Вячеслав Дыкин, Далия Трускиновская
РЕПУТАЦИЯ

Вы слыхали, как орет кэп Митрич?

Ваше счастье, если не слыхали.

Если на регату свалился мертвый штиль, и яхты стоят впритирку, и никто уже не понимает, как маневрировать, когда возникнет хотя бы намек на ветерок, кэп Митрич выходит на палубу, встает на какое-то тайное место, набирает воздух в грудь, руки стискивает перед собой, как оперная певица на правительственном концерте, набирает воздух в грудь, каменеет на полминуты, а потом орет на спинакер:

– А ну, сукиного сына вонючее охвостье, пошел, пошел, ПОШЕЛ!!!

Спинакер вздрагивает – и яхта двигается с места.

Говорят, он такое проделывал не меньше пяти раз.

Я услышал голос Митрича сквозь наушники, которые полагается надевать при спуске с орбитальной станции на грунт. Он прибыл раньше нас с Меркелем и уже показывал, кто на бетонке главный.

Бетонка – это, как я понял, не от хорошей жизни. Большую часть поверхности Второй-Гамма-Оленя занимает океан, а меньшую – острова разной величины, выстроенные здешними коралловыми червями. Но строили их безмозглые черви полмиллиона здешних лет назад и занимались своим делом под водой. Потом в результате движения литосферных плит эти участки океанического дна поднялись на поверхность. Острова с виду были замечательные, высокие и живописные, потому что скалистые берега поросли разноцветными лишайниками. Но внутри они были очень хрупкие, для посадки космоботов и грузовых транспортов пришлось выстроить искусственный остров площадью примерно в шесть квадратных километров, плоский и серый. Название ему дать не удосужились, так что – бетонка.

Так вот, я услышал этот нежный голосок, когда до бетонки оставалось еще метров сто, и сквозь наушники. Ну, не сто, но полсотни – точно.

– Меркель! – орал кэп, запрокинув голову. – Собака бешеная! Ты очки привез?!

Когда Митрича позвали в очередную регату, он собрал нас в каком-то хитром отсеке портала Министерства обороны Коммерческого союза. Там было четыре степени защиты, один другого круче, и каждое наше слово, прежде чем прозвучать, проходило через искажающие фильтры. Нам нужно было распределить обязанности и обсудить технические вопросы. В частности, мы брали на пробу очки, десяток опытных образцов из лабораторий министерства, с композитными стеклами и особо хитрой оправой, имеющей электронную начинку не хуже, чем у наручного коммуникатора. Министерство потому и оплачивало наше участие в регате на паях с заводами Брауна и концерном «Медиастар», что хотело провести испытания своей техники в условиях, приближенных к боевым.

А где условия лучше, чем на Второй-Гамма-Оленя? Особенно во время сезонных штормов, когда идут один за другим совершенно фантастические циклоны. Дело в том, что у планеты два спутника, и регулярно возникает ситуация, когда один тянет за собой громадную приливную волну, а другой затмевает собой светило, эту самую Гамму Оленя. Вот тогда температура вдруг понижается, зарождаются циклоны, по океану ходят волны высотой с десятиэтажный дом, и вся обстановочка – не просто на любителя, а на очень выносливого любителя, и привыкшие к ней колонисты заводят свои скутеры в гавани, сами же прячутся в нарочно вырытых пещерах.

Вот почему тут уже восьмой раз устраивают регату, которая, в сущности, соревнование уже не яхт и экипажей, а технологий. Но и от экипажа много зависит.

Так вот, кэп Митрич, ходивший в кругосветку даже на старушке Земле-Первой, знал поименно все полторы тысячи парней, участвовавших в гонках высокого класса за последние двадцать лет. Он отобрал нас, просеивая через сито с очень крупными дырками: песок улетел, остались одни неграненые бриллианты, вроде нас с Меркелем. Но была в судовой роли должность, вызывавшая у кэпа скрежет зубовный.

Лига равноправия, которая всем нам надоела до полусмерти, добилась того, что в каждый экипаж должна быть включена женщина. Пусть одна – но чтоб была! Собственно, и раньше их брали – на камбуз, открывать жестянки с консервами и полоскать в забортной воде тарелки. Но сейчас они попадали на яхты в принудительном порядке, и это было отвратительно.

– Выберу самую старую и гнусную обезьяну, – пообещал Митрич с самого начала.

