За веру в человеческую честность постоянно приходится платить. Но Алекс находил в этом странное, извращенное удовольствие – в тех редких случаях, когда вера оправдывалась.

Ким открыла дверь.

Дождалась!

Алекс покачал головой, хотя видеть неподдельную радость на лице девочки было приятно.

– Ким… я же просил заблокироваться. Ты даже не посмотрела в глазок.

– Откуда ты знаешь?

– Когда камера на двери работает, объектив включает инфракрасную подсветку. Я способен это заметить.

– А… – Ким отступила от двери, давая ему пройти. – Ну… мне незачем было смотреть, я знала, что это ты.

Настала очередь Алекса удивляться.

– Откуда?

– По шагам. У тебя характерные шаги, словно ты пытаешься не отрывать ног от пола.

– Да? Никогда не замечал. – Алекс закрыл дверь. Посмотрел на свои ноги, подумал. – Я что, шаркаю ногами?

– Не шаркаешь, просто стараешься побыстрее поставить обратно. И никогда не отрываешь обе ноги одновременно! – Ким подпрыгнула. – Ты что такой серьезный? Ну извини, что я не посмотрела в глазок, я исправлюсь!

– Если отрываешь обе ноги одновременно, это уже бег… – Алекс закусил губу. Отрываешь обе ноги… а если отрывает обе ноги, да еще и таз в придачу – это производственная травма. – Ким, я понял. На «Хомяках» и прочих системных лихтерах нет искусственной гравитации. Я проходил там практику около полугода. И привык пользоваться липучками. А может быть, это введено в мою спецификацию – не терять точки опоры.

Ким, похоже, успела утомиться.

– Здорово. Очень предусмотрительно, друг-спец. Ты видишь, как я потратила твои деньги?

Она раскинула руки, закружилась, пытаясь при этом удерживать Алекса в поле зрения.

– Вижу, ты переоделась.

Ее затертые джинсы и свитер сменились черным брючным костюмом. В нем Ким напоминала старшеклассницу из престижного колледжа. Впечатление дополняла белая блузка и крошечный черный галстук.

– Мне идет? – спросила Ким.

– Да. Очень хорошо.

Девочка улыбнулась:

– Тебе тоже идет форма.

– Ты даже выглядишь чуть взрослее, – продолжил Алекс. – Можно допустить, что ты прошла метаморфоз полгода назад и успела окончить какие-нибудь ускоренные курсы.

– А что, это важно?

– Наверное. Нам надо поговорить, Ким.

Она сразу посерьезнела. Алекс взял ее за руку, ввел в комнату, усадил в кресло. Сам сел напротив, достал сигареты и закурил.

– Дай мне тоже…

Алекс раскурил и протянул ей еще одну сигарету.

«Нам надо поговорить» – это волшебная фраза. Одна из многих фраз, настраивающих собеседника на серьезный лад. Ее не произносят, чтобы обсудить погоду или планы на выходной день.

Очень поучительно наблюдать за реакцией человека, который ожидает серьезного разговора. Кто-то начинает нервничать, кто-то замыкается в себе, кто-то заранее готовится к отпору.

Ким просто собралась.

– Как тебя зовут? Полностью?

– Ким Охара.

– Сколько тебе лет?

– Четырнадцать. Месяц назад исполнилось.

– Ты с Ртутного Донца?

– Нет. – Ким покачала головой.

– Тогда откуда?

– Я не отвечу.

Алекс вздохнул. Он и не ожидал, что разговор будет легким, но тон девочки начал внушать ему серьезные опасения.

– Ким, мне нужно это знать.

– Зачем?

Девочка перешла в контратаку.

– Ким, у тебя есть на Ртутном Донце родственники или друзья?

Молчание.

– Ты давно здесь находишься?

– Какая тебе разница?

Ну вот. Почему так происходит – пытаешься помочь, а в ответ неблагодарность?

– Хорошо. – Алекс прервал повисшее молчание. – Давай подумаем, зачем мне это нужно. Вчера я вытащил тебя из сбитого метаморфоза. Верно?

Ким засопела. Пробормотала:

– Я благодарна, друг-спец…

– Благодарить не надо. Я не мог поступить иначе, и моей заслуги в этом нет. Но по той же самой причине, по которой я должен был тебе помочь…

Ким удивленно посмотрела на него.

