На переменках она стала подходить к Денису, заговаривать с ним, спрашивать о разном. Он отвечал ей как-то неохотно, словно стесняясь. Но с Полиной он общался более свободно, и на переменах явно предпочитал ее компанию всем остальным. Тогда Настя и начала завидовать подруге. Во-первых, Полина была гораздо красивее ее, и для этого ей не требовались дорогие украшения, косметика и одежда. Во-вторых, она была отличницей и помогала с учебой многим. Кроме того, она знала много всего интересного и умела быть отличной собеседницей. Не удивительно, что Денис чаще смотрел на нее, чем на ее соседку. По этому поводу Настя даже несколько раз ссорилась с подругой.

– Зачем он тебе, вокруг и так полно парней, которым ты нравишься? Я что, по-твоему, зря должна тратиться на все эти юбки, туфли, духи? – спрашивала она.

– Мне-то какое дело? Я с кем хочу, с тем и встречаюсь, – пожимала плечами Полина.

Окончательный удар по их дружбе был нанесен во время одной контрольной, когда Полина подняла руку и попросила у учительницы разрешения пересесть к Денису, который по-прежнему сидел один. «Мне оттуда лучше будет видно», – сказала она, кинув косой взгляд на соседку. Весь урок они с Денисом о чем-то шептались и хихикали. Настя смотрела на них, и злоба все сильнее закипала в ее душе. Впервые ей довелось столкнуться с предательством и неразделенной любовью одновременно. Она сдала пустую тетрадь и, уйдя с уроков, весь день слонялась по городу, который в этот пасмурный осенний день был сер и тих и словно бы вмещал все людские горести. Придя домой под вечер, она прошла в свою комнату, кинулась на кровать и прорыдала в подушку полночи.

С тех пор она думала только о том, как отомстить бывшей подруге и завоевать расположение Дениса. Вскоре удобный случай представился: Полина заболела и не явилась в школу. Настя быстро пересела за стол к Денису, и когда он, взглянув на нее, приоткрыл от изумления рот, она решительно и даже как-то нагло произнесла: «Мне отсюда лучше видно». Денис закрыл рот и отвернулся. Во время урока, когда училка что-то увлеченно рассказывала, Настя вдруг придвинулась к Денису совсем близко, так что разделяло их не больше двух сантиметров, и, взяв его правую руку, которая лежала у него на колене, под партой положила ее на свое колено. Денис застыл, и рот его открылся шире, чем обычно. Ладонь его ощущала не кожу, а лишь ткань колготок, но и этого было достаточно. Настя же, ничуть не смущаясь, повела его руку еще выше, под юбку. Тут он не выдержал и окончательно развернулся к ней, весь вспотев от напряжения. Ее лицо, ее губы были прямо перед ним, ее тело дышало ароматом свежести и духов, недоразвитая грудь из-под розовой кофточки тянулась к нему все ближе, рука его почти скрылась под джинсовой мини-юбкой, он чувствовал, что больше не вытерпит… В этот момент раздался громкий голос учительницы, делавшей ему замечание за то, что он ее не слушает. Вконец смущенный и покрасневший до корней волос, он отвернулся от соседки, делая вид, что внимательно слушает урок. Но Настя точно знала: дело сделано, и потому смотрела вокруг с победным видом. И Денис правда покорился ей, он был совсем безвольным.

Когда Полина вернулась с больничного в школу, она была потрясена. Мальчик, который ей нравился, с которым у нее, можно сказать, все складывалось как нельзя лучше, сидел рядом с этой противной Настькой, а она болтала с ним так просто, как будто бы это он с ней встречался! Мало того, у нее хватило наглости закинуть ногу ему на колено, да еще и обхватить его ручонками за шею! Денис же сидел так, как будто все это было в порядке вещей, и даже искренне смеялся в ответ на ее самые глупые реплики. Вначале Полина даже не поверила этому, решила, что это чья-то глупая шутка, но потом, когда все одноклассники в один голос подтвердили увиденное ей, сомнений больше не осталось. Окончательно расстроенная и разочарованная, она перешла сначала в другой класс, а затем и вообще в другую школу. Больше Настя ее не видела. Сама же она стала гулять с Денисом после школы, ходить с ним в кино, приглашать к себе домой вместе делать уроки. Родители ее радовались, что наконец-то она начала дружить с мальчиками совсем в другом смысле, как обычные девочки. Хотя она была еще маленькой для этого, но в дальнейшем, они не сомневались, все это только пошло бы ей на пользу. Денис же таскался за ней не то чтобы неохотно, но как-то безразлично, словно пес на поводке. Даже с родителями и друзьями Насти, с которыми она его знакомила, он почти не разговаривал.

