Этюд 7. С чего начинается вторая малая родина?

«Здесь чувствуешь себя глубоко русским», – написал как-то Владимир Львович в одной из своих многочисленных статей о Соловках. В ней он отвечал скептикам, почему студенты МГИМО, будущие дипломаты и международные журналисты, практикуются на каникулах не за границей, а в глухом российском захолустье. «Соловки нам нужны именно потому, что мы международники», – был его вывод.

Ведь МГИМО с момента своего основания воспитывал государственников-патриотов, разъяснял он. А специалисту-международнику, пожалуй, как никому другому, важно ощущать себя частью своей страны и своего народа, в полной мере испытывать то чувство, которое очень точно передает емкое английское слово «belonging»: это – мое, они – мои, и я принадлежу к ним… Наверное, именно это непонятное, щемящее, захватывающее чувство испытывал М. Ю. Лермонтов, когда писал знаменитое: «Люблю отчизну я… за что, не знаю сам…».

Соловки заставили нас не просто быть частью, а пропитаться духом, всеми частицами русского бытия, одарили умением не представлять себя отделенными, отчужденными, стоящими вне или над ним. Во многом благодаря суровым северным островам мы не оторвались от родной земли, не утратили корней, не стали безразличными к тревогам и бедам своего народа, его большим и малым радостям. Для этого действительно стоило пожить соловецкой – подлинно русской – жизнью, пристраститься к ней, через нее почувствовать дух подлинной России, пообщаться с ее людьми, узнать в них себя, полюбить мягко растягивающийся звук поморского говора.

За годы журналистской работы на старших курсах и после окончания института я много где побывал в нашей стране, но такого чувства проникновения в русское, какое испытал в студенческие годы на Соловках, не переживал, пожалуй, больше нигде. Вот почему эти острова до сих пор тянут многих из нас еще и еще раз. Летом – идти к ним серыми студеными водами. Зимой – лететь над замерзшими лесами, умирающими деревнями и зловеще черной шугой вокруг неустойчивых льдин Белого моря.

Острова стали неотъемлемой частью наших жизней, как будто нарочно подстроившихся под их особенный ритм. Каждый следующий раз я возвращался в Москву еще более «осоловевшим», чем в предыдущий, а затем увозил это особенное беломорское чувство, продолжавшее тихо звучать в моем сердце, и дальше – в родной Новороссийск.

С большей теплотой – как ни парадоксально это для совершенно южного человека вроде меня – вспоминаю я почему-то именно зимние экспедиции. Соловки зимой – это густо валящие из глубины черного неба крупные лохматые снежинки. В апельсиновом свете фонарей они, подобно мириадам раскрошенных звезд, плотным саваном заваливают плечи, голову, лицо… Это и дивный силуэт заиндевевшего монастыря на фоне северного сияния. Это – опьяняющий вкус морозного воздуха и ослепительный блеск снега в редких лучиках низкого ослабевшего солнца. Это – словно путешествие на самый край бытия. Туда, где кончается земля и начинается вечность – подлинно белое море, теряющееся в ночной черноте распахнутой, как кремлевские ворота, вселенной…

Зимние Соловки – это и наши хорошие друзья-школьники с их улыбающимися и задумчивыми, печальными и веселыми, серьезными и не очень лицами. Это – их смех при первых неуклюжих танцевальных па, их склоненные над макетом газеты головы, их медленно клацающие по диковинным для них компьютерным клавиатурам пальчики. Это – прихорашивающиеся у большого зеркала перед школьным мюзиклом девчонки и громко смеющиеся, передразнивающие их мальчишки. Это – романтика лыжных прогулок по заснеженному лесу на высоте веток, до которых летом в прыжке с трудом доставал.

В то же время это – дни и ночи, проведенные из-за отсутствия билетов в промерзшем от фундамента до крыши здании архангельского аэропорта. И тревожные звонки взволнованной матери из Новороссийска. И пугающая тряска приземлившегося лишь с третьей попытки самолета, бешено скачущего по неприлично узкой взлетно-посадочной полосе соловецкого аэродрома сквозь непроглядную метель… Но мы-то уже хорошо знали, что когда она рассеется (обязательно рассеется), близкое полярное небо мягко обнимет наш белоснежный остров, и старинный монастырь рыжеватыми спинами своих густо запорошенных валунов потянется нам навстречу.

Эти острова как будто всегда были рады нам. Точно были. И мы теперь тоже всегда будем рады им!

Сентябрь 2021 г.

Этюд 8. Свет в конце

В 2007 году, в котором (уже без моего участия) состоялась предпоследняя экспедиция гуманитарного отряда, на Соловки занесло очередного иностранца. Англичанин Дэйв Мэркхэм не был рядовым туристом. Художник по профессии, он прибыл на далекий русский остров, чтобы проверить свою гипотезу – могут ли дети разных культур получать знания друг о друге через рисунки? Иными словами, он хотел посмотреть, одинаковы ли устремления и фантазии детей одного и того же возраста во всем мире? Или уже к началу подросткового возраста мы становимся «готовыми продуктами» своих обособленных социумов? Заодно ему хотелось подружить английских школьников из его родного маленького городка Шэффилда с их соловецкими сверстниками, а затем понаблюдать, как они будут взаимодействовать и насколько легко смогут понимать друг друга.

