Америка, Европа и Россия до 1917 года: краткий экскурс в историю

ПРИНЯТО говорить о трёх русских революциях, понимая под первой революцию 1905–1907 годов, под второй – Февральскую 1917 года, и под третьей – Октябрьскую того же 1917 года. О Ленинграде так и писали: «город трёх революций»… Подобное деление вполне оправдано, хотя революционный процесс 1917 года, начавшись в Феврале, усиливался и нарастал вплоть до Октября, не прерываясь. Некоторый спад революционной активности после расстрела Июльской демонстрации Временным правительством был лишь короткой тактической паузой. Но следует чётко понимать, что Февраль и Октябрь были порождены абсолютно разными, резко антагонистическими политическими факторами, и поэтому говорить о преемственности Февраля и Октября не приходится, хотя и во второй, и в третьей русской революции принимали участие одни и те же общественные силы и слои.

Февраль в своей исходной фазе стал порождением элиты и задумывался в интересах имущих, эксплуататорских классов. Февраль имел целью сохранение политической власти имущих, лишь с заменой властной надстройки с царского самодержавия на буржуазный парламентаризм.

Октябрь стал результатом деятельности антиэлитарных сил в интересах неимущих, эксплуатируемых классов во имя установления политической власти трудящихся масс с полным, коренным изменением самих основ общества, начиная с экономического базиса, с отношений собственности на средства производства – с передачей прав собственности на фабрики, заводы, землю и земные недра в руки рабочих и крестьян.

Ленинский российский Октябрь 1917 года и его истоки вполне можно понять, не привлекая к анализу внешние факторы, включая фактор США, потому что Октябрьская революция имела глубоко национальные корни. В случае же с Февралём всё обстоит наоборот. Российский буржуазный Февраль 1917 года без рассмотрения его через призму интересов и устремлений мировой имущей элиты, и особенно элиты США, мы просто не поймём верно и не увидим его так, как он состоялся в реальном масштабе исторического времени. Октябрь 1917 года – антагонист элиты США, Февраль 1917 года – как «спецоперация» имущей элиты – неразделим с интересами США и во многом ими определялся. Об этом дальше не раз будет сказано при подкреплении заявленного тезиса аргументами и фактами.

Но, как уже отмечалось выше, подрывная работа Америки против России началась отнюдь не с Октября и даже не с Февраля 1917 года, а намного раньше. Поэтому отправная точка пути к верному пониманию Февраля 1917 года с учётом фактора США находится во времени далеко за пределами ХХ века – в XIX, даже – в XVIII веке, куда мы вскоре и отправимся.

Попутно нам придётся предпринять хотя бы краткий экскурс (то есть отступление от главной темы) в историю формирования противоречий между Англией, Германией и Америкой, потому что в этих противоречиях и в столкновении интересов трёх мировых держав прямо или опосредовано присутствовал «российский» аспект. Россия не принимала участия в игре мировых сил как полноправный игрок, она была для трёх главных игроков тогдашнего мира не более чем картой, но – картой козырной. Не понимая политики США в отношении Германии, Англии и Европы в целом, мы не поймём и политики США в отношении России. Не поймём мы и российского 1917 года, не сможем проследить путь, которым Россия шла (и которым Россию отчасти вели) к «февральскому» взрыву.

Европа и Соединённые Штаты Америки…

Россия и США…

Сегодня у историков и у общества в целом есть всё для того, чтобы выработать верный взгляд на их отношения, на историю и суть этих отношений. Но выработан ли этот взгляд? Осознана ли исключительно негативная роль не Соединённых Штатов – как цивилизационного явления, а роль имущей элиты Соединённых Штатов в разложении и унижении Европы и мира? Распознана ли – хотя бы в России – особая антироссийская ипостась этой элиты, враждебной к России в той мере, в какой Россия усиливается, и лицемерно лояльной к России в той мере, в какой Россию этой элите и её агентам удаётся ослабить?

Что ж, с одной стороны, утверждение, что современная политика Соединённых Штатов Америки направлена против интересов Европы (точнее – широких масс Европы) и против России постепенно становится общим местом даже в путинской «России». С другой стороны, даже сегодня плохо осознано, что уже акт образования Соединённых Штатов в конце XVIII века был по своему смыслу не столько антибританским, сколько направленным в перспективе против всего мира вообще, включая Россию. Причём полное понимание сути американского фактора в истории мира и России возможно лишь при марксистском подходе к анализу прошлого, переходящего в настоящее и программирующего будущее.

В XIX веке Соединённые Штаты неуклонно расширяли свою территорию от Атлантического океана к Тихому за счёт продвижения на Запад пионеров «фронтира», а также прикупая земли: у Англии – Орегон, у Франции – Луизиану, у России – Аляску с Алеутами и архипелагом Александра.

Техас, Новую Мексику и Калифорнию Америка попросту аннексировала у Испании и Мексики.

ХХ век знаменовался широким выходом США на арену мировой политики с исключительно гегемонистскими целями. С годами подобные устремления лишь развивались. Причём на протяжении почти всего ХХ века – уже с его начала – одним из важнейших элементов внешней политики США стали амбициозные планы в отношении России, которая всё более мешала установлению гегемонии США.

