Глава 2

Поскольку время близилось к вечеру, Генри не стал возвращаться в редакцию. В открытом вагоне конки он доехал по Бродвею до Мэдисон сквера. Вышел на углу двадцать третьей улицы, наискось пересёк сквер, прошёл ещё немного на север по Мэдисон авеню и оказался у дома, в котором снимал холостяцкую квартиру. Взбежав на третий этаж, ковырнул ключом в дверях, привычно кинул на вешалку шляпу-котелок и замер на пороге комнаты – за его рабочим столом сидел незнакомец.

Непроизвольно вздрогнув, и поймав себя на том, что едва не принял бойцовскую стойку, Генри взял себя в руки: подозрительно оглядел комнату, бочком шагнул к шкафу – там, на подставке из тёмного дерева, красовались один под другим два самурайских меча. Впрочем, для того чтобы вразумить наглеца было достаточно и кулаков.

От решительных действий удерживал только облик сидящего в кресле мужчины, – слишком спокойно и уверенно держал тот себя, чтобы так запросто схватить его за ворот и вышвырнуть на улицу. На вид около сорока. Жёсткие носогубные складки придают красивому лицу мужественность и решительность; тёмные волосы аккуратно зачёсаны назад; изящная бородка подстрижена в стиле «Ван Дейк». Великолепная сюртучная тройка дополнена безукоризненно белой рубашкой с воротником-стойкой. Лента галстука повязана с нарочитой аристократической небрежностью. Правая рука лежит на набалдашнике упёртой в пол трости.

– Что вам угодно? – спросил Генри, понимая, что незнакомец проник в дом не для того, чтобы выказать своё восхищение его репортёрским талантом.

– Именно этих слов я ждал от вас. Человек так предсказуем в своих вопросах.

– В таком случае, вам нетрудно будет предсказать не только вопросы, но и мои дальнейшие действия.

– Не сомневаюсь, что вы владеете катаной не хуже, чем пером, – усмехнулся незваный гость, небрежно откидываясь на спинку кресла, – но применить свои способности у вас не будет возможности.

В подтверждение его слов из-за тяжёлой бархатной портьеры бесшумно вышел человек в наглухо застёгнутом до горла чёрном костюме и с карманным «веблеем» в руке. Увидев направленный в него револьвер, Генри решил, что в данной ситуации благоразумнее всего бросится прочь из квартиры и вернуться обратно с полицейским, но едва он успел подумать об этом, за его спиной скрипнула входная дверь.

В тяжёлом настенном зеркале, Генри разглядел в прихожей ещё одного человека с револьвером и, понимая бесполезность сопротивления, взял от стены стул, сел, всем своим видом показывая, что, несмотря на численное превосходство незваных гостей, он остаётся хозяином квартиры.

– Слушаю вас, – как можно спокойнее произнёс он, спиной чувствуя, как люди с револьверами подошли и встали позади стула.

Незнакомец поднялся из-за стола и, нарочито затягивая паузу, прошёлся вдоль стены, увешенной фотографиями в деревянных рамках.

– Меня зовут Билл Хэлфорд, – наконец сказал он. – «Бейтсон и Хэлфорд Банк» вам ни о чём не говорит? Я один из совладельцев.

– Наслышан. Только не знал, что у наших банкиров такие странные способы ходить в гости.

– Бросьте иронию. Считайте меня поклонником вашего таланта, – незваный гость осторожно постучал серебряным набалдашником трости по застеклённой фотографии, на которой был запечатлён вид с птичьего полёта на ту часть Нижнего Ист-Сайда, которая примыкает к Бруклинскому мосту. – Сами делали фотографию?.. Впрочем, глупый вопрос – вы ведь с детства увлекаетесь фотографией. Как видите, я много знаю о вас.

Он оглянулся на Генри и снова вернулся взглядом к фотографии.

– Хотите угадаю, откуда вы сделали этот снимок? С дроболитейной башни на Бикман-стрит. Верно?

Не теряя достоинства и не собираясь вступать в разговор, пока не получит объяснений, Генри по-прежнему молчал.

