Пока дивизии армии М.П. Петрова занимались подготовкой оборонительных рубежей, 13-я армия продолжала откатываться под ударами немецких войск. При этом устойчивой связи штаб Брянского фронта со своей второй армией не имел, что было особо отмечено в журнале боевых действий фронта. Информация поступала с большим опозданием, так приказ штарма-13 № 50 от 15 августа 1941 годы был получен в штабе фронта лишь 27 августа! Л.М. Сандалов, в то время полковник и начальник штаба Центрального фронта в своих мемуарах отмечал, что 13-я армия окончательно была включена в состав Брянского фронта только 19 августа! До стабилизации обстановки в полосе армии и установления устойчивой связи со штабом фронта ни о каком оперативном управлении войсками армии говорить не приходилось.

В соответствии с упоминавшемся выше боевым приказом № 50 штарма-13 войска армии переходили к обороне по южному берегу реки Беседь на рубеже Разрытое – Хотимск – южный берег реки Беседь – Клиевичи – Самстевичи – Медведи (тем самым прикрывалась важная железнодорожная ветка Брянск – Гомель – Прим. автора), создают подвижные резервы, готовясь к наступлению.^[30]

Вот только перейти в наступление тогда, в середине августа 1941 года, 13-й армии было не суждено. Противник, владея инициативой, сполна воспользовался своим преимуществом.

17 августа левый фланг 24-го моторизованного корпуса (10-я моторизованная и 3-я танковая дивизии) прорвали оборону 13-й армии на ее правом фланге и, развивая наступление, заняли Унечу, перерезали железнодорожную ветку Гомель – Брянск и глубоко вклинялись в расположение советских войск и продолжили наступление на Стародуб.

Интересные подробности захваты Унечи приводятся в истории 3-й танковой дивизии: «Подполковник Мюнцель (командир 2-го танкового батальона 6-го танкового полка 3-й танковой дивизии – Прим. автора), продвигался на юг со своими ротами, приданными мотоциклистами и разведчиками. Передовой отряд, не встречая сопротивления, вышел на южную окраину лесного массива за пределами Унечи. Их дальнейшее продвижение было остановлено прицельным огнем русской зенитной батареи. Боевые машины батальона стали перестраиваться для концентрической атаки батареи. В этот момент формируемые колонны, не имеющие зенитного прикрытия, были атакованы русскими самолетами на бреющем полете.

Только выдвинутая вперед 1-я рота 3-го стрелкового полка обер-лейтенанта фон Цицевитца (Oberleutnant von Zitzewitz) окончательно сломила последнее сопротивление противника. Танки немедленно вошли в город Унеча и двинулись к дальним окраинам города, не обращая внимания на другие очаги сопротивления, которые все еще держались. К сожалению, они опоздали на несколько минут. Длинный, полностью загруженный грузовой поезд покинул железнодорожную станцию на их глазах.

В течение двух часов враг, остававшийся в Унече, был уничтожен. Часть города сгорела. В 16 ч. 30 м. вместе с двумя другими батальонами прибыл подполковник фон Левински (командир 6-го танкового полка – Прим. автора), а вскоре и майор Веллманн (командир 1-го батальона 3-го стрелкового полка – Прим. автора), и его стрелки.

Русские не смирились с падением Унечи. Советские истребители-бомбардировщики неоднократно атаковали уже горящий город и входящие в него немецкие колонны, пока не стемнело. В 19 ч. 30 м. передовой отряд в составе 3-го батальона 6-го танкового полка и 2-го батальона 3-го стрелкового полка под командованием капитана Шнайдер-Костальски вышел в направлении Стародуба».^[31]

