Лестницы и осадные башни облепили высокие стены Тафакора. Толпы осаждающих, прикрываясь щитами от стрел и камней, летящих со стен, топтались под ними, взбираясь на лестницы, подкатывали ближе тяжёлые осадные башни, где стояли вооружённые энгорты, готовые прыгать на стены, как только представится для этого возможность. Но защитники держались стойко. Они сталкивали лестницы, осыпали врагов стрелами, дротиками, швыряли камни. Катапульты метали валуны в осадные башни, разбивая их, тогда энгорты с криками сыпались вниз, ломая кости, налетая на торчащий частокол копий.
Многоголосый гул стоял над Тафакором, объятым дымами пожаров. Жители старались тушить их, но не везде успевали. Мощные осадные машины энгортов помимо камней метали большие глиняные горшки с огненной смесью, заливающей жарким пламенем городские улицы и строения. Тяжёлые валуны с треском врезались в стены, постепенно, расшатывая крепкую кладку и пробивая бреши.
В главные городские ворота с тяжёлым мерным грохотом ударялось раскачиваемое на цепях длинное толстое бревно со стальным наконечником. Вокруг тарана нападающие установили надёжные укрытия от стрел врага, благодаря чему могли не опасаясь долбить дрожащие от ударов ворота.
И всё же лучники со стен метко били неосторожно высовывающихся из-за бревенчатого укрытия энгортов. Несколько раз защитники организовывали вылазки с целью разрушить это ударное приспособление. Начиналась кровавая свалка, защитники гибли, но осуществить задуманное им не удавалось.
Множество искусных лучников из войска энгортов расположились за рвом, кое-где засыпанным для провоза осадных башен и прохода воинов к стенам. Лучники укрывались за переносными заборами из нетолстых стволов деревьев, утыканных прилетевшими со стен стрелами. Нападающие тоже выискивали цели на высоких стенах и меткими выстрелами из мощных луков и арбалетов поражали защитников города.
За лучниками, примерно в двух перестрелах выстроились в цепь тяжёлые баллисты. Их скрипящие механизмы с усилием натягивали по несколько человек, затем другие сообща подносили и клали увесистый камень и отходили в сторону. Метательная машина срабатывала, камень срывался с неё, улетая к городу. При особо удачном попадании, когда зубчатые стены разлетались мелкими осколками, осыпаясь вниз вместе с убитыми защитниками, энгорты разражались победными криками, вновь заряжая метательные орудия.
За баллистами, приблизительно в одном перестреле располагался большой лагерь энгортов, оборудованный по всем правилам: ров, насыпь, сверху заострённый частокол брёвен. За частоколом ровными рядами стояли большие палатки, установленные в соответствии с принадлежностью к тому или иному легиону. В войске энгортов существовала чёткая иерархия и железная дисциплина, делающие войско грозной силой, несущей смерть и разрушение.
По окрестностям осаждённого города энгорты прошлись словно неводом, выловили и убили всех не успевших убежать или укрыться за стенами Тафакора. Основной причиной для уничтожения мирных людей служила их приверженность Откровениям Предтечей, тогда как сами энгорты чтили каноны Учения Трёх Великих Первопредков – единственно верное и правильное по их глубокому убеждению. Все остальные иноверцы и еретики должны принять каноны или умереть в муках.
Мирные люди не желали принимать чуждое им Учение, не хотели предавать своих богов, не могли отказаться от того, во что свято верили они сами и все их предки.
Они умирали, посаженные на колья, потому что, согласно Откровениям, боги восседали на заоблачных горах, куда никогда не ступала нога ни одного смертного.
Ну, раз ваши мерзкие боги сидят на горах, то и вы, их почитатели, будете сидеть на кольях, так вы станете немного ближе к своим богам, – считали энгорты, подвергая казни всех попавшихся.
Окрестности оказались утыканы такими кольями, на них в муках по нескольку дней умирали люди. Их стоны и вопли разносились вокруг, но никто не спешил им на помощь. У несчастных торчали пробившие тела заточенные колья. Трупы разлагались на жаре, горячий ветер разносил смрад, привлекая тучи жужжащих мух, носящихся в дрожащем мареве.
Чтобы ослабить волю защитников, военачальник энгортов приказал завалить трупами животных и людей протекающую через город неширокую реку, тем самым отравив её. Сами осаждающие набирали воду выше этой безобразной, разъедаемой трупными червями смердящей горы, лежащей от берега до берега. Пробивающаяся сквозь неё вода становилась непригодной для питья. Мучимые жаждой осаждённые пытались её процеживать и кипятить. Это мало помогало, в городе вспыхнули болезни. Кроме того, не хватало еды, люди начали голодать, уже съев весь скот, какой крестьяне успели загнать за стены, спасаясь от приближающихся энгортов. Съели также лошадей, собак и кошек. Птицы уже давно не летали над Тафакором, а если какая-то залетала случайно, в неё тут же устремлялись десятки стрел.