– А вот этот снимок сделан оттуда же, но уже в сторону Вест-Сайда. Замечательная работа, мистер Шелдон, а ваши путевые очерки из Аризоны – это вообще шедевр журналистики. Одно мне осталось непонятным, – как вам удалось умолчать о самом главном? Для этого нужна особая сила воли. Представляю, как вам хотелось излить душу, но судьба распорядилась так, что вы не могли сказать правду.

– Не понимаю, – пожал плечами Генри.

– Похоже, в этом мире многое изменилось. Лет пятьдесят назад ваша газета своей лунной «уткой» оболванила всю Америку. Тогда писали о том, чего в природе не существует, и все верили этому. Теперь вы не решаетесь написать о том, что реально существует, из-за того, что никто этому не поверит.

– Я серьёзный репортёр. Газетные «утки» не моя стихия.

– Вот я и говорю: мир сильно изменился – от поиска дутых сенсаций, до замалчивания сенсаций реальных. – Хэлфорд шагнул к столу, выдвинул ящик, бросил к подножию бронзовой чернильницы пухлую книжицу в потёртой обложке. – Ваши очерки читают тысячи людей, а правду вы можете доверить только своему дневнику.

Опрокидывая стул, Генри возмущённо вскочил и сразу почувствовал под лопатками два бесцеремонных револьверных дула. Благоразумно застыв на полушаге, он тяжело задышал, сдерживая негодование. Книжка была дневником, в который он записывал самые сокровенные мысли.

– Жаль, – Генри наконец овладел собой. – Первоначально вы произвели на меня впечатление интеллигентного человека. Чтение чужих дневников внесло решительные коррективы в моё первое впечатление о вас.

– Это не расстроит меня, – ответил банкир, жестом показывая своим людям, чтобы те отступили. – Меня по-настоящему огорчает тот факт, что вы скрываете правду о своей поездке в Аризону.

Почувствовав, что нажим револьверных стволов ослаб, Генри одёрнул за лацканы сюртук.

– Чтобы узнать подробности этой поездки, вам не обязательно проникать незаконным путём в чужое жилище, достаточно раскрыть последние номера газеты «Сан».

– Меня интересует то, что осталось за пределами газетных страниц. То, о чём вы умолчали по вполне понятным причинам.

– В моих заметках всё без умолчания. Боюсь, вы невнимательно читали.

– Я не просто читал, я проштудировал ваши заметки, как не штудировал ни один школьный учебник. Но, к сожалению, не встретил там ни одного упоминания о восстающих из земли мертвецах, о бродячих скелетах, о древнем и всемогущем ацтекском Духе.

Генри усмехнулся:

– Так вот в чём дело. Вы приняли всё это за правду? Забавно! – настороженно поглядывая на людей в чёрном, он неторопливо шагнул к окну. – Но мне придётся огорчить вас, мистер Хэлфорд. Попутно с журналистикой я занимаюсь художественной литературой, пишу роман. В его основу лягут реальные впечатления от поездки в Аризону, а чтобы подогреть интерес читателя, я собираюсь ввести в повествование много чертовщины и откровенной сказки. То, что вы приняли за мой дневник, это дневник вымышленного персонажа. Не более чем наброски к будущей книге.

Генри указательным пальцем приподнял провисающий край подколотой к стене шторы. Внизу за «веснушчатым» стеклом, испещрённым пыльными засохшими следами летнего ливня, жила привычной жизнью Мэдисон-авеню: стучали по брусчатке лошадиные копыта, дребезжали пустые бидоны в повозке молочника, чинно катилось открытое ландо, везущее супружескую пару и сидящих напротив трёх детей.

Наискосок по улице возвышался вдали готический шпиль пресвитерианской церкви. Мимо таунхауса на противоположной стороне улицы привычно двигались навстречу друг другу пешеходы. Над окнами мансард и кирпичными дымовыми трубами плыли облака, а внизу под окном ожидал крытый конный экипаж, на козлах которого сидел кучер ничем не отличающийся своей одеждой от стоящих за спиной Генри людей.

По поводу своих дневников Генри приврал, но роман он действительно собирался писать, даже делал наброски к нему, и теперь подумал о себе в третьем лице, как о герое будущего романа: «Бежать было некуда, и он решил выждать. Как говорил его друг из Аризоны: «Удача приходит к тому, кто караулит её».

