Но в каникулярный период отец вызвал сына к себе на корабль. Оба присутствовали 24.03.1665 на церемонии поднятия флага герцога Йоркского на корабле «Royal Charles» («Король Карл»). В последующие дни Уильям Пенн-младший видел бои между английскими и голландскими кораблями. После одного из первых сражений Второй англо-голландской войны – у банки Ганфлит (at Gunfleet Bar) – герцог Йоркский поручил Пенну-младшему доставить в Лондон два донесения: его, герцога, донесение королю и донесение сэра Уильяма Ковентри государственному секретарю лорду Арлингтону. Добравшись по Северному морю до английского порта Харидж (Harwich) в графстве Эссекс, Пенн всю ночь скакал во весь опор и ранним утром в воскресенье, 23.04.1665 явился в королевский дворец Уайтхолл. Король ещё спал. Пенн представился главному государственному секретарю графу Арлингтону (Bennet, Henry, 1618–1685, 1^st Earl of Arlington (1663)) и камердинеру¹¹² короля Джону Ашбернхэму (Ashburnham, 1603–1671). Он убедил чиновников, что донесение срочное, и они разбудили короля. В течение получаса Пенн отвечал королю на вопросы, возникшие у него при прочтении донесения¹¹³.

Он вернулся в суд на стажировку, однако уже в июне 1665 г. ему пришлось покинуть столицу из-за бубонной чумы и уединиться в загородном доме.

Когда адмирал Пенн после победы вернулся домой, он увидел, что эпидемия чумы сильно подействовала на сына. Он вновь стал молчаливым, перестал показываться при дворе, даже отказывался демонстрировать знание французского языка. Дни Пенн проводил в чтении серьёзных книг. У него появились друзья, которых Пенн-старший подозревал в принадлежности к рэнтерам.

И отец решил вновь отправить сына в весёлую страну, где дела должны были накрепко связать его с миром. Пенн-младший должен был отправиться в Ирландию: сначала в Дублин, в гости к герцогу Ормонду, а затем в замок Шангарри (Shangarry Castle), где его ждало множество дел: не только семейное имущество, но и должность регистратора таможни в Кинсэйле (Kinsale)¹¹⁴.

В феврале 1666 г. Пенн отправился в Ирландию. В Дублине он был представлен герцогу Ормонду (Butler, James, Duke of Ormonde, 1610–1688). Ормонд был личностью легендарной. Во время войны между Долгим парламентом и Карлом I Ормонд, англиканин, командовал в Ирландии силами, верными королю и противостоявшими как пуританам, так и конфедерации ирландских католиков; а когда Кромвель завоёвывал Ирландию (1649–1650 гг.), руководил сопротивлением ирландцев. Теперь он был «лордом-лейтенантом Ирландии» (Lord Lieutenant of Ireland), то есть управлял страной как уполномоченный Карла II. С одним из сыновей Ормонда – Ричардом, лордом Арраном (Arran, 1639–1686), Пенн не только познакомился, но и подружился. Не меньшую пользу сулило знакомство с сэром Джорджем Лейном (Lane, George, ок. 1620 – 1683), впоследствии виконтом Лейнсборо, государственным секретарём Ирландии. Некоторое время Пенн сочетал рутинные труды по подготовке документации по земельным тяжбам своего семейства со светскими развлечениями. Но неожиданно попал на единственную в своей жизни войну.

В мае 1666 г. в соседнем местечке Каррикфергус (Carrickfergus) взбунтовался местный гарнизон. Насколько можно понять из скудных документов об этом событии, «чисто» политической подоплёки у мятежа не было: солдатам просто три месяца не платили денежное довольствие. Повстанцы захватили форт (с тем же названием) и город. Ормонд поручил подавление мятежа Аррану. И Пенн пожелал поучаствовать в деле в качестве его помощника! Повстанцы сражались дерзко, но мало-помалу были загнаны в форт, после чего Арран предпринял штурм форта. Согласно сохранившимся свидетельствам, Пенн сражался смело и хладнокровно¹¹⁵. Сохранился его портрет в военном облачении кромвелевского образца (с надписью: «Aetis 22, 666 October 14. Pax ovari bellu»)¹¹⁶. После подавления мятежа девять его участников были повешены, ещё несколько – сосланы в Вест-Индию. Никаких комментариев относительно наказания мятежников Пенн не оставил.

