Глава шестая. Арка

«Смерть – милостива.

Жизнь – жестока»

Пророк Ананаэл

Каменный завет

Только теперь ужас, который словно держался в отдалении, подошел и заключил в объятия каждого. Именно возле менгира, на котором тускло пылал знак жнеца, стало окончательно ясно, что прошлая, иногда трудная, но обычная жизнь истаяла без остатка. Восемь человек вырвались из Альбуса, никто не остался у городских ворот, и только один погиб у менгира, что было удивительным везением, но дальше зияла пропасть. Когда земля присыпала тела, каждый из стоявших на краю ямы думал о том, что вскоре он и сам может удостоиться погребения или же поплывет вспухшим трупом в сторону Берканского моря без оплакивания и обряда, хотя отметины жатвы были пока только у Торна, Гледы и Рамлина. Но и стриксы в ушах молодых стрелков готовились обратились булавочными головками, и Вай перебирал четки, среди камней которых по его уверению имелся один стрикс, дрожащими пальцами. Рамлин же втирал в шею какие-то мази. Кажется, они и в самом деле уменьшали боль, обращая ее в зуд, поэтому парень то и дело тянулся к собственному загривку, расчесывая его в кровь, из-за чего Торну пришлось пригрозить двинуть бедолаге или по шее, или по пальцам. Кригера начала бить лихорадка тем же вечером, но он все же смог забраться на лошадь. Гледа замкнулась и следовала за отцом тенью, словно смерть сидела у нее на закорках. Впрочем, так оно и было. Торн боли в собственной шее не чувствовал. Точнее, как и сказал Тенер, эта боль была куда меньше той, что пронзала его сердце. Да и было что-то в его прошлом, что делало нанесенную жатвой отметину всего лишь расползающимся по шее ожогом. И не такое приходилось переживать.

Едва посланные в деревню Брет и Флит вернулись с запасом продовольствия и куском плотной конопляной парусины и известием, что ужасные убийцы, судя по следам, и в самом деле ушли из Гремячей по тайной тропе на юг, Торн приказал двигаться на север. К следующему менгиру и, значит, в сторону Урсуса. Никто не смог сдержать вздоха облегчения, и даже Рамлин, который храбрился изо всех сил, вдруг обмяк и едва не вывалился из седла доставшейся ему лошади Фиска. Уже ночью, не теряя тропы благодаря полной луне, отряд выбрался к дозорной йеранской башне, у которой начинались йеранские земли, и путь разбегался на все тот же Берканский тракт и Старую гебонскую дорогу. Башня стояла в темноте безжизненным обелиском. Ни факела, ни лампы, ни костра, ни отсвета не было ни возле нее, ни в ее окнах.

– Могла ли часть этих… энсов уйти на север? – с тревогой спросил Торн, придерживая лошадь, как будто кто-то из следовавших за ним знал ответ на этот вопрос.

– Кто ж тебе скажет? – прозвучал в темноте смешок Ходы. – От менгира ехали, считай, по голым камням. Да еще и ночь. Вот будь я псом, я бы унюхал что-нибудь. Хотя… огни не должны гаснуть у этого дозора. Так что я бы приготовился к худшему.

– Куда они могли последовать? – задумался Торн.

– К другим менгирам? – предположил Флит, опасливо косясь на покачивающегося в седле Кригера. – Они же вроде как охраняют их… Пока…

– Пока что? – спросил Торн.

– Пока не соберутся в войско, – вытер испарину со лба Флит. – Все жатвы заканчивались войнами. И всегда белые маски были на стороне Фризы.

– Что у них под масками? – словно очнулся Кригер.

– Думаю, что лица, – тронул лошадь Торн. – Попробуем успеть к ближайшему менгиру быстрее этих… масок. Я знаю короткую дорогу. Через Гебонские увалы. У нас будет выигрыш в день. Может быть, в половину дня. Вперед.