Никто из храбрецов, рискнувших ночами пробраться из города и узнать, идёт ли помощь и когда она будет, так и не смог сделать этого. Наутро защитники со стен видели таких храбрецов посаженными на колья… С каждым днём силы обороняющихся иссякали не только от голода, но и от отчаяния и потери веры в спасение. Сдаваться никто не собирался, так как не испытывал иллюзий по поводу дальнейшей участи. По городу всё чаще стали раздаваться призывы выйти за стены и дать энгортам решающее сражение, ибо дальнейшая осада приведёт к окончательному ослаблению защитников, враги всё равно ворвутся в город и устроят резню, а утолив жажду крови, оставшихся пересажают на колья. Так не лучше ли погибнуть в сражении, чем мучиться от голода, жажды и болезней, а потом принять страшную смерть? Так рассуждали мужчины, а женщины, старики и дети с наполненными страхом глазами, слушали их и возносили отчаянные молитвы богам, прося послать помощь.
В двух днях пути от Тафакора на север располагался небольшой городок Динýнт. Больших дорог через него не проходило, он стоял в стороне от полноводных рек, где ходили торговые суда купцов. Поэтому Динунт не мог похвастать бойкими базарами. Жили тем, что с возделанных полей свозили урожай на базары Тафакора, благо до него было недалеко.
На счастье горожан и местных крестьян войско энгортов, занятое осадой Тафакора, пока не добралось сюда, хотя люди видели их передовые конные отряды. В таких случаях стражники пускались в погони. Когда врагов удавалось настигать, завязывались стычки, из которых самим стражникам не всегда удавалось выходить победителями. Однако когда удавалось кого-то захватить, от них всегда слышали одно:
«Или вы примете каноны Учения Трёх Великих Первопредков, или умрёте в муках, а ваши города и сёла будут сожжены и разрушены».
После таких дерзких речей всем захваченным, кроме одного, отрубали головы, отдавали их уцелевшему и отпускали со словами:
«Привези их своему военачальнику и скажи, что так будет со всеми энгортами, пришедшими на земли Колмадора».
Именно возле Динýнта скапливались добровольцы, спешившие на помощь осаждённым. Сюда же прибыл наместник Минýк Уулк в окружении гвардии и своего двора из немногих наиболее решительных, рискнувших отправиться на войну. Остальные придворные даже под страхом немилости всё же сослались на внезапные тяжёлые болезни, неожиданно сразившие их в столь сложный для страны час.
Даже Аджер выставил тяжёлую кавалерию – закованных в железо всадников. Впрочем, никто особо не был им рад, потому что для всех аджероны были захватчиками. Минук и его ближайшее окружение, пожалуй, оставались единственными выражавшими радость при виде своих хозяев – надменных и чванливых, считающих подданных Колмадора никчемными еретиками.
Эрл Сур и Ойси Кауди несколько дней находились среди добровольцев. Их уже насчитывалось около пятидесяти тысяч, тогда как по сведениям разведчиков, энгортов, осадивших Тафакор, было не меньше восьмидесяти тысяч. Если учесть, что в самом осаждённом городе вполне наберётся тысяч тридцать воинов, готовых выйти за стены и принять участие в битве, то силы были равны.
Войско стало лагерем у городка среди уже убранных полей. Поскольку товар крестьянам и купцам девать было некуда, они сбывали его за небольшие деньги воинам. Поэтому все остались удовлетворены: у продавцов имелась пусть небольшая, но выгода, а также защита от энгортов. Ведь они не только ничего не заплатят, но ещё и убьют всех.
Сами воины получили дешёвую еду и фураж для лошадей. Все ожидали только наместника, появившегося под звуки многочисленных рогов и труб, известивших о его прибытии. С этого времени началась активная разведка, завязывались первые серьёзные стычки с передовыми отрядами энгортов, а колмадорийцы готовились выступить на помощь Тафакору.
Эрл попал в полк пеших ополченцев, так как свою лошадь отдал Ойси, а её перекладную изъяли для нужд войска. Перед построением в походную колонну, Эрл сказал девушке:
– Я вижу твоё намерение, Ойси. Даже не думай. На место сражения ты не поедешь. Никаких доводов с твоей стороны я не принимаю. Ты останешься здесь и будешь ожидать меня с победой. Если вдруг случится так, что я не вернусь, не горюй обо мне.