Должность, которую он должен был исполнять в Кинсэйле, требовала проживания в графстве Корк, что не создавало для Пенна проблем, поскольку фамильное поместье было рядом. Должность предполагала как работу с разнообразной финансовой документацией, так и командование отрядом охраны. Он должен был иметь дело с капитанами кораблей, проверяя соответствие заявленных в документации грузов фактическим, взимать таможенные пошлины, проверять точность расчётов. Он должен был также ведать правительственными складами, где хранились припасы, как предназначенные для армии, так и цивильные. Кроме того, он отвечал за проведение в Кинсейле всех выборов и хранение избирательной документации. Пенн просил разрешения отца позволить ему поскорее вступить в эту должность. Однако Пенн-отец неожиданно начал сомневаться, что 22-летний сын уже обладает достаточным для такой ответственной должности здравомыслием. В письмах Пенн-старший предлагает сыну немного подождать и пуще всего культивировать в себе «рассудительность» (sobriety)…

Всё-таки вскоре Пенн поселился в Кинсэйле. Чиновником он оказался толковым и дельным. В войне с Голландией вскоре началась полоса неудач. Пенн предпринял все необходимые оборонительные меры, даже перекрыл бухты цепями, чтобы не дать голландским кораблям войти в них.

Ненадолго он съездил в Англию по хорошему случаю. 15 февраля 1667 г. (по-старому – 1666 г.) Маргарет, сестра Пенна, вышла замуж за Энтони Лоутера, джентльмена из Йоркшира. От отца она получила большое приданое: по некоторым сведениям, 15 тыс. ф. ст.!¹¹⁷ Со свадьбы сестры Пенн, никуда не заезжая, вернулся в Корк.

А всего лишь несколько месяцев спустя, в конце лета или в начале осени 1667, Уильям Пенн-младший, будучи в Ирландии, формально присоединился к ирландскому сообществу квакеров.

Об обстоятельствах его обращения известно крайне мало. Согласно квакерской традиции, на него подействовала услышанная им в Корке вскоре после возвращения проповедь Томаса Лоу – квакера, которого он ранее слышал и слушал много раз, не принимая его призывов близко к сердцу. Тема проповеди была: «There is a faith that overcomes the world, and there is a faith that is overcome by the world» – «Есть вера, которая одолеет мир, и есть вера, одолеваемая миром».

О духовном перевороте, который обратил Уильяма Пенна к квакерству, можно судить по сохранившейся краткой рукописи, датируемой примерно 1668 г.: «Два царства: Света и Тьмы» (The Two Kingdoms of Darkness and Light)¹¹⁸. В этой рукописи Пенн всё хорошее в жизни связывает с духовным и христианским, а всё дурное с материальным и мирским. Такой манихейский и гностический взгляд был бы обычен для молодого христианина, если бы мы не знали, что автор сочинения получил во Франции основательное теологическое образование. Обращение в квакерство, очевидно, расширило для него рамки допустимого в этом отношении.

3 ноября 1667 г. Пенн с 18 другими квакерами – участниками квакерского собрания в Корке – подвергся аресту, который стал для него первым¹¹⁹. Мэр Корка, с удивлением обнаружив среди арестованных начальника Шангарийского замка, предложил ему свободу при условии, что он подпишет обязательство соблюдать мир. Однако Пенн счёл, что дать такое обязательство было бы равнозначно признанию, что его арестованные сотоварищи мир нарушали, и отказался. Он в письме мэру поставил вопрос: на каком основании задержан он и другие квакеры? Оказалось, что на основании акта 1660 г. против людей Пятой монархии. И Пенн отправился в тюрьму вместе с единоверцами.

Из тюрьмы Пенн написал лорду-президенту провинции Манстер – Роджеру Бойлю, графу Оррери (Boyle, Roger, 1^st Earl of Orrery, 1621–1679). Тот направил мэру Корка распоряжение об освобождении Пенна. Через несколько дней Пенн и другие арестованные были освобождены¹²⁰.

Именно от графа Оррери Уильям Пенн-старший узнал, что его сын связался со странной сектой.

Пенн-старший потребовал, чтобы сын вернулся в Англию. Пенн подчинился. Но по пути, в Бристоле, он посетил Джорджа Бишопа (Bishop, George, ум. 1668) – старого знакомого своего отца. Бишоп в 1640-х гг. воевал на стороне парламента, в 1647 г. как левеллер участвовал в знаменитой конференции в Патни, в 1649–1653 гг. был агентом секретной службы кромвелевского Государственного Совета. Именно ему Пенн-старший в октябре 1652 г. направил рапорт о победе над голландцами. Но в 1654 г. Бишоп стал квакером. Поселившись в Бристоле, он в последние годы жизни пользовался в среде тамошних многочисленных квакеров таким авторитетом, что его полуиронически стали называть, обыгрывая буквальный смысл фамилии, «квакерским епископом». Бишоп негативно отнёсся к Реставрации 1660 г., и в 1665 г. власти собирались выслать его на Барбадос. Теперь Бишоп написал Пенну-старшему письмо, где хвалил квакерство¹²¹, объяснял и одобрял обращение младшего Пенна в квакерство и просил старого товарища отнестись с пониманием к его мотивам.

