14

На время дневной перемены двери нашего лицея всегда запирались. Это позволяло нам и нашим учителям на один час заняться своими делами. Многие ученики проводили это время в кафе. Другие же находились на эспланаде школы и что-нибудь делали. Близнецы, с которыми мне так ни разу и не удалось заговорить до самого конца года, сейчас сидели в дальнем конце эспланады и были заняты какой-то очередной настолкой. Другие мои одноклассники переписывались в сети. Всё было очень знакомо и обыденно, но одновременно с этим как-то странно непривычно. Ещё с утра у меня было такое чувство, словно, сговорившись, все вокруг что-то подменили втайне от меня и ждут, пока я это замечу. Словно все остановились в ожидании, пока я найду заранее заготовленную вещь.

Внезапно могучие двери школы распахнулись, и через них в свет своими спокойными шагами вышел месье Бардо. На солнце его костюм поменял цвет на ярко-белый и уже издалека начал слепить мои глаза, так что мне пришлось опустить голову (в свою очередь, его очки-хамелеоны моментально потемнели). Не доходя до самой эспланады, он остановился возле железного забора школы и сделал подзывающий жест в нашу сторону.

– Ник, там тебя дедушка.

Ника сразу откинула свой блокнотик и подбежала к месье Бардо, он начал что-то нашёптывать ей на ухо. Я постарался уловить хотя бы одно слово, но они стояли слишком далеко, и всё было напрасно.

– Так она внучка директора? – Лили, не меняя своего положения, открыла глаза и приподняла свои красивые брови.

– Да.

– М-м, – Лили снова закрыла глаза.

– Тогда это всё объясняет, – Лили говорила приглушенно. Уже знакомый холодящий импульс построил свой путь через моё тело.

– Что объясняет?

– Да-а… – слова Лили быстро улетали в пустоту смысла. Мне снова захотелось пить.

– Что объясняет? – я ещё раз повторил вопрос и тут же сам смутился от своей напористости. Зачем-то я вцепился в слова Лили и не мог отвязаться от них.

– Да я про себя, – Лили всё ещё не открывала глаз. На её лице была тонкая, едва заметная улыбка. Кисти рук она держала в карманах своего худи. Понимая, что наш диалог не даст мне ответа, я отстал. И всё же слова Лили ещё долго не давали мне покоя и тянули к себе неизвестностью.

Видимо, закончив диалог, директор поцеловал свою внучку в лоб, и Ника быстрыми маленькими шагами вернулась к нам. Её туфельки на платформе (но без каблука) блестели на солнце, а глаза горели (или даже пылали) энтузиазмом.

– Короче, я всегда хотела организовать свой клуб по интересам. И, сейчас, дедушка… – она отвела глаза.

– Месье Бардо сказал… разрешил мне его организовать. Вы уже в списке участников.

Яркая радость наливала личико Николь светлой улыбкой.

– А какая тематика клуба? – Лили встала и начала оттряхивать себя от пыли.

– А-а, я хотела сделать что-то связанное с мировой историей. Я бы много могла рассказать об Александре Невском и его битвах или же про “Тринадцатилетнюю войну” или ещё… – Ника перечислила ещё много абсолютно не связных событий из мировой истории, которые ей когда-то удалось узнать. Лили стояла и слушала её, не отводя от неё глаз.

– Может, лучше взять более узкую тему? Такую широкую будет очень сложно охватить даже за целый год.

– Хм, наверное, в этом есть смысл. Тогда, может быть, надо выбрать отдельную страну и изучать только её историю? М-м, может, возьмем Россию?

– Нет, Россию точно не надо, – Строми посмотрел на Нику.

– Почему? Там большая и очень интересная история. Например…

– Там холодно, – Строми произнес свой ответ, как будто он максимально логично отвечал на вопрос Николь. Ника закатила глаза и отвернулась от Строми. Было видно, что за полтора дня общения с Эриком она успела устать от его глупых шуток, но зачем-то терпела и пыталась не реагировать на них.

– Ален, а что ты думаешь? – Я не успел сориентироваться, так как моя голова была занята совершенно другими мыслями, и моим ответом осталась тишина. Его перехватила Лили.

– Давайте возьмём Индию. Проще искать информацию. Плюс можно фильмы про неё найти, и вообще будет супер.