– Интересно было бы посмотреть на мир через прорези такой маски, – словно в бреду пробормотал Кригер.

– Папа! – окликнула отца Гледа. – Разве ты не чувствуешь? Кровью пахнет из башни…

– И здесь трупы! – раздался с перекрестка голос Флита.

– Не спешиваться! – прошипел Торн, подал вперед лошадь и спрыгнул на камень.

На звездное небо со стороны Молочных гор наползали непроглядные облака, луна тоже поблекла в их клочьях, но пока еще можно было рассмотреть не только лица, но и раны. На перекрестке кем-то была остановлена погоня, устремившаяся за Раском. Дюжина крепких альбиусских стражников оказалась порублена, и смертельные отметины на их телах могли быть оставлены только топором. Определенно лавочник не только мог давать ценные советы и чувствовать опасность, он сам был немалой опасностью. Торн нашел взглядом силуэт Кригера. Капитан альбиусской роты уже почти лежал на шее коня.

– Брет! – подозвал воина Торн, забираясь на лошадь. – Держись поближе к Кригеру, смотри, чтобы он не вывалился из седла. Дальше дорога будет хуже.

– Куда мы? – спросил Флит. – И разве не стоит обыскать тела? Вдруг у них есть стриксы?

– Ни один из нас, у кого имелась хотя бы крупинка магического камня, не был охвачен безумием, – повернул коня в сторону Старой гебонской дороги Торн. – Искать бесполезно и опасно. Завтра же здесь будет альбиусская стража, не нужно оставлять следов. Гледа? Ты где?

– Я здесь! – раздался голос от башни.

Она вынырнула из тени древнего сооружения, словно из черной воды. Встряхнула головой, посмотрела на отца, не давая ему сорваться в крик, проговорила негромко:

– Я же говорила, что от башни пахнет кровью. Пять гебонских воинов. Порублены. Наверное, теми странными мечами через окна. В крошево. Двери-то заперты изнутри.

– Как ты могла рассмотреть? – процедил сквозь зубы Торн.

– Там помаргивает плошка с маслом, – объяснила Гледа. – Снаружи не видно отсвета. Но я смогла рассмотреть… Сама не знаю как, но увидела все.

– Ты поступила очень неосмотрительно, – отчеканил Торн.

– Я осматривалась изо всех сил, – виновато пробормотала Гледа.

– Скоро начнется дождь, – поежился вцепившийся в гриву доставшейся ему лошади монах Вай.

– Тогда поспешим, – буркнул Торн, укоризненно покачал головой и, тронув лошадь, снова взглянул на обмякшего в седле капитана, рядом с которым теперь держался Брет. Не слишком Торна радовало путешествие в компании юнцов. Даже перекинуться словом было не с кем. С другой стороны, разве хоть что-то могло его радовать? Что он еще может сделать для спасения собственной дочери? Кроме всего прочего уж точно не спускать с нее глаз. Но что еще? О чем говорил Раск, который оказался не только словоохотливым торговцем с хитрым взглядом, но еще и умелым открывателем запечатанных жнецом ворот и искусным воином со звериным чутьем? Не каждый даже искусный фехтовальщик способен управиться с топором, не каждый… А уж против дюжины… О чем же он говорил? Точно, напомнил Торну про Унду из Урсуса… Лекарку, к которой Торн пытался пробиться, но не застал ее, и которая вряд ли поможет, но…

– За мной, – приказал Торн, когда на темном небе черной тенью поднялся силуэт полуразрушенного акведука, и направил лошадь вниз по каменистому склону в заросшую мелким кустарником ложбину.

– Куда мы идем? – подал напряженный голос Соп. – В какую сторону?

– Скоро встанем на ночлег, – попытался рассмотреть в темноте встревоженное лицо Сопа Торн. – А с утра продолжим путь. Если ты заметил, мы повернули на запад. Извини, но возвращения в Оду пока не обещаю. На западе только Урсус. Тебя устраивает этот город?