Пенн прибыл в Лондон незадолго до Рождества 1667 г. Письмо Бишопа помогло мало. Обращение Пенна в квакерство было воспринято его отцом как беда. Правда, отцу понравилось, что сын не изменился внешне: был так же вежлив и деликатен в общении, одевался как джентльмен. Но что если сын будет приглашён ко двору? Снимет ли он шляпу в присутствии государя? – Сын попросил дать ему время обдумать этот вопрос. «Зачем?! – прогремел адмирал. – Проконсультироваться с рэнтерами?» – «Нет, сэр, я не собираюсь видеться с ними. Позвольте мне пройти в мою комнату!» – Проскользнув в свою комнату, Пенн-младший на несколько минут уединился для молитвы. После чего заявил отцу, что не обнажит голову ни перед одним смертным человеком. – «Даже перед королём и герцогом Йоркским?!» – «Даже перед ними». – После этого заявления, по преданию, отец выгнал сына из дому¹²².

Несколько дней спустя, впрочем, они помирились. Примечательно, что в дальнейшем они не отмалчивались каждый в своём углу, а часто и подолгу спорили о вере. Ни один не смог убедить другого, но отец и сын оценили серьёзность убеждений друг друга и научились их уважать. Это взаимное уважение убеждений в дальнейшем только укреплялось, и семейная солидарность сохранялась до самой кончины У. Пенна-старшего.

Находясь в Лондоне, в первой половине 1668 г. Пенн неоднократно посещал герцога Бэкингема, чтобы вызволить из тюрьмы того или иного квакера.

В октябре 1668 г. Пенн опубликовал свой первый квакерский памфлет, названный по обычаю того времени длинно: «Возвышенная истина: краткое и справедливое осуждение всех тех религиозных верований, которые сложились и приобрели себе последователей во мраке отступничества, – написанное для прославления света, зародившегося и сияющего в жизни и учении многими презираемых квакеров, и освещающего истинный путь к жизни и спасению» («Truth Exalted; in a short, but sure, Testimony against all those Religions, Faiths, and Worships that have been formed and followed in the darkness of Apostacy. – And for that Glorious Light which is no wrisen, and shines forth in the Life and Doctrine of the despised Quakers, as theal one good old way of Life and Salvation. Presented to Princes, Priests, and People, that they may repent, believe, and obey. By William Penn the Younger, from Divine Love constrains in a holy contempt to trample on Egypts glory, not fearing the Kings wrath, having be held the Magisty of him who is Invisible. London, Printed in the Year, 1668»). Сам памфлет, впрочем, был невелик: всего 18 страниц¹²³. Для этого текста характерна страсть неофита и полное отсутствие малейших признаков терпимости к верующим иначе, столь характерной для позднего Пенна. Автор бичует порочность и ошибки одинаково католиков и протестантов. Он уверен: только в руках квакеров единственный ключ к вечной жизни и спасению. Он провозглашает, что «Свет Христа во славе» (Glorious Light) был открыт (или получен) именно квакерами, а то, чему Свет их научил, они претворили в жизнь. Из текста памфлета невозможно понять, кому он был адресован. Пенн начинает с характеристики прискорбного состояния человечества после грехопадения Адама и Евы. Традиционные церкви виноваты, что не искали Божьей помощи, необходимой, чтобы преодолеть это греховное состояние людей. К католикам Пенн обращается: «вы, паписты». У католиков Пенну не нравится решительно всё: достаётся им и за ритуалы, и за содержание веры. Главный изъян католичества Пенн резюмирует так: католики приняли «предписания человеческие» («Doctrine of the Precepts of Men») как руководство в вере и к действию, вместо того чтобы следовать воле Божьей. Протестантов Пенн делит на англикан и сепаратистов. Англикане в елизаветинские времена были довольно терпимы, но во времена Реставрации так же жестоко обращаются с квакерами, как католики во времена Марии Тюдор обращались с англиканами, так что англикане лишь немногим лучше, чем католики. В одной, хотя и длинной, фразе от Пенна достаётся также и иудеям, «которые распяли Господа Жизни». Пенн бранит университеты, которые стали местами, словно специально предназначенными для культивирования «лености, распущенности, богохульства, расточительства и вопиющего невежества» («idleness, looseness, prophaneness, prodigality, and gross ignorance»). Сепаратистов же Пенн ругает за то, что они выбирают себе таких руководителей, которые озабочены земными нуждами, а не тем, как следовать воле Бога. Пенн признаёт: когда сепаратисты в оппозиции и их преследуют, то они – великие борцы за свободу совести; но оказавшись у власти, они едва ли не худшие угнетатели, чем англикане. В заключение Пенн противопоставляет пороки традиционных христиан неподдельным (sterling) добродетелям квакеров – народа, которому Бог открыл всю правду. Пенн взывает: «О вы, правители, священники и народ, – идолопоклонники, суеверы, плотские, одержимые гордыней, распутные, нечистые, насмешники, преследователи!» («Oye Idolatrous, Superstitious, Carnal, Proud, Wanton, Unclean, Mocking and Persecuting Princes, Priestsand People»). Для всех этих нечестивцев настало время покаяться и обратиться к той правде, что открылась квакерам. Квакеры обязательно победят, и их победа будет победой на всю вечность. Пенн уверен в этом, потому что квакеров собрал не какой-то, пусть замечательный, человек, а Сам «Господь сил, Вечно святый, Всемогущий, король святых» («everlasting Holy God Almighty, Lord of Hosts, and King of Saints»). Подпись под этой пламенной проповедью непростая: «Уильям Пенн, узревший величие невидимого Творца, побуждённый божественной любовью покарать с презрением славу фараонов, не опасаясь гнева князей мира»¹²⁴.