– Не говори так, Эрл. Ты обязательно вернёшься невредимый и с победой. Я верю в это.
– Вот и хорошо. Лошадь оставляю тебе, в бою она только помешает: наездник я не особо искусный, мне гораздо удобнее сражаться пешим.
– Я тоже не привычна к лошадям, – ответила, стараясь улыбаться, девушка, но тревога в глазах выдавала её. – Что мне с ней делать, пока тебя не будет?
– Сохраняй её, пока не узнаешь исход сражения.
– Как же ты будешь сражаться без щита, шлема, Эрл? – задала девушка больше всего беспокоящий её вопрос.
– Не бойся, Ойси. У меня есть кольчуга, уже неплохо. Щит и шлем, конечно, не помешали бы. Но где их взять? Посмотри, многие ополченцы экипированы ещё хуже. У меня есть копьё и меч, ими я неплохо владею, а они вооружены кто чем, и вовсе не похожи на воинов. Все они, за редким исключением, крестьяне и горожане.
– Я вижу, какое у них оружие, – вздохнула девушка. – Но я не за них беспокоюсь, а за тебя, понимаешь? Говорила же: давай, продадим лошадь, чтобы купить необходимые доспехи. Почему ты отказался?
– Потому что тебе может пригодиться лошадь.
– Что ты хочешь сказать этим, Эрл?
– То, что мы можем не победить в этом сражении. Тогда энгорты придут сюда. Тебе понадобится лошадь, чтобы спастись.
– Почему у тебя такие плохие предчувствия, Эрл?
– Потому что в этом войске очень мало воинов, сама видишь. Храбрецов полно, но против энгортов – смелых, дисциплинированных и искусных в бою этого недостаточно. Наместник привёл мало воинов, а аджерóнской коннице я не верю вообще. Рисковать своими жизнями за него и за Колмадор они не станут.
Эрл вздохнул.
Затрубили трубы и зазвучали рога, зовущие к выступлению.
– Мне пора, Ойси, – сказал юноша.
– Возвращайся с победой, Эрл. Я буду ждать тебя здесь.
Юноша пошёл не оглядываясь. А Ойси смотрела вслед без слёз, но сердце её предчувствовало беду, особенно после слов Эрла о плохой готовности войска колмадорийцев и о том, что ей может понадобиться лошадь. Она ещё долго держала в поле зрения сначала его фигуру, потом копьё, потеряв, в конце концов, из виду в частоколе других копий и поднявшейся пыли.
Войско вышли провожать и другие люди из местных жителей и из тех, кто пришёл с ополченцами, оставшись в обозе. Мимо шли и шли ополченцы, скакала конница, ржали лошади, бряцала амуниция, слышался топот копыт и тысяч ног пеших.
Дозорные из передовых отрядов постоянно докладывали наместнику о том, как ведут себя энгорты. Первый день перехода прошёл без особых происшествий, если не считать нескольких стычек с такими же дозорами врага.
О том, что на помощь осаждённому Тафакору идёт войско, энгорты, конечно же, уже давно знали.
Ночь провели, не разбивая лагерь, остановившись в открытом поле. Эрл всё больше и больше убеждался в отсутствии у наместника таланта военачальника.
Тот, окружённый придворной знатью, ставшей таковой из бывших рыбаков, надменно выслушивал доклады подчинённых ему военачальников. Они говорили, что если на такой незащищённый лагерь ночью нападут энгорты, – беды не миновать. Наместник важно кивал и отпускал от себя умудрённых опытом воинов, не давая никаких конкретных указаний, увлекаясь разговорами с приближёнными.
Более разумные нижестоящие военачальники сделали всё, чтобы максимально обезопасить отдыхающее войско: вместо обычных дозоров выставили усиленные караулы, разбив на четыре стражи – то есть каждая стража бодрствовала по два часа. Им приказали не смыкать глаз, а всех всадников в войске заставили не снимать с лошадей сёдел.
Ночь прошла спокойно, с рассветом все вновь тронулись в путь, выслав вперёд уже усиленные дозоры, так как до Тафакора оставался один переход.