Мы все ждали, когда же появится обезьяна. Все четыре дня, что мы провели в крытом доке, доводя до ума нашу «Аркону», язвили на эту тему. Насколько я знал кэпа, с него бы сталось выбрать судового кока по ролику на сайте знакомств. Он многое выделывал в знак протеста. С другой стороны, не все ли равно, кто гремит жестянками на камбузе? Во время регаты не до эротики.

Мы питались в ресторане. На бетонке своего ресторана, конечно, не было, но раз в год по случаю регаты туда высаживался целый кулинарный десант. А почему бы нет? Четыре десятка лодок, под три сотни яхтсменов, плюс обслуга, плюс пресса, все эти телекомпании и видеопорталы, плюс походный госпиталь, без которого тоже нельзя, потому что прилетают все ветераны, случайно оказавшиеся в радиусе ста световых лет, будь они неладны! Они лезут в доки со своими доисторическими советами, сидят на пирсах с пивом и галдят, как стая бешеных ворон, а потом валятся с инфарктами и инсультами.

К нам подошло… ну, сперва мы это приняли за низкорослого безбородого, плотного парня.

– Капитан Митрич?

– Я самый.

– Поскольку вы не выбрали себе кока, организационная комиссия прислала меня. Я ваша поварешка.

– Очень приятно… – пробормотал кэп, разглядывая наше новое приобретение. – А что? Случалось мне видеть теток и пострашнее. Как тебя звать?

– Химена.

– Ходила на чем-нибудь покруче надувного матраса?

– Я здешняя. Вожу скутер, ходила через Северное море на плотах.

– Поварешкой?

– Поварешкой.

– Ну, ладно. Голову покажи.

Химена послушно нагнулась, и Митрич изучил ее короткую, чуть ли не под корень, стрижку.

– Живности нет, – доложил он. – Сойдет. Знаешь, где стоит «Аркона»? Загружайся.

Она преспокойно ушла.

– Очень хорошо, – сказал Меркель. – Мой организм сообщает, что госпожа Химена ему без надобности.

– И мой, – добавил наш штурман-электронщик Бруно.

Мы все согласились, что приобретение качественное – никто не попытается в самую решительную минуту гонки зажать его на камбузе.

Химена, бросив в каюте сумки с вещами, отправилась на склад – получать провиант, с кем-то там сцепилась, кэпа нашли по радиосвязи и сказали:

– Отзовите своего крокодила, а то мы за себя не ручаемся.

– О чем хай? – вежливо спросил кэп.

– Отказалась брать консервированную говядину, потому что…

– Говядина бэррисоновская?

– Да, но Бэррисон – генеральный поставщик…

– Сейчас у вас вместо одного крокодила появится десять, которые не желают во время гонки жрать дерьмо! – заорал в микрофон Митрич. По-моему, на складе его услышали без всякой рации.

Химена вернулась с победой – за ней тащился робо-погрузчик с провиантом, в том числе с маленькими хорошенькими баночками местной говядины. На островах Даннанской гряды выращивают экологически идеальную скотину.

– Уложилась в смету? – спросил кэп.

– Консервы дороговаты, но я потратила на них алкогольные деньги.

– Что???

Мы в гонке не пьем, но спиртное на бурту должно быть. Должно – и точка. Если во время регаты выкидывают красные зонды, гонка прекращается, и все отсиживаются в бухтах. Не очень-то походишь сквозь длинную волну высотой с восьмиэтажный дом. Вот тогда очень полезно сидеть в каюте и расслабляться, пока не выкинут бело-черные зонды.

– Моя задача – кормить вас, а не поить.

Я думал – кэп ее в воду скинет. Но он каким-то чудом удержался. Только вдруг стал похож на гранитного болвана из марсианского парка скульптур.

– Пили, пьем и будем пить, – вместо него ответил Бруно. – Если объявят перерыв больше суток – сухие ходить не станем.

– Мое дело – чтобы вы ходили сытые. Остальное меня не касается. Поставьте сходни для погрузчика.

И, соскочив на борт с причала, пошла на камбуз.

На старте мы не проспали, удачно ушли в отрыв.

Ветер уже набирал силу штормового, поэтому, чтобы понапрасну не вертеться, как плевок на сковородке, вдоль стартовой линии, мы заложили пару длинных галсов вдоль, определили для себя варианты удачных мест для старта и с этим покинули стартовую зону, предпочитая контролировать всю эту сутолоку со стороны. Свою же позицию тщательно отслеживали, чтобы в нужный момент лечь курсом на стартовую линию и в зависимости от ситуации пересечь ее, не теряя время на ненужную борьбу. Что в общем-то и удалось.