Однажды они вдвоем шли из школы. К тому времени уже наступила зима, все вокруг было завалено снегом, но не чистым и белым покрывалом, как на природе, а типично городским – грязным, склизким, неприятным на ощупь. Возле школы малышня слепила снеговика, по цвету почти сливавшегося с кирпичной стеной. На голову ему нахлобучили консервную банку, а вместо носа воткнули веточку. Настя с Денисом как раз миновали этого снеговика и гуськом шли по протоптанной в снегу тропинке. Слева была огороженная сеткой площадка для баскетбола, справа – высокий сугроб. Из-за него вдруг навстречу им выкатилась ватага мальчишек старше их на два-три года.

– О, гляньте, пацаны, хлюпик идет! – завопил один из них.

– О, здорово, хлюпик, как поживаешь? – загомонили все разом.

Тесным полукольцом они постепенно окружали застывшую в нерешительности парочку. Денис хлопал глазами, переводя взгляд с одного мальчугана на другого, и, как всегда, ничего не говорил.

– Эй, хлюпик, это твоя девчонка? Нам погонять дашь? – глумливо крикнул один из пацанов.

– Вам чего надо? Пропустите нас! – гневно сверкнув на них глазами, воскликнула Настя.

– О, гляньте-ка, она хлюпика защищает! – крикнул стоявший ближе всех к ней парнишка с противным веснушчатым лицом. – Может, еще и драться вместо него будет?

В другое время, в другом месте и в другой обстановке она бы, несомненно, так и поступила. Но это был город, зима, и она была не одна. Всю ответственность должен был принять на себя ее кавалер. К тому же в ушах у Насти последнее время только и звучали родительские наставления Денису, когда он уходил из их дома: «Береги ее, Денис, защищай! Она девочка, она слабая, а ты сильный пол, ты ее всегда должен оберегать!» Поэтому она стояла и просто смотрела на «хлюпика», который должен был стать ее мужественным защитником. Он же стоял, опустив голову, и в самом деле хлюпал носом.

– Пацаны, чур я первый! – крикнул парнишка, первым назвавший Дениса хлюпиком и, резко подскочив к Насте сзади, толкнул ее в снег. Не успев ничего сообразить, она упала лицом вниз, а пацан прыгнул ей сверху на спину и, крепко обхватив руками, прижал к земле. Какое-то чутье подсказало Насте, что следует лежать так и не двигаться и даже не звать на помощь. Что происходило над ней, она не знала и не хотела знать, она видела перед собой только кусок грязно-желтого снега и слышала какие-то крики и возню позади. Потом внезапно тяжесть, придавливавшая ее к земле, исчезла, и, повернувшись, она увидела, как буйная ватага улепетывает со всех ног. Должно быть, заметили неподалеку взрослых или еще кого-то. Была ли эта встреча случайной или же этих мальчишек в отместку подослала Полина, Настя так и не узнала. Зато своего «хлюпика» она увидела сразу. Он лежал в сугробе, полузасыпанный снегом и приваленный сверху двумя тяжелыми портфелями – своим и ее. В этот момент, впрочем, он как раз поднимался на ноги, отряхивался, даже побежал к ней. Она же заревела, просто потому, что так было надо. Денис кинулся к ней, стал поднимать, успокаивать, хотя у самого по щекам текли слезы и нос по-прежнему хлюпал. Она сердито оттолкнула его, встала сама и, закинув за спину портфель, гордо и не оборачиваясь пошла домой.

Дома она еще чуть поплакала, а потом твердо решила завязать со всем этим и с Денисом в том числе. Он и раньше уже надоел ей до смерти, а тут как раз нашелся повод с ним порвать. И тут-то она почувствовала себя по-настоящему свободной девушкой.

