Физическое тело человека – самодостаточный организм, находящийся на уровне червяка.
Из идей Георгия Ивановича Гурджиева
Однажды мне повезло: я был принят в театр кукол. До сих пор не покидает меня уверенность, что театр кукол – это первоисточник театра вообще. То есть театральные герои – это не люди, а кое-кто другие… Говорят, Шекспир писал именно для театра кукол. Во всяком случае, масштаб страстей героев Шекспира вполне соответствует такому театру.
«Золотой ключик» из моего детства (не фильм, а сама история) впоследствии отомкнул в моём ремесле весьма значимую дверцу. Мне открылась возможность пользоваться своим телом как куклой, а куклой как своим телом. Неистребимый образ Пиноккио-Буратино всю жизнь не давал мне покоя. И чтобы хоть как-то избавиться от этого наваждения, я написал сказку:
Развитие событий вовсе не обязательно содержит некую дидактику… – Фантастическая история про мальчика-с-пальчик, когда горошина становится человечком, означает, что он и в самом деле никто…
Идрис Шах
БУРАТИНО
ПЬЕРО
МАЛЬВИНА
ЧИКИТО
Проезжая часть улицы; у стены неподалёку от помойки сидит Буратино; он сочиняет стихи.
БУРАТИНО:
В моём маленьком кармане
Много есть всего,
Только нету круглых «мани» —
То есть, нет там ничего!
ГОЛОС:
Я сижу в твоём кармане,
Напеваю: «Мани, мани…»;
Обожаю всех дразнить;
В школу нас не заманить.
Буратино лезет в карман; из кармана выпрыгивает Чикито.
БУРАТИНО:
Ты кто?
ЧИКИТО:
Я стишок, меня зовут Чикито.
БУРАТИНО (разглядывая стишок):
Я буду звать тебя Стихито,
это я тебя сочинил.
ЧИКИТО:
Зачем я тебе, Буратино? Подари меня
кому-нибудь, и от таких, как я,
у тебя отбоя не будет.
БУРАТИНО:
А откуда вы берётесь?
ЧИКИТО:
Из-за дверцы под лестницей.
БУРАТИНО:
Врёшь, малыш! Дверь заперта.
ЧИКИТО:
Ко всякой дверце есть свой ключик.
Когда кто-то что-то кому-то дарит,
хотя бы в мыслях, дверь открывается…
Будь щедрым, Буратинчик, и гости
вроде меня не переведутся в твоём
доме.
БУРАТИНО:
Да кому ты такой нужен! Я и сам
болтаю с тобой лишь от скуки.
ЧИКИТО:
А как насчёт Пьеро, твоего друга?
Я мог бы подсказать ему пару рифм,
ведь он обожает стихи.
БУРАТИНО:
Он обожает Мальвину, а она тащится
от стихов. Поэтому Пьеро день и ночь
их кропает.
МАЛЬВИНА (из окна проезжающего экипажа):
Я всё слышала, грубиян! И всё же,
когда ты всё-таки решишь подарить
мне этого малышку, я возьму его, но
при одном условии: если ты сам приве-
дёшь его ко мне.
БУРАТИНО:
Конечно! Для того, чтобы выглядеть
полным дураком, таким же, как твой
Пьеро!
МАЛЬВИНА:
Ты такой же дурак, как и Пьеро, только
дурак невоспитанный! Можешь выбро-
сить своего малыша на помойку. Про-
щай, дурачок!
Экипаж отъезжает.
ЧИКИТО:
Кто эта красавица?
БУРАТИНО:
Мальвина – местная зануда и училка.
Нравится?
ЧИКИТО:
От её голоса прямо дыхание перехвати-
ло… И она ужасно красиво выглядит!
БУРАТИНО:
Понятное дело, девчонка.
ЧИКИТО:
Но ведь ты не девчонка, а боишься вы-
глядеть некрасиво – это как понять?
БУРАТИНО:
Подрастёшь – узнаешь… Я бы пода-
рил тебя Мальвине, раз уж она тебе по
вкусу, но не бежать же теперь вслед за
ней, как какой-нибудь Пьеро.
