Цитаты из книги «Черновик»

Бывают дни, когда все не ладится. Нога с кровати опускается не в тапочек, а на спину любимой собаки, с перепугу цапающей тебя за щиколотку, кофе льется мимо чашки – и прямо на свежую рубашку, дойдя до метро, обнаруживаешь, что позабыл дома документы и деньги, а возвратившись домой, понимаешь – ты их не забыл, а потерял. Вместе с ключами. Но случается и наоборот. Встаешь бодрым и с приятными воспоминаниями о приснившемся сне, вчерашний насморк за ночь прошел бесследно, яйца удается сварить «в мешочек», подруга, с которой разругался накануне, звонит сама и просит ее простить, троллейбусы и автобусы подкатывают, едва ты подходишь к остановке, начальник вызывает к себе и сообщает, что решил поднять тебе зарплату и выплатить премию. Таких дней я опасаюсь больше. Все-таки правы были древние – нельзя гневить судьбу излишней удачливостью. Царь Поликрат не зря выбросил кольцо в море – вот только когда море отвергло жертву, царю стоило бы

Сейчас Дима пытался решить, в чем может состоять польза от Аркана. – Бесполезно, – сказал я. – Об Аркане можно забыть. Вы что-нибудь слышали о Земле-один? – Гипотетический мир, откуда появились первые функционалы, – не раздумывая ответил Дима. – Его существование опровергают… Он посмотрел мне в глаза. – Верно, – сказал я. – Это и есть Аркан. Вы его не сможете использовать в качестве полигона, потому что мы сами полигон. Земля-один экспериментирует на тех мирах, которые находит. Каким-то образом им удается направлять их развитие в ту или иную сторону. Вот у нас, как я понимаю, отрабатывается существование сверхдержав. В принципе эта мысль только что пришла мне в голову. Но увидев заинтересованность политика, я тут же принялся ее развивать: – Вначале смотрели, что получится при балансе сил между двумя сверхдержавами-антагонистами. Видимо, все что можно из этого варианта извлекли. Советский Союз развалили и теперь экспериментируют с Америкой – единственной сверхдержавой. А еще, пожалуй, у нас развивают технику.

– И что ты собираешься делать, таможенник? – спросила Иллан. – Ты уже думал об этом? Да, конечно же, я думал… – Только не открытая война! И не партизанщина… Иллан, мы должны все рассказать другим функционалам. Объяснить, что наши миры – площадка чужих экспериментов. Иллан поморщилась. – Да? Чем это поможет? – Вместе мы способны противостоять функционалам с Земли-один. У нас те же самые возможности. – Нет, не те же. Они умеют превращать людей в функционалов. – Разве что это. Но наши миры для них любопытны только как экспериментальные объекты. Тот же Антик, к примеру. Там они экспериментируют с общественным строем, включающим в себя рабство. Верно? Если эта возможность исчезнет, мир будет для них неинтересен. У вас их интересует отсутствие крупных государств…

На руках я и вполз в башню, оставляя за собой кровавый след и куски собственной плоти. Последним усилием толкнул дверь, она мягко закрылась. Надо ли закрывать засов? Или он только для видимости, а башня охраняет проход сама? Не знаю. И знать не хочу. Мне все равно его не закрыть. Потому что я умираю.

– Но ведь та Земля – она наша родина! – Кирилл… – Бывший таможенник с Тоцкого полигона вздохнул. – Здесь та же самая родина. Только правильная. Избавленная от ошибок. Набело написанная. – Ну да, после таких тренировок… Революция без крови, коллективизация без голода, никаких репрессий… верно? И войны не было, и города на Луне? – Я невольно повысил голос. – А у нас Великая Отечественная столько народа сожрала, до сих пор спорят – двадцать миллионов или сорок! Черновик, да? – Я сам воевал, Кирилл, – строго сказал старик. – Всю войну прошел. – В СМЕРШе? – с неожиданной для самого себя досадой спросил я. Некоторое время мы раздраженно смотрели друг на друга. Потом старик вздохнул: – Брось ты кипятиться, мальчик. Так уж случилось, что этот мир – первичный. Потому и наблюдают за другими мирами отсюда. Кстати, человеческих миров знают не пять, а более двадцати! Не валяй дурака, тезка. Раз уж случилось чудо, раз ты сумел сюда проход открыть – значит есть в тебе хорошие задатки. И твое место тоже здесь!