Обширная холмистая пустошь, раскинувшаяся между осаждённым городом и приближающимся войском, стала местом встречи двух армий, закованных в железо. Ожидавшие армию Колмадора энгорты заняли наиболее удобную для себя позицию, построив легионы в нешироком распадке между двух невысоких холмов. Распадок от холмов неспешно спускался вниз. Тем самым энгорты выбрали очень удачное место: теперь войско неприятеля вынуждено будет идти вверх, что очень неудобно для сохранения линии строя. Только единый строй выдерживает удары копий. Только в строю можно надёжно укрыться щитами от туч стрел, сыплющихся смертельным тяжёлым градом. Если строй рассыпался, если потеряно плечо соседа, значит дело плохо. Очень сложно построиться в момент атаки, когда каждый открыт с боков, когда противник идёт сплошной стеной, ощетинившись длинными острыми копьями. В одиночку напора не сдержать, остатки строя вообще рушатся, начинается неорганизованное отступление, а по сути бегство, означающее только одно: сражение проиграно. Тут уже каждый думает о себе, о своей жизни, о том, как спастись от безжалостных преследователей, убивающих и убивающих всех, кого настигнут, а настигают они почти каждого…
Походная колонна колмадорийцев начала разворачиваться в боевой порядок – длинные сплошные пешие шеренги глубиной в двадцать пять шеренг с конницей на обоих флангах. Каждый воин был вооружён круглым щитом и копьём – сариссой. Только первые пять рядов выставляли копья вперёд, остальные держали их вверх над плечами впереди стоящих тяжеловооружённых воинов – гоплитов, защищённых крепкими латами, круглыми щитами, держащимися на локтевом сгибе левой руки, так как сариссу приходилось удерживать двумя руками. Задача остальных заключалась в создании давления. При такой силе и массе удар фаланги был страшен. Она сметала противника с места, растаптывая его. Недостаток же заключался в том, что фаланга была малоподвижна, не могла быстро переменить фронт перед лицом неприятеля, и была малопригодна для рукопашных схваток.
Построение энгортов осуществлялось легионами, состоящими из тяжёлой и лёгкой пехоты в крепких доспехах, с прямоугольными выгнутыми щитами, вооружёнными копьями, дротиками и короткими мечами. Кавалерия, также облачённая в доспехи, имеющая круглые щиты, была вооружена дротиками и мечами.
Легион насчитывал примерно триста кавалеристов, остальную численность до пяти тысяч составляла пехота, поделённая на располагающиеся в шахматном порядке манипулы по сто воинов в каждой. Недостатком легиона являлась слабость против удара всей фаланги. Преимуществом была манёвренность, способность сражаться на пересечённой местности и в лесу.
Так как Эрл не входил в состав приведённой наместником гвардии, то ему, как и многим другим добровольцам, места в фаланге не нашлось. В их задачу входило прикрытие строя фалангистов: стрельба из луков, метание дротиков, копий, камней из пращей. После этого основной строй фаланги должен был доделать начатое. А уцелевшие воины из прикрытия отходили на фланги.
Построившись в боевой порядок, фаланга и ополченцы двинулись на сближение с врагом. Мерно забухали большие барабаны. Их низкий гул, нагнетая обстановку, поплыл над пустошью, заставляя сердца биться учащённее, тревожнее. Топот десятков тысяч ног и сотен копыт, ржание лошадей, бряцание амуниции, дыхание воинов, а потом и их дружные выкрики, слившиеся в один мощный рёв: «Арх!!! Арх!!! Арх!!!», наполнили местность сгустившимся ощущением скорой кровопролитной резни.
Суровые и спокойные энгорты стояли в молчаливом ожидании. Но вот в ответ забухали их барабаны, своим гулом вплетаясь в общий грохот. Легионы в один голос взревели: «Орро!!! Орро!!! Орро!!!», ударяя обнажёнными мечами в прямоугольные выгнутые щиты. Тяжёлый звон разорвал округу.
Эрл в числе других добровольцев шёл впереди фаланги, разглядывая своих соседей, стараясь понять их настрой на битву, насколько они надёжны. Общее количество добровольцев насчитывало не менее тридцати тысяч. В основном здесь собрались крестьяне, горожане. Они не были профессиональными воинами, но от этого их желание защищать свою страну меньше не стало. Сюда пришли жители разных областей, таких как Тифея, Эмия, Ортида, Линстида. Их одежды говорили о принадлежности пришедших к тем или иным землям Колмадора.
Профессиональных наёмников набралось немного: то ли все уже полегли в прошлых сражениях, то ли в своих скитаниях оказались столь далеко, что не узнали о нападении на Колмадор, то ли просто не успели к началу битвы.
Все наёмники были колмадорийцами по крови. Презрев опасность, они намеренно шли без доспехов и шлемов с одними круглыми щитами и мечами. Обнажённые до пояса испещрённые татуировками сильные тела с часто встречающимися шрамами говорили о том, что эти парни живут войной и место им здесь. Их глаза горели недобрым огнём, а движения были скупы и экономны, как у хищников, вышедших на охоту. Светлые волосы, заплетённые для удобства в косичку, лежали на плечах или между лопаток. Никто из пришедших сюда наёмников, не рассчитывал на вознаграждение, они пришли сражаться за свою родину.
О проекте
О подписке