Нужно добавить, что нынешняя российская интеллигенция „достойно“ продолжает традиции русофобии и ненависти к родной стране, стремясь таким образом купить себе теплое местечко под западным солнцем. Немногим лучше и псевдопатриоты, постоянно твердящие об „одном народе“ или о „братских народах“ – русских и украинцах. Разные мы народы, достаточно посмотреть на менталитет и национальный характер украинцев. Одним народом мы были в Российской империи и в составе Советского Союза, когда сначала державная рука русского монарха, а затем железная воля „вождя народов“ товарища Сталина укрощали конвульсивные устремления малороссов к „незалежности“ и „самостийности“».

На бытовом уровне всегда присутствовало деление на «хохлов» и «кацапов». При этом указанное деление было насмешливо добродушным со стороны русских и преимущественно недоброжелательным – со стороны украинцев.

Нет сомнения в том, что летописные источники должны подвергаться скрупулезному анализу и осмыслению, не в последнюю очередь – и с позиций здравого смысла. Но в действительности ничего подобного нет и в помине. Поражает легкость, с которой ученые-историки манипулируют летописными текстами, искусственно подгоняя их под свои умозрительные теории. Вот, к примеру, приводят рассказ того же Нестора-летописца о походе князя Олега на Константинополь.

Согласно источнику, вещий князь двинул на византийцев по Днепру две тысячи ладей, на каждой из которых было по 40 воинов. Всего, следовательно, в походе приняло участие 80 тысяч витязей. Простой вопрос – а где князь Олег набрал такое количество бойцов, если, по последним данным, все население Киева едва ли могло составлять 60 тысяч человек, включая женщин, детей и стариков, а других сколько-нибудь значимых городов в Киевской Руси не было? И кто наделал две тысячи ладей – ведь это надо было иметь верфи покруче, чем у царя Петра? Ладья на 40 воинов – это внушительное судно, а не какая-нибудь рыбацкая фелюга или байдарка. А сколько еще судов нужно было построить для транспортировки запасов продовольствия и где, кстати, его в таком количестве могли заготовить? Ведь накормить 80 тысяч здоровых мужчин – задача не из простых. А не накормишь – и воевать не будут!

Но дальше – еще круче! Олег якобы повелел своим воинам сделать колеса и поставить на них корабли. С попутным ветром они подняли паруса и пошли со стороны поля на Константинополь. Греки, увидев это, до того перепугались, что послали к Олегу гонцов, которые умоляли: «Не губи города, дадим тебе дань, какую захочешь».

Замечательный сатирик Михаил Задорнов, глубоко любивший русскую историю, считал затею с кораблями вершиной тогдашнего военного искусства. Человек он был увлекающийся, и, конечно, его пленял сам факт покорения могучего Царьграда. Это кого хочешь пленит! Но вот как раз с точки зрения военного искусства победа, якобы достигнутая таким легким и необычным способом, вызывает большие сомнения.

Давайте посмотрим на ситуацию непредвзято. Сначала технически – Олегу нужно было изготовить минимум 8000 колес и 2000 рам, на которые эти колеса устанавливались. Данная работа, несомненно, требовала определенного навыка и умения, не зря же вплоть до XX века существовала профессия «колесник». Сложно предположить, что все 80 тысяч (пусть цифра остается на совести Нестора и Карамзина) воинов князя Олега такой профессией обладали. Скорее лишь небольшое число людей владело этой профессией, а это в свою очередь могло затянуть сроки изготовления колес на значительное время. А припасы были не безграничны!

Кроме того, на тех же ладьях к Царьграду нужно было доставить довольно большое количество специальным образом подготовленных, весьма громоздких пиломатериалов. Не будешь ведь мастерить колеса из леса-кругляка! Короче, в техническом плане «колесная тема» как-то не стыкуется с реальной действительностью! И странно, как на эту явную нестыковку не обратил внимания выпускник МАИ Михаил Задорнов.

Теперь обратимся к тактической стороне вопроса. Какое преимущество могла дать Олегу идея с сухопутными кораблями? Штурмовать укрепленный город на кораблях, если это только не линкоры с 12-дюймовой артиллерией, затея бессмысленная. Можете себе представить, как русские воины осаждают крепостные стены с кораблей? То-то посмеялся бы светлейший князь генералиссимус Суворов! В истории больше подобных примеров не существует. Скорее, надо было изготавливать штурмовые башни, лестницы и катапульты, словом, все, что многие века использовалось при взятии городов, а не лепить колеса для ладей.