В успехе немецких войск нет ничего удивительного. Правый фланг армии прикрывали, понесшие значительные потери в предыдущих боях 143-я, 155-я стрелковые дивизии, 112-й кавалерийский полк 21-й кавалерийской дивизии, 420-й корпусной артиллерийский полк, 378-й гаубичный артиллерийский полк и батальон танков 50-й танковой дивизии. Для построения надежной обороны не было достаточных сил, что было особо отмечено начальником штаба Центрального фронта полковником Л.М. Сандаловым, который накануне немецкого прорыва инспектировал позиции этих соединений: «Фронт сплошным не был. Между полковыми участками и батальонными районами были значительные промежутки, защищаемые только перекрестным артиллерийским и пулеметным огнем. На танкоопасных направлениях были выкопаны глубокие противотанковые рвы, точные размеры которых указал лично генерал Ефремов (командующий Центральным фронтом генерал-лейтенант М.Г. Ефремов – Прим. автора). Большая часть артиллерии размещалась в подразделениях пехоты для стрельбы прямой наводкой».^[32]

Нащупав слабое место в обороне советских войск немецкие войска стали развивать движение в юго-восточном направлении. Возникла угроза захвата штаба армии, который находился в районе восточнее Селецкого, не так далеко от передовой. Было принято решение перенести его в лес южнее Сурожа, то есть еще дальше на юго-восток. В связи со сложившейся обстановкой командующий армии принял решение отвести войска левого фланга на южный берег реки Ипуть.

На следующий день части 3-й танковой дивизии продолжили развивать свой вчерашний успех. Получив категорический приказ командира дивизии генерал-лейтенанта Вальтера Моделя в кратчайшие сроки занять Стародуб, подполковник Вернер фон Левински бросил на город боевую группу в составе одной роты 1-го батальона 6-го танкового полка, 1-го батальона 3-го стрелкового полка, 3-го мотоциклетного батальона, 2-й готы 39-го саперного батальона, 1-го дивизиона 75-го артиллерийского полка, батареи 94-го зенитного полка и двух противотанковых батальонов. Фланговое прикрытие группы обеспечивал 3-й батальон 3-го стрелкового полка и орудия 543-го противотанкового дивизиона.

Но первыми Стародуб с ходу атаковали части передового отряда капитана Шнайдер-Костальски. Появление немцев в городе стало шоком для его защитников и первое время они думали, что это один из немецких воздушных десантов, которые постоянно мерещились советским командирам летом 1941 года. К 12 часам город был полностью занят противником, который сполна воспользовался внезапностью, как сказано в советских документах «разогнав тылы армии и перерезав ее коммуникации».^[33]

Таким образом соединения 13-й армии оказались отрезанными от своих тыловых баз и командующий армией К.Д. Голубев принял единственно верное в сложившейся обстановке решение: вывести из намечавшегося котла армию в восточном направлении и занять оборону в полосе Брянского фронта примкнув к левому флангу 50-й армии.

Начальник штаба Брянского фронта Г.Ф. Захаров (послевоенная фотография).

В соответствии с боевым приказом № 54 штарм-13 от 18 августа 1941 года соединения армии утром следующего дня должны были прорвать коммуникационную линию противника на фронте Мглин – Стародуб и занять промежуточный рубеж обороны по р. Унеча на фронте Ветлеевка – Шелудьки – Павловка – Аленовка – Рюхово – Найтоповичи. Для обеспечения этого выхода войскам ставились следующие задачи. 148-я стрелковая и 52-я кавалерийская дивизии должны были занять Мглин и обеспечить выход частей 45-го стрелкового корпуса слева. 50-я танковая дивизия захватом Унечи обеспечивала выход корпуса справа. Основные силы армии, прикрывшись арьергардами, прорывались между Мглином и Унечей и выходили на линию Ветлеевка – Шелудька – Павловка. Параллельно с 45-м стрелковым корпусом между Унечей и Стародубом должны были двигаться 6-я и 7-я бригады 4-го воздушно-десантного корпуса, занимая левый фланг армии в районе Липки – Аленовка – Рюхово – Найтоповичи. 8-я воздушно-десантная бригада 4-го корпуса оставалась прикрывать фланг и тыл 21-й армии Центрального фронта, ведущей тяжелые бои за Гомель с наседавшими дивизиями 2-й армии Вермахта. После сбора всех сил армии на промежуточном рубеже предполагалось сразу начать отход на основной рубеж обороны Гринев – Вяльки – Дягово. Таким образом, по замыслу командующего 13-й армии генерал-майора К.Д. Голубека предполагалось не только вывести войска армии из возможного котла и соединиться с 50-й армией Брянского фронта. Задачи разгромить стародубскую группировку противника перед своими войсками командующий не поставил, кроме того с отходом 13-й армии осложнялось положении войск 21-й армии под Гомелем, которые также были вынуждены оставить город и начать отход на новый рубеж обороны.