В октябре – ноябре 1668 г. Пенн вступил в публичную полемику с англиканами Томасом Дэнсоном (Danson, Thomas, ум. 1694) и Томасом Винсентом (Vincent, Thomas, 1634–1678). Эта полемика оказалась для него чревата крупными неприятностями.

Внешняя канва спора была такова. Пастор Томас Винсент, пресвитерианин, в своё время учился в Оксфорде, был капелланом Роберта Сиднея, графа Лестера, позднее – пастором церкви св. Марии Магдалины на Милк-стрит в Лондоне. В 1660 г. Винсент потерял это место из-за Реставрации и стал пастором в Спитальфилдсе (Spitalfields, ныне в черте Лондона). Он был известен как учёный и красноречивый проповедник, но при этом грубиян. Однажды два его прихожанина любопытства ради отправились на собрание квакеров в Сити – и неожиданно их увлекло услышанное там. Когда Винсент узнал об этом, то обозвал своих прихожан богохульными лицемерами и еретиками, достойными геенны огненной. Тогда квакер Джордж Уайтхед (Whitehead, 1635–1723)¹²⁵ и Уильям Пенн явились в Спитальфилдс к Винсенту и потребовали, чтобы Винсент назначил время и место, когда бы они в присутствии его паствы могли ответить на его нападки. Винсент долго не соглашался, а когда после уговоров согласился, то лишь при условии, что время и место определит он. Уайтхед и Пенн условие приняли. Винсент назначил такое собрание на один из ближайших вечеров в своей церкви. Народу собралось много: богословские диспуты тогда вызывали общий интерес. Но когда Пенн и Уайтхэд явились на спор, в церкви были только сторонники Винсента, которых он заранее оповестил. Уайтхед попытался начать дискуссию, но Винсент тотчас перебил его и заявил, что вопросы будет предлагать только он, а квакеры пусть только отвечают. На это Пенн соглашаться не хотел, но публика поддержала Винсента, и Пенн вынужден был согласиться. Тогда Винсент грозно спросил «богохульных еретиков»: признают ли они Св. Троицу, единосущную и нераздельную? Уайтхед и Пенн согласно ответили: в Писании нет этого догмата в такой форме. Винсент процитировал: «Ибо три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святый Дух; и Сии три суть едино» (1-е Ин. 5: 7). Квакеры попросили разъяснить, что это значит. При этом они не указали, что именно им в этом библейском пассаже непонятно. Диспут сразу же зашёл в тупик и превратился в невразумительную перебранку. Когда кто-то из участников затронул вопрос о смысле догмата искупления (Atonement), Винсент сразу же отказался рассматривать любые заявления Пенна и Уайтхеда по существу: он заявил, что обсуждать можно только учение, изложенное в тех терминах, какими пользовался он, то есть в терминах традиционного богословия.

Пенн, фактически подвергнутый публичной обструкции в ходе устной дискуссии, решил ответить Винсенту печатно.