– Больше, чем ты мог бы подумать, – раздраженно проговорил Соп и придержал коня, чтобы вернуться к молодым стрелкам.

– Как твоя шея, папа? – прошептала, приблизившись, Гледа.

– На месте, – проворчал Торн. – И, кстати, под дождем она чувствует себя лучше, чем без дождя. Но вот все остальное вовсе не жаждет намокнуть…

И в самом деле начал накрапывать дождь, но одновременно с ним поблизости раздался шум воды.

– Быстро! – спрыгнул с лошади Торн. – Посмотрим, на что вы способны. Брет, Хода, Соп – растягивайте парусину над кустами. Флит! Займись лошадьми! Рамлин! Помоги слезть с лошади Кригеру и осмотри его рану. Сделай что-нибудь, чтобы завтра он мог продолжить путь! Вай! На всякий случай, считай, что ты не паломник и не священнослужитель, поэтому подумай о дровах для костра, пока вокруг есть что-то сухое. Гледа!

– Я уже развожу костер, – услышал он в ответ, и в самом деле раздалось щелканье кресала, посыпались искры и по припасенному пуку пакли побежали язычки пламени.

– Что будем делать, капитан? – подошел к Торну Соп, когда тот сбросил рубаху и вышел под накрапывающий дождь на берег мелкой речушки, чтобы умыться.

– Ты за себя спрашиваешь или за всю компанию? – поинтересовался капитан, подхватывая пригоршнями холодную воду. – А то уж больно заботливый.

– За себя и за Ходу, – был ответ.

– Почему в схватке не пустил его биться? – спросил Торн. – Запомни, я все вижу и все замечаю. Вы же едва не подрались там за спиной Кригера. У моста. И Хода, и Брет были лучшими в роте. Почему именно ты полез вперед?

– Я разочаровал тебя, капитан? – спросил Соп.

– Скорее удивил, – буркнул капитан. – Ты сражался слишком хорошо.

– Ты спасаешь дочь? – поинтересовался Соп.

– Да, – кивнул Торн, натягивая рубаху. – И вас заодно. Если получится.

– А я спасаю Ходу, – продолжил Соп. – Что будет, если ты не спасешь дочь, капитан?

– Даже не думай об этом, – отрезал Торн.

– Мне приходится думать, – сказал Соп. – Да, я молод, но мой груз вряд ли легче твоего. За твоей спиной долгая жизнь, боль и ответственность, а за моей только ответственность. Ради нее меня растили и учили. Если что-то случится с Ходой, я умру.

– С чего это вдруг? – не понял Торн. – Я вот приятельствовал с Кригером, не раз сидел с ним в трактире у южных ворот, но не умру, если он не выдержит этого испытания.

– Ты не его телохранитель, – заметил Соп.

– Телохранитель? – удивился Торн. – Телохранитель Ходы? Да вы не раз схватывались с ним на мечах, да и в борьбе не давали друг другу спуску! И ты его телохранитель? За что такая честь?

– У молодого принца Йераны своевольный характер, – ответил Соп. – Даже вельможный папаша – его высочество принц Триг – не мог с ним сладить. Поэтому к Ходе приставлен я.

– Только этого мне не хватало, – опустился на камень Торн.

– Что изменилось от моих слов? – спросил Соп.

– Почти ничего, – буркнул Торн. – Разве только то, что по нашим следам почти наверняка двинется погоня, и мне придется прятать за собственную спину не только Гледу, но и Ходу. Если еще окажется что Брет или Флит – королевский сын, я вообще перережу себе глотку. Днем раньше, днем позже, какая разница?

– Мне показалось, что и Гледу не так-то просто задвинуть за спину, а Ходу лучше и не пытаться, – присел рядом с Торном Соп.

– Почему Брет отошел в сторону? – спросил Торн. – Испугался?

– Нет, – покачал головой Соп. – Брет никого не боится. Просто… я был лучшим выбором для той схватки. И еще Брет очень умный… Думаю, он единственный давно догадался, кто такой Хода. Да, вот, возьми…

Соп раскрыл ладонь.