***

Пришла весна, и Настя вместо прежних прогулок с парнями стала гулять с новой компанией. Эта компания была совсем не похожа на наше деревенское общество или на Настиных одноклассников. Большей частью в ней были парни, хотя и девчонки имелись тоже, многие из них были старше Насти, с ними она могла спокойно поговорить о парнях и о других подростковых проблемах. В основном это были ее знакомые по двору или соседним улицам, совсем немногие учились в одной школе с ней. Они собирались у подъездов, во дворе или в более пустынных местах: около старой больницы и в заводских районах. Помню, как когда-то, проезжая по городу и видя при свете закатывающегося солнца или в сумерках и даже в темноте такие компании, тусовавшиеся на улицах и возле гаражей, я почему-то испытывал ощущение настоящей романтики, свободы и жизни без правил.

Лучшей подругой из этой компании стала для Насти Светка, девочка на год старше ее. Она была ужасно некрасива, толстая и с прыщами на лице, но при этом с грудью, развитой не по годам, и носила бюстгальтер, вызывая этим зависть у многих девочек ее возраста. По ее словам, у нее было множество парней, и с каждым из них обязательно было. Настя знала, что, скорее всего, та сильно привирает в своих рассказах, но продолжала дружить с ней и чуть что обращаться за советом. К ней, да и к другим девчонкам из компании она могла запросто прийти домой и даже остаться ночевать. Родители ее, разумеется, не одобряли такой образ жизни дочери, но каждый раз, когда они начинали говорить ей об этом, она либо притворялась, что ничего не слышит, либо принималась уверять их, что ничего такого с ней не случится.

Однажды их компания сидела у подъезда поздно вечером, когда уже давно стемнело. Сверху горели только редкие огни окон, снизу тлели кончики сигарет и мигала в машинах сигнализация. Делать было особо нечего, разговоры уже тоже не занимали, все темы были исчерпаны. Тут кто-то предложил: «А давайте бухнём?» Тут же со всех сторон раздались одобрительные и не совсем реплики:

– Давайте, я за.

– А чего брать будем?

– Не, давайте только не здесь, тут ментов полно.

– Короче, поднимите руки, кто «за»!

– Да нихуя, давайте просто скидываться! С каждого по сотке, вот и набралось. Будут бухать, не будут, какая разница – нам больше достанется.

– Не, ребят, а че пить-то будем?

– «Жигуля», полтораху! На всех, ептыть!

– Не, меня от пива вообще тошнит! Давайте хоть «Яги» возьмем!

– Короче, пива, «Яги» и еще, чего останется. Закуску будем брать?

– Не, ребят, короче, я устала, уже поздно, я домой, вы тут как-нибудь без меня. Спокойной ночи.

– Так, короче, а кто вообще пойдет? И главное, куда?

– Не, только не я, меня в прошлый раз спалили. Без паспорта точно не продадут.

– О, Стас, давай ты! Тебя уж точно не спросят.

– Да, Стас, Стас, ты идешь!

Стас, парень из соседнего подъезда, был на вид довольно взрослым, и пиво или сигареты ему могли запросто продать, чем многие и пользовались. Сам он, правда, не пил и не курил, но помогал всем и каждому, и компания держала его при себе как бы на побегушках. Почему он тогда к ним примазался – кто его знает.

Когда таким образом единогласно за бухлом отрядили Стаса, на пьянку подписались все, никто больше не сомневался и не отказывался. Всей толпой кроме двух-трех человек двинули за Стасом к ларьку, громко шумя и в то же время опасливо озираясь из-за ментов. Настя как-то случайно оказалась впереди всех, рядом со Стасом. Он шел, приветливо улыбаясь ей (он всегда относился ко всем дружелюбно) и, всякий раз наклоняясь к ней близко, чтобы она могла расслышать в общем гуле его слова, говорил:

– Ты тоже, что ли, бухать будешь?

– Ну да, а что? – отвечала Настя.

– Ты ж еще мелкая!

– Ну и что? Я как все буду. А ты не будешь, что ли?

– Не, я не пью.