В XXI веке, после того как усилиями США Россия оказалась в тотальном системном кризисе, антироссийская активность США не только не снизилась, но лишь возрастает. У Америки впервые в истории появилась возможность окончательно сбросить Россию с той «Великой шахматной доски», в виде которой элита Америки представляет себе мир.

В XIX веке, особенно в первых двух его третях, видимое мировое влияние США – страны, тогда по преимуществу аграрной, было небольшим. Затем Америка стала неуклонно наращивать свою мощь, и к ХХ веку обрисовались контуры такого мира, властителем которого желала стать и могла стать Америка – в том случае, если бы она нейтрализовала и ослабила своих наиболее вероятных геополитических конкурентов – Англию, Германию и Россию.

Последнюю державу далеко не все видели в роли потенциального мирового лидера, хотя объективный комплексный потенциал России был настолько велик, что при его эффективном использовании Россия была способна обойти всех, включая США. Впрочем, говоря так, я одновременно предостерегаю читателя от доверия к тем, кто утверждает, что Россия и обошла бы всех, если бы не Ленин, не Октябрь 1917 года и не большевики… Всё было как раз наоборот. Извратители исторической истины заявляют, что Россия стала бы быстро развиваться, если бы революционный процесс в 1917 году завершился Февралём, но это – всего лишь ложь. В своё время мы увидим, что, если бы не Ленин и не Октябрь 1917 года, постфевральская Россия оказалась бы на положении экономической полуколонии англосаксов и политического сателлита США.

К началу ХХ века задача дестабилизации и ослабления европейских соперников, реальных и потенциальных, становилась для Америки уже окончательно насущной и актуальной. По отношению к России планы Америки были ещё более радикальными – задачей-максимум здесь было полное подчинение экономики, а следовательно, и политики России интересам элитарных кругов США.

Вопросу дестабилизирующего влияния США на ситуацию в России и посвящена моя книга, причём особое внимание уделено периоду, предшествующему вступлению США в Первую мировую войну в апреле 1917 года и связи этого последнего события с событиями российского Февраля 1917 года. Однако вряд ли мы сможем понять всё, что нам следует понять в 1917 годе, без краткого взгляда на предыдущую историю США и мира, начиная, по крайней мере, с Нового времени.

Очень давно – на рубеже XVIII и XIX веков – будущий князь Беневентский, Шарль-Морис Талейран, дипломат всех французских правительств с конца XVIII века до начала 30-х годов XIX века, прозорливо предупреждал:

«На Америку Европа всегда должна смотреть открытыми глазами и не давать никакого предлога для обвинений или репрессий.

Америка усиливается с каждым днём. Она превратится в огромную силу, и придёт момент, когда перед лицом Европы, сообщение с которой станет более лёгким в результате новых открытий, она пожелает сказать своё слово в отношении наших дел и наложить на них свою руку.

Политическая осторожность потребует тогда от правительств старого континента скрупулёзного наблюдения за тем, чтобы не представилось никакого предлога для такого вмешательства.

В тот день, когда Америка придёт в Европу, мир и безопасность будут из неё надолго изгнаны».

Эти слова Талейрана стоило бы отлить в бронзе, а бронзовые доски с ними установить на главных площадях всех европейских столиц и во всех европейских парламентах, включая Европарламент. Здесь концентрированно предсказана вся европейская история ХХ века и начала XXI века.

Находясь в особенно бурные годы Великой Французской революции в эмиграции за океаном, Талейран сблизился с рядом «отцов-основателей» США. Скорее всего, именно тогда он смог узнать многое о подоплёке событий начинающейся государственной истории США и перспективных планах наднациональных сил. Ведь именно эти, не склонные афишировать себя, силы активно способствовали обретению заокеанскими территориями Британии собственной государственности. И, оформленная в виде федерации тринадцати Соединённых Штатов, Америка сразу задумывалась не как противовес Старому Свету, а как его будущий диктатор, если не могильщик.

Даже краткий анализ истории усиления – во многом искусственно стимулированного – Америки в течение XIX века выходит за рамки этой книги, и просто напомню, что именно США провели в 1898 году первую в мире подлинно империалистическую войну – с Испанией за новые колонии. Ещё до этого, в 1893 году, США оккупировали Гавайские острова. В 1898 году младший друг и единомышленник будущего президента США Теодора Рузвельта журналист Уильям Уайт, играя в откровенность, писал:

«Когда испанцы сдались на Кубе и позволили нам захватить Пуэрто-Рико и Филиппины, Америка на этом перекрёстке свернула на дорогу, ведущую к мировому господству. На земном шаре был посеян американский империализм. Мы были осуждены на новый образ жизни».

Как это обычно у американских идеологов и бывает, Уайт лицемерил. Не слабость Испании, не захват Кубы, Пуэрто-Рико и Филиппин якобы развернули США на дорогу к мировому господству, а курс элиты США и их европейских доброжелателей на мировое господство Америки открыл эпоху нарастающего распространения влияния США на глобальный политический процесс. Миром XIX века и начала ХХ века правила Британия, но миром ХХ и XXI века должны были править – по задумке наднациональной Элиты и имущей элиты США – Соединённые Штаты.