– Что это такое? – спросил Торн.

– Стрикс Ходы, – ответил Брет. – Ему не нужно. Он просил передать его тебе. У него есть… знак королевского дома. Мощи его амулета хватит, чтобы добраться и до Урсуса, и даже до Йеры.

– И что хорошего в Йере? – спросил Торн. – Там есть лекари? Ты же понимаешь, что никакое войско и никакие стены не спасут от заразы?

– Этот вопрос не ко мне, – покачал головой Соп. – И не к Ходе. Берешь или нет? Можешь себя избавить от боли, но не отдавай стрикс Рамлину. Я уже пробовал. Хода сказал отдать или тебе, или ему. Рамлин страдает больше, но он отказался брать. Приглядывай за ним, капитан. Как бы он не покончил с собой.

Торн оглянулся. В глубине кустарника, под парусиной, рядом со всхрапывающими лошадьми у тлеющего костерка замерли тени. Его дочь, бормочущий гимны из Каменного завета Вай, накрытый одеялом Кригер, обхвативший плечи Флит, чистящий меч Брет, настороженный и странно спокойный Хода и погрузившийся в оцепенение Рамлин. Бывало такое с молодыми воинами перед боем. Пустота в голове и вокруг… Главное, не оставлять одного.

– Я понял, – проговорил Торн. – Гледа за ним просмотрит, я попрошу. А стрикс оставь себе. Я что-нибудь придумаю.

– Надеешься на менгир в Урсусе? – спросил Соп. – Не так уж просто к нему приблизиться.

– Вот вы с Ходой и поможете, – вздохнул Торн. – Пусть и говорят, что менгиры в городах пустые… Высосаны. Хотя я знаю всего о двух таких – в Урсусе и вроде в Опакуме… Но все меняется. К тому же, в Урсусе неплохой гарнизон, там не может оказаться этакая пакость…

– Есть еще три менгира в окрестностях Урсуса, – уточнил Соп. – Один так и вовсе нам по дороге. Тот, что называется Аркой.

– Туда мы и направляемся, – кивнул Торн. – Самой короткой дорогой. А затем… Двинемся в сторону Урсуса, посмотрим городской менгир, да и еще есть там одна лекарка, говорят… Ундой ее зовут. Может быть, она нам поможет? Тебя и твоего вельможного покровителя устраивает такой расклад?

– А если эта Арка тоже отравлена? – спросил Соп.

– Возле нее деревенька, – пожал плечами Торн. – Немалый дозор. Сразу узнаем. Впрочем, до нее еще два дня пути даже короткой дорогой. Рано гадать – отравлена или не отравлена.

– Кто захочет повторить судьбу Фиска? – спросил Соп.

– Я сам, – ответил Торн. – Если на менгире не будет знака жнеца. Но если что со мной…

Он усмехнулся, поднялся на ноги, положил руку на плечо Сопу.

– Ты хороший телохранитель?

– Принц пока жив, – нахмурился Соп.

– Тогда попрошу тебя присмотреть за моей дочерью. Это не слишком сложная задача. В Урсусе должен быть берканский поверенный. Нужно будет отвести Гледу к нему и сказать, чья она внучка. Ее дед – граф Стахет Вичти – один из самых знатных вельмож в Одале. Он сможет осыпать ее стриксами, лишь бы сохранить ей жизнь.

– А как же принц? – поднял брови Соп.

– Ну, – Торн с трудом удержался, чтобы не почесать саднящий загривок, положил руку на затылок, – за ним присмотрит тот же Брет, если он такой умный. А еще лучше, если вы отведете ее вместе. Все-таки, принц он или не принц, но все еще числится стрелком альбусской роты. А я ее попечитель. Но не беспокойся раньше времени. Я пока еще жив.