В шэффилдской школе и на Соловках ребятам раздали по шестнадцать карточек с одними и теми же словами и попросили изобразить вызываемые ими образы. Рисунки, выполненные детьми с обоих остров (Великобритания и Соловки), Д. Мэркхэм собрал в альбом, который затем должны были проанализировать английские психологи, социологи, культурологи и антропологи.

К сожалению, мы так и не узнали, к каким выводам они пришли, и хватило ли художнику сил вообще довести свое дело до конца. Однако качественная копия того альбома случайно попала нам в руки. Ее изучение навело на достаточно любопытные мысли. Нет, вовсе не с точки зрения силы и глубины взаимопонимания между юными представителями разных цивилизаций, интересовавшего Д. Мэркхэма и не очень интересовавшего нас. Как люди, посвятившие много времени работе со школьниками, мы обратили внимание на другое.

Картинки большинства соловецких ребят были полны живых и сочных красок. Они частно занимали всю страницу полностью. С детской неуклюжестью и непосредственностью юные соловчане пытались показать, как им видятся и какие чувства вызывают «школа», «улица», «город», «запах» и другие понятия. Много картинок родных мест, много природы, животных, добрых лиц, цветов, масса зелени. Очень много солнца в самых разных его проявлениях – густо брызжущего с небес, рубиново-красного, темно-оранжевого, ярко-желтого. Многие рисунки криво и незамысловато дополнены добрыми и милыми стихами.

Рисунки же шэффилдских детей, к нашему огромному удивлению, оказались выполнены в основном в приглушенных тонах. Цвета чаще тяготели к серому, темному или даже просто черному. Радостного солнца, цветов и деревьев – по пальцам пересчитать. Большая часть английских картинок выполнена абстрактно и схематично, без какой-либо выдумки или попытки самовыражения. Угадывалось, что образы навеяны преимущественно телепередачами и продуктами массовой культуры. Поп-звезды, драки, бандиты, деньги и т. д. – все то, что их соловецким сверстникам, казалось, совершенно не приходило в голову.

В русских детях как будто бы, несмотря на колоссальную разницу в уровне и благоустроенности жизни, было намного больше доброты, искренности, света, дружелюбия и самобытности.

Мы очень жалели, что не смогли лично пообщаться с Д. Мэркхэмом. Нам действительно было очень интересно его мнение о материале, собранном в результате эксперимента. Как бы британский художник объяснил, почему соловецкие школьники видят мир вокруг себя настолько красочнее и светлее, чем дети его соотечественников?

Конечно, на Соловецких островах очень мало солнца и летней зелени. Неудивительно, что дети пытаются восполнить их дефицит в своем воображаемом нарисованном мире. Но ведь и Британские острова – далеко не самое погожее место на свете. Поэтому очевидно, что здесь что-то другое, и различия в мировосприятиях коренятся глубже, чем только лишь на уровне окружающей среды.

Нам очень хотелось бы верить, что та свобода самовыражения, которую продемонстрировали британцам соловецкие школьники, их тяга к светлому и прекрасному, их подкупающий оптимизм и открытость к жизни во всех ее проявлениях стали результатом в том числе и нашей работы на островах. Если это так, то можно смело считать, что семилетняя история соловецкого гуманитарного отряда факультета МЖ МГИМО завершилась с достойными результатами.

За время своих экспедиций мы выпустили более десятка интереснейших альманахов, охватывающих самые разнообразные темы – от истории островов до его современных проблем, от культурных аспектов до остро социальных. Благодаря этому изданию многие студенты МГИМО и других вузов узнали о Соловках и заинтересовались ими. В общероссийских и региональных СМИ мы опубликовали множество статей, очерков, репортажей, интервью и новостных заметок, привлекающих общественное внимание к проблемам этого сурового края и его жителей. Мы провели огромную работу по развитию образовательного и воспитательного потенциала соловецкой школы. Класс юного журналиста и выпуск газеты «Записки на парты» стали одним из главных, но далеко не единственным нашим проектом для юных соловчан. Перечислять можно еще долго.

Соловки в свою очередь тоже дали нам очень многое. Уверен, намного больше, чем мы – им. Одно только сотрудничество с норвежским Баренцевым секретариатом стало настолько плодотворной практикой международного взаимодействия, о какой даже самые искушенные студенты дипломатических вузов мечтать не могли. Но даже и это не самое главное.

Самое главное – что на Соловецких островах мы подлинно и очень интересно жили. Поездки туда всегда были намного большим, чем просто командировками или экспедициями. Это была неотъемлемая часть наших жизней и судеб. Очень важная и крайне необходимая. Та часть, которая незаметно становится линейкой, лупой и весами, измеряющими человека и его поступки. Соловки стали для нас не только местом отдохновения и вдохновения, но и по-настоящему вторым домом, где всегда ждут и рады. Поэтому наиболее ценное сокровище, привезенное нами из тех экспедиций – это воспоминания о суровом холодном крае, которые еще очень долго будут греть наши души и нашу закаленную ледяными беломорскими норд-остами дружбу. Именно этими воспоминаниями я и хочу поделиться дальше с читателями этой книги.

Ноябрь 2021 г.