– По этой же самой причине я не могу просто уйти, оставив тебя наедине с судьбой. Тебе нужна помощь?

Девочка опустила глаза.

– Нужна или нет? – жестко спросил Алекс. – Я нанялся на корабль, понимаешь? Через пару дней я покину Ртутное Донце, возможно – очень надолго. Тебе нужна помощь?

– Да. Нужна.

– Уже хорошо. Нет, ничего хорошего, но по крайней мере честно.

Ким встала, отошла к окну, замерла, глядя в тусклое вечернее небо. Засунула руки в карманы, замерла, маленькая и беспомощная, сразу утратившая веселость и задор.

Алекс закусил губу. Это она непроизвольно или играет? В любом случае зря. Видимо, девочка не совсем понимает причины расположения к ней.

– Откуда ты, Ким?

– Эдем.

– Как тебя сюда занесло? – Алекс лихорадочно прикидывал маршрут. Черт возьми… противоположный конец человеческого сектора пространства! Не менее семи канальных переходов или прямой прыжок на корабле-курьере. Впрочем, прямых рейсов Эдем – Ртутное Донце не существует. Они никому не нужны. – Ты далеко от дома.

– У меня больше нет дома. Я убежала из семьи.

– Зачем? Впрочем, ладно. Это не важно. Как ты добралась до Ртутного Донца?

– Я способная.

– Верю, Ким, но до метаморфоза ты даже не являлась совершеннолетней. Пересечь две сотни световых лет, без документов, денег…

– Кто тебе сказал, что у меня не было денег?

Алекс кивнул. Она была права.

– Ладно. А почему Ртутное Донце?

– У меня были причины отправиться именно сюда.

– Ким… если ты не доверишься мне, как доверилась вчера, у нас ничего не получится.

– А что должно получиться?

Похоже, она все-таки плакала. Тихонько, беззвучно. Подойти сейчас к ней, обнять, утешить было бы самым естественным порывом. И абсолютно неправильным.

– Ты боец-спец?

– Наверное.

– Ну как это – наверное? Ким, каждый ребенок-спец знает, кем он будет. Если девочка-гейша и мальчик-врач играют в доктора, они играют по-разному. Девочке будет интересна эротическая составляющая, она изучает простейшие сексуальные реакции; мальчик попытается выслушать ее дыхание, пульс, прощупать костную систему и осмотреть гланды. Если ребенок-архитектор строит замок из песка, этот замок простоит неделю. Как ты играла в детстве? Любила драться?

– Да.

– И побеждала?

– Конечно.

– А в куклы играла?

– Я и сейчас бы поиграла. – Ким вдруг хихикнула. – Когда удрала из дома, взяла с собой Люситу. Это моя любимая кукла. Только она осталась с сумкой… на одном корабле.

Алекс потер лоб. Ему не приходилось видеть девочек-спец, заточенных под специальность бойца. Играют ли они в куклы? Может быть, но почему-то ему казалось, что будущий спец будет обходиться с куклой как с манекеном для отработки ударов…

– В доктора я тоже играла, – неожиданно сказала Ким. – Только я не знаю, что мне было интереснее… пульс или сексуальные реакции.

– Ким, на мой корабль нужен боец-спец.

Девочка обернулась.

– Правда?

– Да. Но у тебя нет документов. И сертификата бойца тоже нет. Что ты скажешь, если завтра мы пойдем в ближайшую клинику, проведем генный анализ и ты получишь свои документы?

– Нет!

– Почему?

– Меня искать будут, как ты не понимаешь?

– Ты прошла метаморфоз. Теперь ты совершеннолетняя. Даже если по условиям спецификации ты должна выплатить родителям ее стоимость, это не ущемляет твоих прав как личности…

– Нет!

Ее голос взвился до крика. Настаивать дальше смысла не имело.

– Но против работы на корабле ты ничего не имеешь?

– Не имею.

– Я что-нибудь придумаю, Ким. Если ты действительно боец-спец, то все в порядке.

Девочка, насупившись, смотрела на него. Алекс терпеливо ждал.

– Почему ты со мной возишься?