Из помойки вылезает заспанный Пьеро; декламирует, не замечая Буратино.
ПЬЕРО:
Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?[2]
БУРАТИНО (передразнивает):
В моей заднице сидит
Гвоздь по имени «Зачем»,
Моя задница кричит:
А «Зачем» во мне зачем?
ПЬЕРО:
Сам ты пошёл в задницу!
БУРАТИНО:
А ты пошёл туда, откуда взялся! (Потасовка.)
МАЛЬВИНА (из окошка вновь проезжающего экипажа):
В общественных местах воспитанные
мальчики ведут себя прилично!
Пьеро подбегает к экипажу, целует протянутую Мальвиной руку; Буратино не трогается с места.
МАЛЬВИНА:
Не ругайся, прежде чем,
Не пихайся, прежде чем
Не узнал зачем «зачем»
И зачем – зачем «зачем».
К Буратино:
Буратино, я передумала и готова
прямо сейчас взять себе твоего малышку.
БУРАТИНО:
Я хотел было отдать его тебе, но теперь
тоже передумал. Ты в стихах да и везде
видишь только «воспитанность» или «не-
воспитанность». Так что лучше уж я вы-
кину своего малышку на помойку.
МАЛЬВИНА:
Ты неисправимый чурбан! (В гневе отъезжает.)
ЧИКИТО:
Буратино о себе слишком высокого
мнения, правда, Пьеро? Он ведёт себя
слишком прилюдно. Такое, говорят,
случается с теми, кто вместо школы
для человеков, выбирает школу Ка-
рабаса. Вот скажи, Пьеро, зачем ты
живёшь?
ПЬЕРО:
Я живу, чтобы сочинять стихи для
Мальвины, которую обожаю.
ЧИКИТО:
А зачем на тебе этот дурацкий костюм,
колпак и столько пудры на лице?
ПЬЕРО:
Затем, что влюблённый должен быть
бледным, печальным и вообще сам не
свой.
БУРАТИНО:
Наконец-то я раскусил тебя, дружище
Пьеро! На самом деле ты живёшь,
чтобы выглядеть бледным и печальным
идиотом. А чтобы у тебя это здорово
получалось, тебе и нужны Мальвина,
стихи, пудра и прочее.
ПЬЕРО:
Хорошо. А тогда зачем живёшь ты?
БУРАТИНО:
Пусть Стихито за меня скажет.
ЧИКИТО:
Пусть каждый за себя говорит!
БУРАТИНО:
Ладно. Я живу, чтобы всех смешить
и передразнивать и вообще чтоб не
скучно было.
ПЬЕРО:
А я помню, кто-то собирался
ходить в школу.
БУРАТИНО:
В школу ходит только тот,
Кто кретин и идиот.
То есть, это папа Карло хотел,
чтобы я ходил в школу… Ну ладно,
мне захотелось сделать ему что-то
приятное.
ПЬЕРО:
Значит, ты живёшь не только от скуки,
но и чтобы делать кому-то приятное?
Ты что, сбился с пути, деревянненький?
БУРАТИНО:
Отстань! Ты говоришь сейчас, как твой
папа Карабас.
ЧИКИТО:
Никто не шагнёт, не взлетит,
Не убавит в весе ни унции,
Если собственный его вид
Дороже ему его функции.
Мимо в третий раз проезжает экипаж Мальвины; (дверца экипажа открыта настежь; Чикито запрыгивает в экипаж, Буратино и Пьеро прыгают на запятки; стук колёс удаляющегося экипажа).
Интерьер экипажа:
огромная зала, обитые кожей стены, множество маленьких окошек с занавесками; из мебели – диваны, кушетки, столы с закусками и напитками; на полу – ковры с подушками; Мальвина полулежит на одном из диванов, листает модный журнал.
МАЛЬВИНА:
Здравствуй, Стихито, тебя ведь так
зовут?
ЧИКИТО:
О проекте
О подписке