Северные пределы Йераны всегда были малолюдны. Вовсе безлюдная Пепельная пустошь лежала в паре сотен лиг на западе, но как раз здесь – между предгорий Молочных пиков и Урсусом вздымались солончаковые холмы – или, как говорили в Беркане, Гебонские увалы. Конечно, с Долиной Милости и тем более с Хелью их не сравнивали, но все равно считали недоброй местностью. Казалось, словно создатель, потрудившийся над красотами Берканы, в конце работы сгреб оставшийся мусор и высыпал его между Гебонскими и Молочными горами. Оттого и получились корявые взгорки то поросшие непролазным лесом, то покрытые белесыми проплешинами, а между ними – то ли мелкие болота, то ли гнилые балки, в которых не росло ничего кроме сорняка и тины, и которые служили укрытиями для лихих людишек. Лишь уже ближе к Урсусу имелись какие-никакие поля, мельницы, и даже приличное хлебное торжище. Но до тех мест еще следовало добраться. А на всем пространстве восточнее деревни Арка селились только отчаянные смельчаки. Но и они собирались в деревеньки и рядили вокруг них остроги, а для работы на скудных огородиках выходили не иначе как с оружием, уж во всяком случае с заряженными самострелами. Как раз эти огородики и деревеньки Торн и объезжал тайными тропами, стараясь держаться развалин вытянувшегося через все увалы акведука. За три дня пути уже порядком истаявший, согнутый пальцами жнеца кулон на шее Гледы уменьшился на треть, а отметина на шее ее отца, хоть и не сломила Торна болью, стала нарывать, и капитану пришлось воспользоваться мазями Рамлина. Они и в самом деле снимали боль, хотя и не останавливали рост проклятия. У капитана оно росло медленнее, лишь на палец отползло от позвоночника, а у Рамлина была охвачена уже четверть шеи, но парень по-прежнему отказывался от стрикса Ходы, упрямо бормоча что-то про судьбу и ушедших за полог смерти родных. Камни в ушах молодых стрелков были едва видны, и один из камней в четках Вая тоже уменьшился, и теперь монах не перебирал их, а крепко сжимал, намотав на ладонь. Кригер поднимался после каждой стоянки позеленевшим, но на коня забирался без посторонней помощи. Судя по его молчанию, это было единственным, на что хватало его сил. Рамлин сказал, что не видит признаков отравления, а против колдовства, если оно попало в рану, он бессилен. Гледа бледнела день ото дня, но рана на ее шее не нарывала, и не росла.

– Твоего кулона хватит еще дней на десять-двенадцать, если не больше, – прикинул Торн утром третьего дня. – Если выйти к реке и взять лодку, то можно успеть до Йеры, а если вернуться к Манназу, то и до Оды.

– И что там, в Оде? – спросила Гледа, которая, как и Кригер, за всю дорогу не проронила почти ни слова. – Исцеление? А ты? А как же ты?

– Я в порядке, – понизил голос Торн. – Никогда не сдавайся, и ты будешь в порядке. Я – как и твоя мать. Лекари сотни раз пророчили ей смерть, но если бы не жатва…

– Если бы не жатва… – повторила Гледа и вдруг широко раскрыла глаза, ухватилась за гриву коня, едва не упала ему на шею.

– Что с тобой? – вскричал Торн.

Сгрудились всадники, остановились на краю перелеска.

– Оборвалось что-то, – прошептала, переводя дыхание, Гледа. – Там, в Альбиусе. В той стороне. Как будто кто-то поднял с земли и проглотил ядовитую змею. Выпил ее яд. И звон в ушах прекратился, у меня все эти дни звенело в ушах. Я все надеялась, что отъедем подальше от Альбиуса, и звон затихнет. Но нет…

– Может быть, жатва закончилась? – скривился Соп, а Вай тут же затянул дрожащим голосом очередной гимн из Каменного завета.

– Нет, – подал голос Рамлин. – Я бы почувствовал. Река не пересохла.

– Река? – не понял Торн.