К ХХ веку вполне определённо оформилось противостояние Британской и Германской империй, но у «великой шахматной доски» мировой политики прочно обосновывался и третий «игрок» – США. Именно Америка и объединённая «железом и кровью» Германия выходили в лидеры промышленного прогресса. Британия же постепенно утрачивала свою былую промышленную монополию и всё более становилась жертвой своих необъятных колоний, население которых в 10 раз превышало население метрополии. Английская промышленность ориентировалась на выпуск дешёвых массовых потребительских товаров для продажи в колониях, и в первые десятилетия ХХ века 57 % всех английских промышленных рабочих и служащих было занято в отраслях, так или иначе связанных с колониальной монополией Англии. В текстильной и швейной промышленности было занято больше рабочих, чем во всём английском машиностроении.

Чтобы лучше понять ситуацию, возьмём в качестве примера такую важнейшую отрасль, как чёрная металлургия. В 1830 году в Англии было произведено 700 тысяч тонн чугуна, а к началу 1870-х годов его производство превысило 6,5 миллиона тонн и основная доля мирового производства приходилась на Англию. В Германии и США вплоть до 1860 года производство чёрного металла находилось на низком уровне. Но уже в 1890 году США превзошли Англию в производстве стали, и к 1913 году производили стали в 4 раза больше, чем Англия. Причём если Англия выплавляла в основном кислую мартеновскую сталь в устаревающих кислых печах, то американское производство на ²/₃ состояло из основной мартеновской стали и на ¹/₃ из бессемеровской стали. Германия тоже развивалась стремительно. Прекратив выплавку стали в кислых печах, немцы в 1893 году догнали Англию по производству стали, а к 1913 году Англия оказалась отброшенной на третье место.

В 1902 году английский экономист Эшли (W. J. Ashley) с тревогой отмечал, что за последние 30 лет в Англии существенно вырос лишь экспорт угля и тех продуктов, производство которых связано с использованием дешёвой неквалифицированной рабочей силы, и что английской промышленности грозит упадок «вследствие научных достижений Германии и методов массового производства, применяемых в Соединённых Штатах». Подобные тревоги были более чем обоснованы, и среди трёх важнейших стран-продуцентов Англия оказывалась перманентно третьей, причём особенно проигрывала двум лидерам в передовых отраслях. США занимали первое место в мире по экспорту автомобилей и станков, Германия – по экспорту электроламп и большинства видов электротехнической аппаратуры.

С одной стороны, Англия казалась вечным колоссом, способным указывать даже Соединённым Штатам Америки. Ценные бумаги, вложенные в английские колонии, к 1913 году приносили их владельцам 200 миллионов фунтов стерлингов годового дохода. При этом уровень годового дохода в сто фунтов позволял его получателю – хотя и достаточно скромно – сводить концы с концами.

В то же время «нездоровое» колониальное богатство разъедало основы могущества Британии. Английское золото растекалось по земному шару, а результатом становилась нехватка его для наращивания внутренней мощи. В 1913 году США выплавляли 31,3 миллиона тонн стали, Германия – 17,3, а Англия – всего 7,7 миллионов. Не имея таких колоний, как английские, немцы работали над созданием мощной страны внутри её собственных границ. Англичане же «несли бремя белого человека» по всему свету. В итоге непосредственно Англия утрачивала темпы, новые отрасли промышленности развивались в ней слабо, медленно – в отличие от Германии и США.

Соответственно, политика не только Америки, но и Германии постепенно также приобретала империалистический оттенок. Аппетиты у кайзеровской Германии были немалыми, но их трудно было назвать непомерными: аппетит был по экономическому организму Рейха, быстро растущему и нуждающемуся в сырье и рынках сбыта. Причём даже без войны немцы активно завоёвывали мир своим умением работать. Русский дипломат Николай Николаевич Шебеко докладывал в 1911 году в МИД о планах развития Багдадской железной дороги:

«В настоящем своём фазисе сооружаемый путь представляет уже прекрасный сбыт для изделий германских фабрик и заводов, так как весь железостроительный материал доставляется из Германии. В будущем законченном виде дорога даст возможность германской промышленности наводнить своими продуктами Малую Азию, Сирию и Месопотамию, а по окончании линии Багдад-Ханекин-Тегеран также и Персию».

Эти пути на Восток немцы, в отличие от англичан, пролагали не огнём пушек и сталью мечей, а огнём домен и рельсовой сталью! У пангерманской идеологии были убедительные материальные обоснования.

Давний конфликт немцев и французов, подогретый отторжением у Франции Эльзаса и Восточной Лотарингии после франко-прусской войны 1870–1871 годов, накладывался на новый конфликт империалистических интересов Германской и Британской империй и уже в ближней перспективе обуславливал образование англо-французской Антанты. (России здесь заранее была обеспечена роль пристяжной, а точнее, «рабочей» лошади.)