Пока основная масса участников выясняла отношения у наветренного знака, мы относительно спокойно, ходом пересекли стартовую линию приблизительно посередине. Расчет оправдался. Связанные маневрированием соперники еще некоторое время не могли развить полную скорость, поскольку постоянно вели интенсивную борьбу и накрывали друг другу ветер. Мы же, получив преимущество в скорости и маневре, буквально выстрелили и, имея чистый ветер, возглавили флот.

Дальше по маршруту было любопытное место – высокие острова невероятной формы, с множеством мысов и бухточек, а между ними проливы. Мы могли просто обойти острова – и, если бы мы не вырвались вперед, так бы и сделали. Но когда начался настоящий шторм, мы уже были в створе пролива, обозначенного на карте как «проход Альберта». Он больше всего был похож на ту синусоиду, по которой пьяный матрос утром возвращается на судно.

– Мы одним камнем убьем двух зайцев, – сказал Митрич. – Между островами укроемся от шквалов и чрезмерного волнения и будем продвигаться вперед. А когда выйдем из этого Альбертова заднего прохода, то окажется, что мы – лидеры до конца гонки. Кто отстал – отстал навсегда.

– Ты когда-нибудь ходил тут? – спросил Ян Яссон, наш рулевой.

– Нет. Но пройду. Тем более что нас в этот проход уже тащит.

Какой-то здешний подводный черт действительно пихал «Аркону» к створу. Порывы ветра были все сильнее, и погода с природой просто не оставили нам выбора.

Химена, как ей и полагалось, была на камбузе. Мы по очереди спускались туда поесть. Она спрашивала, как обстановка, мы отвечали. Когда мы прошли метров пятьсот, очень удивляясь, как могла возникнуть такая узкая и извилистая щель между двумя скалистыми, высотой не меньше двухсот метров, берегами, Химена вышла на палубу. Она была в таком же малиновом комбезе, как у всей команды.

– Не беспокойся, мы отвернемся, – сказал Меркель. Он подумал, что наша поварешка хочет, как мы, справить нужду за борт. При малой волне это даже полезно – заодно тебя и подмоет.

– Нет, я хочу знать, зачем мы тут.

– Не твое дело, – отрубил кэп.

– Зря вы это сделали.

– Погоди, Митрич, она же здешняя! – воскликнул Меркель. – Почему – зря?

– Потому что тут – аэродинамическая труба. Когда в открытом море ветер – три балла, тут могут быть все пять и даже восемь.

– Врешь.

– Не вру.

– А почему?

– Ну, как вам объяснить…

Она задумалась, а ровно через четверть минуты мы поняли – поварешка права.

Свистело и выло – всё. Взятые на закрутку паруса, леера, шкоты. Анемометр зашкалило! Хоть паруса и были убраны на закрутки, остающейся парусности хватало для развития невообразимой скорости, но в этом-то и была проблема.

Сильнейший ветер и приливное течение сковали яхту в управлении, оставив только возможность удерживать курс, но никак не поменять. И несло нас прямо на скалы. Перспектива нерадостная, если подумать про отвесность и высоту берега, про буквально кипящую воду у прибрежных камней. В такой ситуации – черт с ней, с гонкой. Втемяшиться бы как-то между пары-другой камней, композитный корпус выдержит, а там уже заниматься борьбой за живучесть, по крайней мере по палубе не будут лететь сбивающие с ног потоки воды.

– Попали – так попали! – прокричал Митрич.

На камни так на камни, подумал я. Обидно – а что делать? Ян Яссон врос ногами в палубу, руками в штурвал, и теперь только от его опыта и чутья зависело – будет ли удачной попытка выброситься на камни и получить шанс на спасение.

В такой переделке «Аркона» еще не бывала – скорость бешенная, потоки воды по палубе – мне по пояс. Впереди пара подходящих камней, между которыми можно вклинить корпус…

Тут-то нас и настигла приливная волна. Яхту подняло над камнями и швырнуло вперед. Мы заорали, поминая всех чертей и их анатомию на пяти языках.

Как-то сразу стало сумрачно, пропали волна и ветер. Небо тоже пропало. Яхта шла по гладкой воде в непонятную темень.

– Что это? – спросил Бруно, глядя вверх. – Куда мы влетели?

– Неприятная штука. Под многими островами такие дырки. Некоторые безопасные, – неохотно ответила Химена.

– Она что же – шириной как весь остров?

– Почти.