Настя шла и была счастлива. Ей нравилось все вокруг: и свет звезд в ночном небе, и огни проносящихся мимо машин, и веселые лица компании вокруг, и их громкий радостный смех, и поздние прохожие, шарахавшиеся от них в сторону. Она чувствовала себя по-настоящему свободной и не боялась ничего…

…Вот наконец Стас вышел из ларька с двумя большими пакетами, которые прямо-таки раздувались от банок и бутылок внутри них. Тут были и мощные «полторахи» с пивом, и пестрые банки со всевозможными коктейлями и даже, по чьей-то особой просьбе, бутылка водки. Насте еще никогда не приходилось видеть столько бухла сразу. Спустя несколько минут она с компанией уже вовсю накачивала себя алкоголем. Пиво ей и правда не понравилось, ее быстро замутило, зато «Ягуар» оказался довольно вкусным. Под конец, осмелев, она даже хлебнула глоток водки и почувствовала, как по жилам заструилось тепло. Она ощущала теперь невероятный кайф и от бухла, и от красивого высокого Стаса, который его достал, и от веселых лиц кругом, и от объятий лучшей подруги…

Вернувшись этой ночью домой, Настя остановилась в прихожей и, не раздеваясь, привалилась лбом к стене. Родители вышли из спальни и, зажгя свет, стали хмуро глядеть на нее.

– Настя, что случилось? Почему так поздно? – строго и в то же время взволнованно спросила мать.

– Мы со Светой… гуляли, – с трудом вымолвила Настя и вдруг, покачнувшись, сблевала на пол, забрызгав при этом свою розовую курточку и капроновые колготки.

– Мы со Светой… в кафе… салат съели… – произнесла она и без сил повалилась на коврик.

Не знаю, поверили ли тогда ей родители или нет, но на следующий день они ничего не сказали дочке и запрещать ее прогулки почему-то не стали.

***

Меж тем годы, как говорится, летели, и Настя сама не заметила, как ей стукнуло тринадцать. Первые признаки полового созревания дали о себе знать, причем в самой резкой форме. Уже она не думала о дружбе с мальчиками и о прогулках с ними, ей хотелось чего-то большего, и каждый раз при взгляде на мальчика она испытывала совсем другие чувства, нежели раньше, ей явно хотелось того самого, о чем говорили все вокруг, она чувствовала сладостное томление внутри и понимала, что само собой оно не пройдет. Когда она рассказала об этом Светке, та только усмехнулась:

– Да ты не волнуйся, у всех это бывает. Ты, главное, нормально к этому отнесись. Оно ведь, рано или поздно, все равно придется. Ну а если уж совсем невмоготу, могу тебя с одним челом свести. Ему двадцать три, он тут недалеко хату снимает. Ему такие, как ты, в самый раз. Да ты не бойся, никто все равно не узнает, а тебе он даже может потом заплатить. Представляешь, в твои годы столько денег получить!

Настя решила не ждать того момента, когда ей придется, а попробовать прямо сейчас, когда особенно хотелось. Конечно, ей было немного боязно и непривычно, несмотря на все уверения Светки в том, что этот парень «совсем порядочный и ни одна девчонка еще на него не жаловалась». Она уговорила-таки подругу пойти вместе с ней, потому что район был опасный и всякое могло случится и без Влада (так звали этого ловеласа). В назначенный час обе входили в подъезд дома на окраине города. У подъезда распивали пиво несколько мужиков в трениках и майках, на девочек они посмотрели странными взглядами, и один из них прохрипел: «Девчонки, айда ко мне!» Светка грубо отшила его, а Настя с ужасом подумала, что одна она, пожалуй, ничего бы не смогла ему ответить и, быть может, даже согласилась бы.

Они поднялись на третий этаж, остановились перед старой деревянной, обитой войлоком дверью, и Светка позвонила в разбитый, державшийся на соплях звонок. Пока дверь не открылась, Настя быстро достала из косметички зеркальце и в который раз стала разглядывать себя, но Светка тут же одернула ее. Видно было, что Настя сильно волновалась: косметику нанесла криво, чего обычно с ней не случалось, и духов вылила на себя полфлакона. Дверь долго не открывали, словно хозяин чего-то боялся и тщательно рассматривал гостей через глазок. Наконец замок щелкнул и дверь распахнулась. Настя, внутренне готовившаяся к этому моменту, все равно не удержалась и вздрогнула. Перед ней стоял самый обычный парень, светловолосый, голубоглазый, совсем ненамного выше ее, хотя разница в возрасте у них была в десять лет. Если бы она встретила его случайно на улице, то, скорее всего, прошла бы мимо, испытав, впрочем, некоторое сладостное возбуждение, какое она испытывала ко всем парням в последнее время, и подумав: «А вот с ним было бы