Утром 19 августа соединения, не успев толком начать отход, сразу же столкнулись с проблемами. 45-й стрелковый корпус изменил направление движения и стал отходить южнее Унечи, в полосе 4-го ВДК, не предупредив его командование. В результате части 45-го корпуса первыми прошли через шоссе Унеча – Стародуб, не встретив никакого сопротивления, но привлекли внимание немецкого командования. В результате следовавшие за ним десантники попали под удар переброшенных к месту прорыва немецких войск и понесли большие потери.

Тяжелые бои развернулись под Мглином и Унечей. Мглин еще ночью атаковали кавалеристы 52-й дивизии, вступив в ближней бой с оборонявшими город немецкими войсками. В советских документах отмечается, что дивизия «успешно применяя ручные гранаты уничтожила большое количество танков противника»,^[34] но, не смотря на героизм советских солдат, город взять не удалось.

Сосредоточение советских войск под Унечей было вовремя выявлено немецкой разведкой и, прибывший в город командир 24-го моторизованного корпуса генерал Гайр фон Шваппенбург, приказал остаться в городе двигавшемуся через него на юг 2-му батальону 394-го стрелкового полка 3-й танковой дивизии.

Ранним утром 19 августа позиции батальона подверглись артиллерийскому обстрелу, после чего были атакованы пятнадцатью советскими танками. На помощь стрелкам пришли два Pz.HI и один Pz.IV. Совместно подбив три Т-34, немецкие войска отбросили танки. Через некоторое время Унеча была атакована пехотой. Бой вспыхнул с новой силой. Благодаря поддержке тяжелой артиллерии гарнизон Унечи раз за разом отражал атаки, но их натиск не ослабевал. За оружие взялись связисты и солдаты тыловых служб. Только вовремя подошедшие танки 2-го батальона 6-го танкового полка позволили отбросить от города советские войска.

В «Докладе о боевых действиях танков Т-34 50 ТД в составе 13-й армии за период с 9.8 по 9.9.41» приводятся интересные подробности этого боя, а также данные о потерях сторон: «танковая группа в составе 11 машин под командой капитана Шестакова получила приказ прорвать оборону противника, действуя в направлении гор. Унеча, тем самым дать возможность частям 45 СК и 50 ТД выхода из окружения. Три раза танковая группа атаковала Унеча, но в результате сильной противотанковой обороны все три атаки были отбиты противником. В итоге боев уничтожено два ПТО, один броневик, один танк подбит, две легковых автомашины, 5 грузовых, 7 мотоциклов. Наши потери 3 танка подбиты, которые были взяты на буксир и два танка оставлены со сгоревшими моторами».^[35]

Не смотря на отсутствие связи с 13-й армией командование Брянского фронта было в курсе прорыва немецких танковых частей на стародубском направлении. Штабом фронта был подготовлен контрудар с целью разгрома прорвавшегося противника.

В соответствии с боевым приказом № 1 от 19 августа 1941 года предполагалось уничтожить прорвавшуюся группу противника в районе Унечи силами 13-й армии и 55-й кавалерийской дивизии 50-й армии. Главные силы армии М.П. Петрова продолжали выполнять основную задачу войск фронта по прикрытию брянского направления, поэтому выделить большие силы из состава армии А. И. Еременко не рискнул. Основную ставку он сделал на войска 13-й армии, но из-за отсутствия связи с ней он не знал, что армия в тот же день начала прорыв, разрушив все планы командующего фронтом. От К.Д. Голубева потребовали объяснений. В направленном командующему Брянским фронтом рапорте командарм-13 отмечал невозможность выполнения задач в соответствии с боевым приказом № 1 в связи с тем, что «постановка новых задач вызовет сейчас новые перегруппировки и задержки воздействия на противника, что в настоящих условиях является невозможным».^[36] В последующем это привело к конфликту между А. И. Еременко и К.Д. Голубевым, который закончился отставкой последнего.