– Индия тоже слишком обширно. Мы просто не успеем, – сказала Ника. Все замолчали. В воздухе повисло хоть и дружеское, но всё же напряжение. Его можно увидеть, когда у лучших друзей расходятся мнения о фильме, который они смотрели вместе, или же о любой другой несущественной вещи. Во время этого напряжения большая часть людей замолкает и пытается не высказывать своё мнение, чтобы не ранить другого. Конечно, все всё понимают, и само это понимание задевает их чувства. Обе стороны просто смолкают и ждут решения этой проблемы, которое должно прийти из неизвестного им самим места.

– Почему бы нам просто не взять Францию? Я уверен, абсолютно не каждый хорошо знает историю своей страны.

– Мне нравится! Кто ещё за? – Ника снова ободрилась. Лили молча подняла правую руку.

– Ну, мне тоже нравится. – Строми зевнул.

– Отлично, тогда через неделю будет первое собрание нашего клуба!

15

Тот день закончился невероятно быстро. Пролетели уроки второй половины нашего учебного дня, и снова наша компания ждала автобус, стоя на эспланаде, на которой в то время находились все ученики лицея. Небо уже успело поменять свой цвет и стало блёкло-оранжевым. Воздух был температуры тела и почти не ощущался. Ника что-то оживлённо рассказывала о своём будущем клубе изучения истории Франции.

– А ещё можно сделать день традиционной кухни и чтобы каждый принёс что-нибудь…

– Может, для начала проведём хотя бы первое собрание, а уже потом будем решать, как можно всё разнообразить? – Лили двумя руками держала свой рюкзак за его ручку.

– Ну, можно и так. – Ника замялась и сильно о чём-то задумалась.

Я услышал звук колёс подъезжающего сзади автобуса. Его двери открылись, и ученики неохотно стали занимать свои места в салоне. Лили пошла к открытым дверям. Моё молчаливое рукопожатие со Строми очень сильно напоминало вчерашнее.

– Пока, Лили.

Лили уже стояла достаточно далеко, а мой голос звучал негромко. Тем не менее, она смогла услышать мои слова.

– Пока.

Уехавший автобус оставил эспланаду почти пустой. Проводив его глазами, я взглянул на Нику. Она смотрела прямо на меня. В её глазах через очки было видно явное выражение растерянности и вопроса. Свои руки она держала за спиной. Её губки пытались принять форму лёгкой улыбки, но у них это никак не получалось, и они стали больше походить на абсолютно прямую ниточку. Она молчала и всё также продолжала смотреть на меня. Её глаза были немного прищурены. Мне стало неловко или даже стыдно, но я ни как не мог понять за что.

Ника смотрела на меня достаточно долго и я испугался, что со стороны это может показаться странно. Ничего не дождавшись, Ника на секунду отвела глаза.

– Пока, – её голос звучал непривычно. Мне стало совсем не по себе.

– Пока… Только, подожди… – Ника уже опять смотрела на меня. Я чувствовал, как будто весь мир опять завис и ждёт моего хода или решения. Я же быстро старался подобрать слова.

– Слушай, ты не хочешь прийти ко мне на день рождения? – Мой голос звучал пусто и несвойственно.

– У тебя скоро день рождения? А когда надо прийти?

Пот выступил на моих ладонях. До моего дня рождения было ещё примерно два месяца, а голос Николь звучал уже с прежним энтузиазмом, и мне не хотелось это испортить.

– Он будет только через два месяца. Чуть меньше, чем через два. – Я назвал точную дату. – Я просто решил немного пораньше сообщить, чтобы ты… – Я остановился и не знал, как продолжить. Вместо продолжения, я посмотрел в глаза Ники. Они светились нежной светлой улыбкой детской радости. Губы уже не были похожими на ниточку, а стали правильной и красивой формы.

– Хорошо, – она держала свои ладошки в замке, прижав локти к телу, – Я обязательно приду.

Идя домой, я почувствовал, как мои кеды потеряли какой-либо вес и как будто стали весить меньше пушинки. Быстро растущие тени наполняли собой улицы. Я шёл по уже привычной стороне и рассматривал здания вокруг себя. В окнах жилых домов местами горел свет.

Мой взгляд остановился на темной церкви с большим окном из чёрного стекла. Впервые я задумался, почему большое окно находилось с входной стороны церкви. Насколько я знал, в церквях такое характерное окно обычно находится за алтарём и освещает его тусклым светом, но здесь оно располагалось вертикально над входом. Меня охватило любопытство энтузиаста, я решил сейчас же зайти в церковь и посмотреть её интерьер. От исполнения этой идеи меня отделяла неширокая дорога. Наступив на проезжую часть (в то время абсолютно пустую), я одумался и остановился. Меня больше не влекло любопытство, какое-то новое чувство уже отталкивало меня от этой церкви. В ту же секунду моя идея показалась мне глупой и странной. Я вернулся на тротуар и быстрыми шагами пошёл к дому.