– Что ты знаешь о пилотах-спец? – вопросом ответил Алекс.

– Ничего! Ну, ты сказал, что у вас крепкие кости, хороший глазомер…

– У нас еще повышенное чувство ответственности. Пилот никогда не бросает пассажиров и экипаж.

– Но… я ведь еще не твой экипаж… – Девочка подошла к нему, села у кресла, заглянула в глаза.

– Вчера у меня не было никакого экипажа, Ким. Я помог тебе в моноре, накормил… дальше все покатилось. Так что не стоит благодарить меня за доброту и бескорыстие. Я просто такой. Понимаешь?

– Как странно… – Все ее недавние слезы исчезли бесследно. Ким протянула руку, коснулась лица Алекса. – Так ты… несвободен?

– Почему?

Ее рука гладила его лицо – медленно, изучающе, будто девочка была слепой.

– Ты принужден быть добрым и заботливым…

– Ким, все мы к чему-то принуждены. Солдат обязан отдать жизнь за человечество, врач – спасать жизнь больного, пилот – беречь экипаж. И натуралы ничуть не свободнее нас. Мы меняемся в миг метаморфоза, когда срабатывают нуклеиновые бомбы. Натуралов принуждают всю жизнь: родители, школа, общество.

– Это другое.

– То же самое, Ким. Я знаю, что у меня усилена ответственность за других. Ну и что? Разве это плохо? Вот если бы я был циничной равнодушной сволочью… как следователь-спец, например… тогда стоило бы переживать.

– Ты бы не переживал. Ты бы считал, что это правильно.

– Ким…

Алекс мягко поднял ее с пола, посадил к себе на колени.

– Ты в чем-то права, конечно. Но меня ничуть не смущают детали моей специализации. Это как сетовать на красоту, здоровье, ум. Если бы все проходили специализацию хотя бы по ряду моральных качеств, жизнь стала бы лучше.

Ким кивнула. И все-таки ей явно было не по себе. Неужели из-за того, что за поведением Алекса стояли материальные основы?

– Ким… не комплексуй. Я рад, что смог тебе помочь. Я сделал бы это без всякой специализации. Ты очень хорошая девочка.

– Я тебе нравлюсь? – Она посмотрела ему в глаза.

– Да.

– Алекс… – Ее пальцы скользнули в волосы пилота. – Пойми меня правильно, ладно?

– Я постараюсь.

– Ты можешь подумать, что я тебя жалею. Это не так. Или что я плачу за добро. Это тоже не так…

Алекс осторожно закрыл ей рот ладонью:

– Ким. Не надо.

Девочка мотнула головой.

– Нет! Ты не понимаешь! Алекс… ну так не бывает, я знаю. Ты мне не веришь!

– Ким, я тебе верю, но…

– Не веришь! Ты думаешь, что я маленькая развратная сучка. Что и с Эдема я так добиралась…

Алекс промолчал. Он не исключал эту возможность, но и единственно реальной ее не считал.

– Или думаешь, что я хочу как-то свой долг отдать… но дело не в этом. Правда! Ты мне веришь?

Секунду пилот смотрел в ее глаза. Да, искусство врать доступно многим. Но разве можно врать так?

– Ким, я тебе верю. А ты уверена, что это надо?

Вместо ответа она прильнула к его губам. В ее поцелуе не было вечной неумелости гейш-спец, заточенных под образ нимфетки, не было и сводящего с ума мастерства нормальной спец-гейши. Обычный поцелуй девочки с небольшим сексуальным опытом. И в то же время…

Алекс понял, что отговаривать Ким ему абсолютно не хочется.

Несколько минут они целовались, жадно и исступленно. Алекс стянул с Ким узкий пиджачок, расстегнул блузку. Не отрываясь от его губ, девочка повела плечами, выскальзывая из одежды. Она все время прижималась к Алексу – будто стесняясь наготы, и это уносило прочь назойливые воспоминания о прошедшей ночи, когда в ее обнаженном теле не было никакой эротики, одна лишь боль и страх…

Черт…

Черт!

