая длинная речь! – усмехнулся Хода. – Теперь ты и меня удивляешь, Соп!

– Я тоже никогда бы не позволил себе такого, – пробормотал Флит, выронив наконец камень.

– И я, – подал голос Брет. – Хотя, признаюсь, будь ты дурнушкой, сражаться с тобой было бы легче.

– Хватит болтовни! – оборвал спор Торн и повернулся к монаху, который так и стоял с лопатой на мосту. – Как тебя зовут?

– Вай, – с трудом вымолвил тот. – Брат Вай. Я странствующий монах. Хожу от менгира к менгиру. Здесь вот не повезло.

– Повезло, – не согласился Торн. – Нам-то уж точно. Как там твоя шея? Не беспокоит? Или успел коснуться менгира?

– Не беспокоит пока, – ответил монах. – Но менгира я не касался. Боюсь. У меня четки, – он поднял запястье, обмотанное четками. – В Храме говорили, что один из камней стрикс, но я не верил… Их же не отличишь…

– Отличишь, – не согласился Торн. – Тот, что меньше, тот и стрикс. Они уменьшаются.

– Раздери вас всех демоны! – заорал вдруг Фиск. – Ветки-иголки! Шея!

– Что с твоим камнем? – спросил Торн.

– Он исчез! – выругался Фиск, ожесточенно растирая загривок. – Как только ты это терпишь, Торн? Погань под язык! Сейчас моя шкура займется пламенем! Выходит, эта зараза точно сидит в каждом? Эй! Как тебя… балахонник! Что с менгиром, монах?

– Не знаю… – пролепетал Вай. – Они приказали мне копать яму… Почему-то на храмовом языке. Но больше ничего не говорили.

– Его кто-нибудь касался? – спросил Фиск, ковыляя, скрючившись от боли, к мосту. – Кто-то касался менгира, ветки-иголки?!

– Эти… воины в масках, – проговорил Вай. – Они гладили и целовали его. Прямо через маски. Или шептали что-то.

– Тогда… прочь с дороги!

Торн посмотрел вслед бегущему к менгиру Фиску, повернулся к молодым воинам:

– Как с вашими камнями? Я так и думал, что эта зараза сидит в каждом.

– На несколько дней еще хватит, – ответил Соп. – Или чуть дольше.

– Хорошо, что один из этих воинов сражался лучше других, – вдруг сказал Хода.

– Почему? – удивился Торн.

– Они не порождения бездны, – пожал плечами Хода. – Они разные. Значит, они люди.

– Я бы не зарекался, – проговорил Флит. – Что мы знаем о порождениях бездны? Говорят, даже жнецы разные. И с разным оружием. А они-то уж точно не люди.

– Хватит уже этой ученой болтовни! – взмолился Кригер.

– Папа! – окликнула Торна Гледа.

Фиск уже дошел до менгира, замер в нерешительности, потом отнял ладонь от загривка и положил обе руки на темную грань. В тот же миг знак на камне вспыхнул пламенем, и огненная удавка захлестнула горло Фиска. Он взвыл, завизжал, упал, забился в судорогах и через мгновение затих.

– «Придет от священных камней жнец», – повторил слова Стайна Торн.

Яму пришлось углубить, но они положили туда всех. И пятерых дозорных, и храмовника. Торн хотел развернуть тело Лики, но Гледа не дала. Обняла тяжелый сверток и мотала головой, пока Торн не отошел в сторону и не сел на камень, спрятав лицо в изгиб руки. Только тогда на тела стала падать земля.

– Великая честь быть погребенным у священного камня, – проговорил, вытирая пот со лба, Вай.

– Некоторые считают священные камни проклятием Терминума, – вздохнул Флит.

– Наказанием, – не согласился Вай. – Наказанием в назидание. Но как неразделимо зло и добро, так неразделимо благо и воздаяние. Исцеление – это оборотная сторона священной мзды.

– Мытарям бы тебя послушать, – пробурчал Кригер. – Они бы приободрились.

– Не все согласны с таким утверждением, – сдвинул брови Флит.

– Все несогласные – еретики, – уверенно сказал Вай.

– То есть, все вандилы, все геллы, эйконцы, паллийцы, кимры, кто там еще – все еретики? – спросил Брет. – И их всех следует казнить, побить камнями, утопить, зарубить? Или сжечь? Как нынче принято?

– Я странствующий монах, – растерялся Вай. – Я не инквизитор. Инквизиции нет в нашем храме.

– Вот это все – хуже инквизиции, – кивнул на могилу Брет.

– Папа, – Гледа повернула заплаканное лицо к как будто окаменевшему Торну, коснулась его руки.

Торн поднял голову. Через окровавленную переправу шел, пошатываясь, Рамлин.

– Как дела, Рамлин? – спросил у него Торн.

– Я… – молодой стражник словно заикался. – Я в-взял порошки, м-мази, к-камни, травы. Еще кое-что. П-пригодится.

– А что твоя бабка?

– Ее нет, – проглотил слезы Рамлин. – Никого нет. Все убиты. Все в крови. Но тел тоже нет. Кажется, их волокли к реке и сбрасывали в воду. Большой отряд… Он ушел по тайной тропе… И там на дороге. Кровавое месиво… Это люди из соседней деревни. Наших убили так же?

Рамлин обмяк, опустился на камень словно мешок, на котором распустилась завязь.

– Что происходит? – простонал он. – Что это?

– Жатва, – пробормотал Флит. – Третья жатва…