Теперь, что касается психологического эффекта «колесных кораблей». Трудно предположить, что искушенные во многих военных уловках, постоянно воевавшие с разными странами и племенами греки, создавшие самое грозное на тот момент оружие – «греческий огонь», который они как раз против кораблей и использовали, могли впасть в панику при виде идущих на них сухопутных кораблей Вещего Олега. Они ведь отчетливо должны были сознавать, что за крепостными стенами эти колымаги (непонятно, кстати, как они управлялись?) им не опасны. В общем, что-то не так в этой хитроумной, но совершенно неправдоподобной истории, и истинные причины поражения византийцев в этом конфликте ждут своего объективного исследования.

Очень хочется гордиться славными победами наших великих предков, например – щитом на «вратах Цареграда», тем более что побед этих в нашей истории достаточно. Но обидно за страну и стыдно за недалеких или недобросовестных историков, превращающих эти победы в дешевый фарс, рассчитанный на доверчивых читателей с явно некритическим мышлением.

При экскурсе в ту историческую эпоху необходимо помнить, что война в то далекое время была занятием для избранных. Обучение приемам ведения поединка на мечах, владению булавой, копьем, прицельной стрельбе из лука, организованному перестроению на поле боя требовало нескольких лет интенсивных тренировок. Поэтому княжеские дружинники, прошедшие эту школу, ценились на вес золота и были немногочисленны. Пахари, бондари и кузнецы, кое-как вооруженные и не обученные, серьезной военной силы не представляли.

К тому же численность войска была ограничена и с финансовой точки зрения. Годовое содержание воина у тех же хваленых скандинавов составляло 10–12 марок серебра, а доход от внешней экспансии не превышал 26 тысяч марок. Следовательно, все скандинавские страны могли содержать не более 2600 профессиональных воинов, а в реальности, с учетом других расходов, – не более 1000 бойцов. Как они при этом умудрились завоевать почти всю Европу – уму непостижимо. Похоже, у скандинавских исторических саг были свои Несторы или Несторсоны, авторы-фантасты на датско-шведский лад, а их английские и французские эпигоны с восторгом переписывали сказки о могучих викингах-завоевателях. Лестно ведь происходить от непобедимых, хотя и мифических героев.

Русским князьям содержание профессионального войска тоже вряд ли обходилось дешевле. Так что это только в исторических кинофильмах пешее ополчение составляет основную часть войска, а на самом деле оно решающего значения не имело, особенно против конницы. А вот конные подразделения как раз и были основной ударной мощью и у нас, и у татар, и у рыцарской Европы.

Трудно представить, как могли противостоять ремесленники-пехотинцы натиску кавалерии. Это, кстати, увесистый камешек в сказания о Куликовской битве, где якобы сражалось 600 тысяч конников Мамая и около 150 тысяч русских, в основном пеших, ополченцев, каким-то образом отражавших конные атаки. Само поле, кстати, в реальности может вместить не более 30 тысяч человек, стоящих вплотную. И опять-таки непонятно, как князю Дмитрию удалось собрать такую огромную армию, если население всей Руси не достигало и 1,3 миллионов человек, а служилое население могло составлять не более 1–2 процентов от общей численности. Следовательно, в Куликовской битве могло принимать участие порядка 10 тысяч воинов с русской стороны. Сколько с татарской – пусть татары сами и считают!

Здесь, как и во многих других исторических эпизодах, летописцев одолевает странная, хотя и вполне объяснимая тяга к многократным преувеличениям. Скорее всего какой-нибудь думный боярин или дьяк, ведавший историко-архивной частью, брал за тощую косичку чернеца-летописца и строго наказывал ему: «Ты смотри, чернильная душа, не вздумай правду написать! Приукрась и приумножь труды князя-батюшки нашего, расскажи, какую силу несметную он одолел, каким войском великим командовал, чтобы потомки дивовались и славу ему в веках возносили!» А в целом все эти летописные басни заставляют сформулировать простейший вывод – совравши в малом, кто тебе в большом поверит?

Кстати, ежегодно празднуя историческую победу князя Дмитрия на Куликовом поле, российские историки как-то не удосужились разобраться – а кого рать князя Дмитрия победила-то? Одни считают Мамая темником, то есть командующим «тьмы» – десятитысячного отряда Золотой Орды, другие полагают, что он представлял отколовшееся от Орды Крымское воинство, еще не оформившееся как Крымское ханство. Некоторые исследователи считают, что Мамай вообще возглавлял собственную «Мамаеву орду», выступавшую союзником генуэзских колоний в Причерноморье.

Сходятся историки лишь в том, что Мамай потребовал от Руси немалую дань, которую князь Дмитрий Иванович послушно платил с 1371 года по 1374. А потом, разобравшись, что Мамай по сути никто и «звать его никак», во всяком случае не чингизид и не хан Золотой орды, выплату дани прекратил, что привело к «розмирию» между Мамаем и Дмитрием Ивановичем.