– Ким, – отстраняясь, сказал Алекс. – Ким, Ким, остановись…

Девочка замерла, чуть испуганно глядя на него. Она уже успела расстегнуть и наполовину стащить брючки… вот уж точно сцена из эротической комедии…

– Ким… ты только из метаморфоза…

– Ну и что?

Голос у нее подрагивал, она возбудилась куда сильнее Алекса.

– Ким… минимум неделя без сексуальных контактов. Когда я завершил метаморфоз… ко мне пришла подружка, и врач сразу предупредил, что нам надо выждать неделю… Это общее правило.

– Почему?

– Ким… – Пилот прижал ее к себе. – Не стоит. У тебя и так было нарушено развитие. Давай не будем спешить.

Секунду она смотрела на него, оторопев, будто не уверенная, правду говорит пилот или неумело шутит. Потом ее губы дрогнули.

Алекс удержал девочку, когда та попыталась высвободиться. Обнял, зашептал на ухо:

– Ким, все будет хорошо. Не спеши. Я возьму тебя в экипаж. Подожди немного.

– Я тебе не нравлюсь! – сквозь рыдания прошептала Ким.

– Нравишься… Ким, девочка моя, успокойся. Я не хочу, чтобы с тобой случилась беда.

– Это все твое дурацкое чувство ответственности! – крикнула Ким, на миг поднимая заплаканное лицо. – Все твоя специализация! Ничего бы со мной не случилось! Я себя прекрасно чувствую!

Отвечать не стоило, и Алекс просто промолчал.

Несколько минут они просидели в кресле. Девочка тихо всхлипывала, прижимаясь к пилоту, но вырваться уже не пыталась. Потом, неловко ерзая на коленях Алекса, натянула брючки, чуть отстранилась. Испытующе спросила:

– Ты не врешь, что я тебе привлекательна?

– А ты сама не заметила?

Ким вытерла глаза ладонью.

– Друг-спец, ты мне не ври, ладно? У меня было только двое мужчин, я не знаю, может быть, я уродина.

– Не кокетничай, – усмехнулся Алекс. – Ты очень красивая девочка. Бойцам не программируют внешность, так что это чисто твоя заслуга.

– Владимир тоже так говорил.

– Владимир?

– Это мой первый мужчина. Хороший друг родителей, ну и мне он тоже нравился. Родители договорились, чтобы он обучал меня сексу. Только мы встречались недолго, Владимир очень занятой человек. Живописец-спец, его картины даже на Земле выставляют. Он и мой портрет нарисовал, кстати.

– Занятные у вас обычаи, – сказал Алекс.

– Почему?

– У нас на Земле не принято обучать сексу на практике. Тренинги в школе есть, но исключительно в виртуальной реальности.

Ким пожала плечами.

– Земля – богатая планета. И помешанная на технике. У меня… у меня был виртуальный любовник. Но в общем-то это не принято. Все должно быть естественно, так говорил наш школьный секс-инструктор…

Алекс мимолетно подумал о кристалле, который девочка прячет в своем моделированном теле. Его мощности вполне бы хватило для обучения всех школьниц Эдема…

Ну почему чужие секреты всегда так притягательны?

– Ким, хочешь, сходим в ресторан?

– В «Мак-Робинс»?

– Фу… – Алекс скривился. – Я сегодня вступил в должность капитана, это стоит отметить. Сейчас выясним, какой ресторан в городе специализируется на земной кухне, и поедем туда.

– Ты мне возьмешь мороженого?

– Обязательно.

– Ура! – Ким улыбнулась и соскользнула с его колен. – Тогда подожди, я приведу себя в порядок!

Она скрылась в ванной, зашумела вода. Алекс поднялся, подошел к окну.

Ну хоть след от вчерашнего неба остался?

Нет. Ни капельки. Грязно-серое облачное полотнище, не зима и не весна, не дождь и не снег – сыплется в воздухе холодная свинцовая морось, отсвечивает в лучах фонарей тусклыми нерадостными радугами.

– Алекс, а это здорово – быть капитаном корабля? – крикнула Ким из ванной.

– Очень! – ответил Алекс.

И улыбнулся.

Тепло ложемента.

Темнота и цветная паутина.

Дыхание чужой души.

«Я люблю тебя».

«Полюби меня».

«Будь мной».

Как трудно жить тем, кто не способен это испытать…