– Дмитрий… один политик… он хотел узнать, как здесь живут люди… понимаете, воспользоваться Арканом как образцом для сравнения, как полигоном! Выяснить, что правильно, а что нет, принимать правильные решения… – Кирилл, мальчик… – Старик посмотрел на меня с жалостью. – Твой политик опоздал. Полигон – наша с тобой Земля. Меня словно током пробило. Одна за другой кусочки головоломки стали складываться в картину. И она мне не понравилась. Аркан. Земля-один. Аркан и есть Земля-один.

Надо будет научиться готовить. А то у меня в репертуаре всего два блюда: яйца жареные и курица вареная. Можно подумать, что я испытываю личную неприязнь к несчастной птице и стараюсь уничтожать ее вместе с потомством всеми возможными способами. З

– Сколько вы сказали? – спросил я, оборачиваясь. За мной стоял дедок – тот самый, из автобуса, с тростью и в соломенной шляпе. – Пятьдесят два года назад, – повторил он. Так, понятно. Это не Аркан, увы… Это его антипод. Мир, где время отстает от нашего. Я открыл новый населенный мир.

Я медленно перевел взгляд на стелу, на гору цветов, на черный мрамор плиты и бронзовую доску с надписью: «Памяти Московского метеорита, упавшего на Землю 17 мая 1919 года. Вечная благодарность москвичей ученым-астрономам и лично тов. Кулику, заметившим приближение небесного тела и вовремя предупредившим горожан об опасности! Вечная память товарищам, погибшим при катаклизме!» Чуть ниже, почему-то уже не на доске, а просто на мраморе, была еще одна надпись: отдельными бронзовыми буквами: «ПРИ ПАДЕНИИ МОСКОВСКОГО МЕТЕОРИТА ПОГИБЛО ТРИСТА ЧЕТЫРНАДЦАТЬ МОСКВИЧЕЙ».

Я прошел по салону. Опять же все как-то немного старомодно, не характерно для мира, который на тридцать пять лет нас опережает, но при этом все уютно и хорошо – потертая, но чистая и нигде не прорванная или порезанная обивка кресел из коричневого кожзаменителя, пузатые плафоны на потолке, ярко сверкающие медные таблички: «Места для детей», «Места для инвалидов», «Места для дам в положении», «Места для уставших». Табличка про дам в положении окончательно убедила меня, что дело не в победе коммунизма на одной шестой части света. А вот табличка про места для уставших – снова заставила сомневаться. Черт возьми, что это за мир? В тетрадке, которую я бегло пролистал перед выходом, среди пяти обитаемых миров ничего подобного не было. Земля-два – моя Земля, Земля-три – там расположен Кимгим и тысячи других городов-государств, там нет нефти и развитие техники заторможено. Земля-четыре – Антик, очень странный мир (как будто есть не странные), вот уже тысячи лет застывший на античном уровне развития – зато выработавший уровень античности до предела, до блистательного уровня, до гениальных в своей простоте механизмов, странных общественных взаимоотношений (рабство разрешено, но у рабов есть законное право на восстание, которое можно реализовать два раза в году – бунтовщикам будет выдано оружие и дана возможность начать бунт, у власти – останется возможность защищаться). Земля-восемь – жесткая теократия, какая-то извращенная, слегка болезненная версия христианства, развитые биотехнологии при подчеркнутом игнорировании электричества, власти знают про функционалов и пытаются их выслеживать. Земля-пять – мир в целом дружелюбный и симпатичный, по развитию даже опережающий Кимгим и близкий к выходу в космос, но с одной-единственной особенностью, превратившей социальный строй в хитрый ребус – сексуальное влечение у местных возникает лишь раз в году, весной, как у животных. Так на что же я напоролся? На Аркан? Или на Землю-первую?