Понимая, что выделенных сил недостаточно для разгрома прорвавшегося противника командование фронта решило задействовать авиацию. Командующему военно-воздушными силами Брянского фронта было поставлена следующая задача: «С доразведкой нанести удар по колоннам и сосредоточениям противника в районе Мглин, Унеча, Старо дуб, имея в виду, что наши части западнее Мглин, Унеча имеют задачей наступать на Мглин, Унеча с запада».^[37] Были ли оправданы надежды А. И. Еременко на авиацию?

ВВС фронта, как и он сам формировались с нуля, включая в себя как авиасоединения Центрального фронта, так и отдельные авиаполки. Командующий ВВС фронта генерал-майора авиации Ф.П. Полынин в своих мемуарах так описывал обстоятельства своего назначения и состав вверенных сил: «На следующий день я направился в штаб ВВС. Принял меня П.Ф. Жигарев, командовавший в то время Военно-воздушными силами Красной Армии. Друг друга мы хорошо знали еще по войне в Китае, поэтому Павел Федорович сказал просто:

– Летите в Карачев. Там будете формировать военно-воздушные силы фронта.

Потом помолчал и добавил в раздумье:

– Обстановка тяжелая. Гудериан со своими танками рвется на восток. Сколачивать штаб, формировать части придется в ходе боев. Другой возможности нет.

– А какими силами я буду располагать?

– Силами? – добродушно улыбнулся Жигарев. – Пока никакими. Но в ближайшие дни передадим вам из состава Центрального фронта 11-ю смешанную авиадивизию…

– И еще даем несколько отдельных авиаполков, – добавил Жигарев. – Остальное – на месте. Все авиачасти, что там находятся, переподчиняем вам. Только немедленно докладывайте об этом. Ведь мы не знаем точно, что там есть».^[38]

Прибыв на место, командующий ВВС фронта застает вверенные соединения в плачевном состоянии. Более того, ознакомление с состоянием дел начинается с ЧП: «В Карачеве узнаем, что основные силы авиации расположены в основном на Брянском аэродроме. Самолетом По-2 направляемся с Вихоревым^[39] туда. Хотелось сразу же иметь представление, чем же мы будем располагать. Только мы прилетели, вошли на командный пункт, слышим взрыв, да такой, что стекла вылетели. В чем дело? Выбегаем на улицу и видим: посреди аэродрома пылают обломки двух самолетов – МиГ-3 и Як-1. Мы туда. Нас опережают санитары и пожарные. От самолетов осталась груда бесформенного металла. Тела летчиков до неузнаваемости изуродованы. Вскоре примчались сюда на своих машинах командиры частей. Представляются: такой-то, такой-то.

«– А я командующий ВВС Брянского фронта», – говорю им. – Потрудитесь объяснить, почему произошло столкновение самолетов?

«– Я выпустил по тревоге свой истребитель», – говорит командир полка ПВО.

– А я свой, – вторит ему командир полка фронтовой истребительной авиации, самолеты которого располагались на противоположной стороне аэродрома.

– Выходит, хозяина здесь нет, каждый поступает, как ему заблагорассудится?

Командиры полков молчат, опустив головы. Бессмысленная гибель двух летчиков, утрата в такое тяжелое время двух боевых машин произвела на всех гнетущее впечатление. Мы с Вихоревым с трудом сдерживаем гнев. Нечего сказать: приятное знакомство, хорошенькое начало работы».^[40]

Происшествие вынудило Федора Петровича принять «крутые» меры по наведению порядка во вверенных соединениях. Кроме того, ему пришлось срочно решать проблему «безлошадных» летчиков: «Срочно собираем руководство этих полков. Разговор тягостный, долгий. Выходит, на таком крупном аэродроме, как Брянский, нет и элементарного порядка. Каждый командир – сам по себе. Что хочет, то и делает. Путаницу и неразбериху вносили к тому же экипажи, приземлявшиеся большими и малыми группами по пути с запада.

В тот же день назначаю начальником авиагарнизона подполковника В. Сапрыкина, даю ему широкие полномочия. Командиров, повинных в нелепой гибели двух летчиков, пришлось строго наказать.