В 1380 году Мамай вознамерился восстановить «справедливость», как он ее понимал, и изготовился к набегу на Русь. Князь Дмитрий по совету московского митрополита отправил ему дань золотом и серебром «четверицею», то есть вчетверо больше, чем ранее. Это, однако, не успокоило хапугу Мамая, и угроза набега оставалась актуальной, пока не произошла историческая битва, которая отнюдь не означала ни военного поражения Золотой Орды, ни ее ослабления, поскольку Москва с Ордой не воевала. Не исключено, что Дмитрий Донской вообще выполнял задание хана Тохтамыша устранить не в меру зарвавшегося ордынского вассала Мамая, но, по всей видимости, выполнил его не до конца, ибо в 1382 году Тохтамыш стремительным набегом провел карательную акцию, разорил и сжег дотла деревянную русскую столицу.

Однако вернемся к Вещему Олегу. Нехитрые математические расчеты указывают на то, что он водил на греков не более 1–2 тысяч воинов при самом удачном раскладе. Эта арифметика приведена здесь для того, чтобы читателю было понятно, до какой степени могут быть недостоверны летописные источники даже от добросовестных авторов, не говоря уже о пристрастных писаках. А бездумно принимая на веру повествования Нестора-летописца (кто же он все-таки такой, этот сказочник, и по чьему наущению писал?) и ему подобных авторов, можно уплыть очень далеко от исторической правды. Чего стоит одна только «развесистая клюква» о том, как князь Владимир выбирал будущую веру для Руси, словно крепкие напитки из карты вин изыскивал. Сказка, явно рассчитанная на некритическое восприятие и проникнутая самовосхвалением православной церкви и унизительным пренебрежением к представителям других религий.

Или возьмем самый долгоживущий миф, въевшийся благодаря усилиям мэтров исторической науки в сознание каждого россиянина, – миф о татаро-монгольском нашествии. Сначала о монголах. Объясните нам, как небольшой племенной союз кочевых народов (монголов и сегодня-то чуть более 2 миллионов), не имевший даже основ государственности, не имевший развитых ремесел, оружейных в первую очередь, не знавший письменности, а главное – совершенно лишенный мотивации кого-либо завоевывать (зачем кочевнику, у которого первая забота – найти свежую травку для своих овец и жеребят, идти за 10 тысяч километров покорять чужие, ненужные ему города), вдруг, с какого-то перепугу, захватил полмира?

Все завоевания в истории имели конкретную цель: разграбление чужих богатств для укрепления своего государства, захват жизненно важных сырьевых ресурсов, расширение жизненного пространства для налаживания выгодной торговли, решение военно-стратегических задач для безопасности собственных границ. А какая цель могла быть у непросвещенного степняка? Зачем это нужно было дикому монголу, у которого и сегодня все имущество, и весь его привычный мирок – юрта и отара баранов? Для него, от рядового арата до великого хана, даже награбленные трофеи и предметы роскоши особой ценности не представляют, ибо они в юрте скорее – обуза, поскольку надо регулярно сниматься с места и переходить на новое пастбище. Монголы и стоимости этой роскоши не могли определить, ввиду ее ненужности. Ну, разве что монголке своей привезет воин из похода какие-нибудь дешевенькие бусы, и вся пожива. Да пусть бусы будут даже драгоценными, монголка все равно этого не поймет! И для этого надо было водить за 10 тысяч километров полумиллионное войско?

Теперь, правда, полагают, что на самом деле монголов было в десять раз меньше, потому что прокорм миллиона голов лошадей никакая степь травой не обеспечит, а овса монголы не сеяли. Жечь города, истреблять тысячи людей, губить чужих и своих воинов. Ради чего? Рационального объяснения нет. И вот, чтобы оправдать этот бред, историкам и беллетристам приходится уходить в область трансцендентального мышления и придумывать каких-то мудрецов, нашептывающих Чингисхану идею похода к последнему морю, где ему, по совести говоря, совершенно было нечего делать.

Следует также иметь в виду, что городов, где могло бы оседать награбленное добро, у монголов не было, во всяком случае археологам так и не удалось найти в забайкальских степях следы мифической столицы чингизидов – Каракорума, о котором так красиво написал Николай Заболоцкий в поэме «Рубрук в Монголии»: «…Живи и здравствуй, Каракорум! Оплот и первенец Земли, чертог Монголии, в котором нашли могилу короли…» Умный человек и прекрасный поэт, но тоже был в плену сказок о могуществе монголов.

Поразительно, что в эти сказки верили умнейшие и образованнейшие люди своего времени – историки Ключевский, Соловьев, Костомаров, поэты Тютчев и Блок и, наконец, наш современник, блестящий эрудит Вадим Валерианович Кожинов, который откуда-то вывел тезис о «высокоорганизованной монгольской государственности» и самом мощном в мире передовом монгольском войске. «Сами монголы были сравнительно небольшим народом, – пишет Вадим Валерианович, – …но, во-первых, весь его материальный и духовный потенциал был целиком и полностью претворен