Оставшуюся часть пути я подводил итоги прошедшего дня. Мне отчётливо казалось, что сегодня я совершил какую-то ошибку, и из-за этого всё будто пошло не по плану. Но я не мог точно понять, когда это случилось? Просто чувствовалась странная перемена. Размышляя на эту тему, я увлёкся и чуть не прошёл дверь своего дома с ржавой цифрой восемь.

16

Зайдя в квартиру, я услышал звук включённой воды, доносящийся из ванной. На улице не было темно, но в зале уже горел свет. С кухни (с места, где она должна быть) тянуло резким запахом растворимого кофе. Я спокойно прошёл к себе в комнату.

Окно в моей комнате было закрыто ещё с прошлого вечера, и поэтому за прошедший жаркий день в ней стало душно, чувствовался запах старого деревянного паркета, смешанный с запахом картонных коробок. Я открыл окно и впустил свежий воздух в свою комнату. В окне я увидел, как раскинулся яркий, пылающий закат. Большая часть неба была беспорядочно покрыта пунцово-алыми облаками. Другая представляла собой оранжевое поле с белым и ярким кружком посередине. Я присел на подоконник. Облака стояли на месте, словно их приклеили к небу, но солнце быстро и неминуемо падало за горизонт. Я понимал, что если бы я побежал за телефоном, то скорее бы взял его в руки уже в темноте вечера, и мне хотелось просто запомнить этот необычный пейзаж. Через четверть минуты солнце превратилось в тонкую белую ниточку, и ещё через секунду она пропала, оставив оранжевое поле медленно угасать. Облака стали тёмного враждебного цвета, и вскоре от бывшего заката ничего уже не осталось. Всё стало тёмным и пустым. Звёзд ещё не было.

Я продолжал сидеть на подоконнике и, смотря во тьму, старался визуализировать огненный закат. Я представил пунцовые рваные облака, оранжевое поле, белый яркий круг, но это никак уже не могло слиться в одно изображение и просто существовало в моей голове по отдельности.

Уже нельзя было чётко разглядеть формы предметов, и я закрыл окно. Где-то в темноте я нашёл свою пижаму. Она снова была хорошо проглаженной и пахла свежестью. Когда я заходил в свободную ванную, меня обдало горячим паром, и мне пришлось чистить зубы перед непроглядно мутным зеркалом. В комнате я на ощупь нашёл одеяло, которое я использовал как матрас, и поскорее лег под простынку.

Моя голова сильно болела от насыщенного дня, и я побыстрее хотел заснуть, но уже не понятные мне мысли обрывками метались в моём сознании и не давали этого сделать. Я долго ворочался прежде, чем нашёл удачное положение и смог хоть немного расслабиться.

Обрывки мыслей грузом тащили меня к земле. Я уткнулся лицом в подушку и старался ни о чем не думать, но обрывки меня не отпускали. Мне стало душно. Перевернувшись на спину, я смотрел в тёмный потолок. В окне горело всего три звезды, но настолько яркие, что, возможно, если опустить веки, они всё равно будут видны, но уже как три белых пятнышка. Мои мысли разом превратились в одну идею о плотной занавеске. Стараясь удержать её, чтобы она не распалась на маленькие осколки, я снова лег в удобную позу и закрыл глаза.

17

Монотонный ритм школы втянул меня окончательно на третий день учёбы. Ничего больше не происходило. Вернее происходило, но одно и то же и каждый день. Я вставал, завтракал, одевался, шёл в школу, здоровался с друзьями, сидел на уроках первой половины дня, сидел на эспланаде или в булочной, сидел на уроках второй половины дня, провожал друзей на эспланаде, шёл домой и к себе в комнату, готовился ко сну и ложился спать. Каждый день был точной копией прошедшего и следующего. Нельзя сказать, что это было невыносимо. Нет. Такие дни можно сравнить с пюре. Они вязкие, однородные, каждая ложка имеет вкус и цвет, который имеет и предыдущая. Кому-то это определённо нравится, кто-то терпеть не может. Моё отношение к таким дням (и к пюре в целом) довольно холодное, но и отвращения я не испытываю.

Тем не менее, как в каждом пюре есть комочки, так и в этих днях были запоминающиеся моменты. Один раз, Строми заснул на уроке экономики, и всему классу пришлось выслушать ещё одну историю от месье Легро о снах, которые он когда-либо видел. История растянулась и закончилась только после конца часовой перемены.