Цитаты из книги «Люди августа»

тайга местная немало способствовала тому, что слух переменился именно так. Вроде и низкая, никаких деревьев-великанов, закрывающих небо, а была в ней какая-то недобрая зачарованность. Слишком много было там воды, озер, рек, ручьев, проток, бочажков, водопадцев, ключей; ты шел лесом, а вокруг струились десятки течений, десятки потоков, и тихий шум воды рождал безотчетную тревогу.

В тайге так бывает: разные дороги, разные тропы превращаются в нити, по-разному вибрирующие, разное сулящие. Никакой мистики — просто чувства обостряются, и ты интуитивно, как локатор, снимаешь эмоциональные слепки местности.

Временами, поднявшись на сопку и оглядевшись в бинокль, мы замечали брошенные поселки в десяток домов, вырубленные деляны, ржавеющие бульдозеры и трелевщики; было ощущение, что мы — космонавты, мы идем по планете, где погибли все населявшие ее.

Июньская мошкá, крупная, надоедливая, густо облепливала лица. Мне еще раньше казалось, что мошкá — это "белый шум" тайги, помехи, не позволяющие вслушиваться, вглядываться, вчувствоваться; тайга защищается, вынуждает тебя быть потным измученным телом, по которому ползают ищущие мертвое мясо насекомые — чтобы ты ненароком не ощутил, чего не должно; не зашел в запретные какие-то места.

отсутствие бродяг показалось мне подозрительным. Я аккуратно попытался выяснить, были ли они в здешних местах вообще; выяснилось, что были; кто-то вспоминал, как полтора года назад стащили белье с веревки, кто-то — как разгромили трансформатор ради медной проволоки… Но об этом говорили — сами того не замечая — как о чем-то, что никогда не вернется. Я внимательно изучил карту тамошних краев; я знал, что такая странная атмосфера возникает там, где что-то "фонит"; несколько раз я находил так старые гулаговские лагеря.

я много знал лесных поселений, и нигде не боялись леса, лес был кормилец, лес был дом; а тут — пусть и в речах людей не совсем уравновешенных — часто проскальзывал недобрый, угрожающий образ тайги; так не могло быть — и так было. Жители или, скорее, часть жителей знали какую-то тайну, а другие ее чувствовали; но никто не спешил ее открывать.

я много знал лесных поселений, и нигде не боялись леса, лес был кормилец, лес был дом; а тут — пусть и в речах людей не совсем уравновешенных — часто проскальзывал недобрый, угрожающий образ тайги; так не могло быть — и так было.

Был еще старик-библиотекарь из упраздненного библиотечного пункта, тот по газетным фотографиям высчитывал площадь родимого пятна на лысине у Горбачева — если окажется, что оно занимает одну шестую часть черепа, как СССР занимал одну шестую часть суши, то это знак Антихриста.

И, казалось, нас вполне могут убить и похоронить на дальней делянке — просто потому, что чужаки.

Над трассой свистал бандитский ветерок, это пространство не принадлежало никому. Государство окопалось в городах, выставило на автотрассах блокпосты, а дороги между городами даже не бандитам отошли, а просто провалились на несколько веков в прошлое.