– Наброски к книге? – Хэлфорд пролистал дневник, нашёл нужное место, прочёл вслух: – «Не с кем поделиться тем, что случилось в Золотом Каньоне; только заикнись, и тобой заинтересуются психиатры. Так хочется вернуться в Аризону к Джеду и Алисии, только они могут понять», – небрежно бросил дневник на стол. – Вы даже не изменили имена. Бросьте, мистер Шелдон, я как раз и есть тот человек, который сможет вас понять. Поверьте, у меня и в мыслях не было считать вас сумасшедшим. Я один из тех не многих людей, кто сталкивался с этими ужасными ребятами, которые по ночам гремят своими костями.

Генри отпустил штору, оглянулся на Хэлфорда… Блефует? Или действительно сталкивался с проделками Духа Золотого Каньона? И кто он такой? На самом деле банкир? Манеры аристократические. Иногда даже нарочито показные, но без скатывания к чопорности.

Генри отступил от окна, поднял с пола стул, сел, закинув ногу на ногу.

– Я слушаю вас.

– Это уже деловой разговор, – Хэлфорд крутанул стоящий на столе глобус, и спустя секунду остановил его растопыренными большим и указательным пальцами. То ли у него была великолепная реакция, то ли случайно так получилось, но под указательным пальцем у него оказалась граница Североамериканских Соединённых Штатов и Мексики как раз в том месте, где находится территория Аризона. – Всё, что вам нужно сделать, – проводить меня к Золотому Каньону.

Генри негромко рассмеялся и попытался вложить в свой голос как можно больше иронии:

– Проблемы с банком? Угроза банкротства?

– Золото никогда не бывает лишним.

– Согласен. Но должен вас разочаровать, – каньон только называется Золотым, на деле там нет никакого золота.

– Вы проведёте меня к каньону, – Хэлфорд многозначительно постучал ногтем по глобусу. – А я сам разберусь, есть там золото или нет.

Генри поднялся и, не обращая внимания на потянувшиеся вслед за ним дула револьверов, шагнул к столу, взял свой дневник, многозначительно покачал им в воздухе.

– Если вы дочитали до конца, вы должны знать, – я дал клятву никогда не ходить к Золотому Каньону. Плата за возвращение – смерть.

– Об этом не стоит беспокоиться, – у меня есть способ противостоять тем силам, которых вы опасаетесь. Я очень хорошо подготовлен к встрече с ними. С вами ровным счётом ничего не случится.

– Я своих клятв не нарушаю, – твёрдо ответил Генри, пряча дневник во внутренний карман сюртука.

– Хотите вы этого или нет, а вам придётся отправиться в путь вместе со мной. Вам это будет не в тягость. Человек, у которого на столе стоит глобус, не может не любить путешествия. Разве не так?

– Так. При условии, что он отправляется в путешествие по доброй воле.

– Вы мне не оставили выбора. Увы! Мне импонирует ваш ум, ваша внешность, ваша манера одеваться. Костюм шили у Гринберга?.. Прекрасный костюм. Изящный укороченный сюртук, прямые брюки, жилет в тон сюртуку. Я тоже шью у него. Это лучший портной в Нью–Йорке.

Генри невольно свёл вместе полы сюртука, застегнул пуговицу. Светло серый, с едва приметным оттенком голубизны костюм он действительно шил у Гринберга, но из материала более дешёвого, чем у незваного гостя.

Нарочито громко вздохнув, Хэлфорд добавил:

– Но у меня есть свои планы, и, если кто-то становится на моём пути, мешая их претворению, я вынужден забывать свои симпатии. Так что, хотите вы того или нет, мы сейчас поедем на вокзал, и советую вам проявить благоразумие. Как минимум четыре револьвера постоянно будут направлены на вас. Два вы будете чувствовать своими рёбрами, о двух других не будете даже подозревать. Вещей брать не надо, вы будете иметь всё, что может понадобиться в долгом путешествии.

Хэлфорд тщательно поправил крахмальные манжеты рубашки и направился к выходу из квартиры. Генри медлил до тех пор, пока не услышал щелчки взводимых курков. После этого он тихо чертыхнулся и пошёл вслед за банкиром.