Липовая аллея

Любовный гид отвела своих странников в сторонку.

– А теперь скажите, чем тут пахнет?

– Пивом! – тотчас ответил сатир Юлий, узрев неподалёку выносные столики под фирменными тентами «Закарпатське пиво». – Теперь я точно знаю, что загаданные на мосту желания сбываются!

– Потерпите ещё немножко, Юлий. Ваше желание осуществится, но лишь после того, как закончится наша экскурсия.

– Капучино! – ответила гурия Леся, унюхав с открытой веранды соседнего кафе тонкий аромат эспрессо с воздушной молочной пенкой.

– А ещё чем? – повторила Агния.

– Липой! – воскликнула наяда Эвелина.

– Верно! – кивнула Агния. – А это значит, что мы приблизились к главной достопримечательности нашего города. Прямо перед нами находится знаменитая Липовая аллея.

– Чем же она так знаменита? – поинтересовалась плеяда Хелен.

– А знаменита она тем, что это самая длинная липовая аллея в Европе. Она тянется больше, чем на два километра. Здесь высажены различные виды лип, поэтому цветут они больше месяца. Тёмно-зелёные липы зацвели у нас неделю назад, серебристые зацветут самыми последними через неделю, так что вы попали сюда как раз в самый разгар цветения.

– Это и есть то самое романтичное место? – скептически произнесла гарпия Карма.

– Да, – кивнула Агния, – и сейчас мы прогуляемся по этой аллее.

Посаженные в два ряда столетние липы образовывали своеобразный зелёный тоннель, где под тенистыми кронами в дождливый день можно было спрятаться от дождя, а в знойный день – от зноя. Правда, присесть на аллее было негде: все ближайшие лавочки были уже заняты воркующими парочками, беременными дамочками и мамочками с колясками, что наглядно представляло собой весь цикл человеческого воспроизводства.

– Это одно из самых любимых мест отдыха унгварцев и гостей города, – восторженно произнесла Агния, увлекая за собой странников любви. – Прекрасная аллея, вдоль которой можно ходить часами. Одни приходят сюда на пробежку, другие – на длинный променад под липами. Но в основном, сюда приходят просто посидеть на лавочках, чтобы понаблюдать за течением реки и насладиться чудесными видами напротив.

– О, боже, какой тут воздух! – вдохнув полной грудью, произнесла гурия Леся. – Ошалеть можно!

– Да, воздух здесь, как в раю, – согласилась с ней Агния. – А запах ни с чем не сравним! От одного липового дерева медовый аромат разносится на десятки метров, а тут этих деревьев больше тысячи.

– Липовый аромат длиною в два километра, – поэтически оформил панк-купидон Серж высказывание Агнии.

– …который накрывает Унгвар дофаминовым облаком, вводя горожан в эндорфиновый транс, – продолжила метафорический ряд поэтесса Леся.

– Именно, Леся! – кивнула Агния. – Воздух здесь просто напоён любовью. Love is in the air. Тенистые липы, дурманящие ароматы, вид на речку Уж, всё это создает романтическую атмосферу. Именно поэтому Липовая аллея в Унгваре считается одной из самых романтичных аллей в мире. Кстати говоря, она была подарком на свадьбу! Именно так основатель дендропарка Иштван Лаудон поздравил свою возлюбленную, подарив ей целую аллею. Таким образом это место стало самым лучшим местом для поцелуев. Каждый год эта аллея слышит от молодых людей сотни признаний в любви. Надеюсь, в ближайшее время она услышит и ваши.

– Будем надеяться, – в предвкушении любовных признаний завела глаза кверху дриада Магдалина Мария Михайловна.

– А знаете, – сказала им сидевшая на ближайщей лавке пожилая женщина с задорными глазами, – чем ещё уникальна наша набережная? Люди здесь не ходят, как в других местах. Люди здесь плывут. Плавно, не торопясь, как сама река. Поэтому здесь так тихо и уютно. И ещё здесь легко думается, когда смотришь на чешуйчатые блики реки. Ты здесь как бы одна и не одна. Окутанная её теплом, в её объятиях.

– Вы, наверно, тоже поэтесса? – спросила её Хелен.

– Почему вы так решили?

– Ну, вы так красиво всё рассказываете, – объяснила Хелен.

– А почему тоже? – не унималась женщина.

– Потому что тут куда ни плюнь, – усмехнулся Юлий, – обязательно в какого-нибудь писателя или поэта попадёшь!

– Лучше не плюйте в меня, потому что я, действительно, писательница, а муж у меня не просто поэт, а лауреат Шевченковской премии.

– И как его зовут? – спросила ещё одна обладательница этой премии фурия Ульяна.

– Медянка.

– А вас?

– Загорулько, – ответила она, – и сейчас мы живём с ним в горном селе Широкий Луг, которое местные жители называют Концом Географии, потому что дальше этого села уже ничего нет, и если у вас появится желание, то приглашаю вас к себе в гости.

– Обязательно приедем к вам гости, – пообещала ей фурия Ульяна, – как только у нас появится желание.

– Я только недавно оттуда. Соскучилась за Унгваром. За этой набережной. Ведь набережная наша – это душа. Душа каждого унгварца. Она мне как, родная. Она прекрасна всегда: и летом, и зимой. Летом кроны лип смыкаются и, как видите, образуют сплошной зелёный свод, полный запахов и бликов. Зимой свод становится прозрачным и в черноте веток живёт мистическая и тайна тревога. Ещё свет. Бледный, прозрачный, холодный свет поселяется в ней до весны. А летом, чтобы насладиться пьянящим ароматом лип, сюда приезжают тысячи туристов. Таких, как вы.

– А что, реально пьянит! – повела носом Карма. – Не нужно покупать и шардоне!

– В натуре! – подтвердил фавн Галик. – Посидел часок-другой под липой – и уже бухой.

– Ой, держите меня под руки, я сейчас окосею! – пошатываясь и закатывая глаза, произнёс козлоногий сатир Юлий.

– Успокойтесь, Юлий, – урезонила его Агния, – на нас уже смотрят.

С соседней лавочки на шумную экскурсионную группу недовольно зыркали ещё две пенсионерки.

– А нельзя немножечко потише? – вежливо попросила одна из них. – Сюда приходят, чтобы послушать тишину.

– Ой, я вас умоляю, – не остался в долгу Юлий. – Какая тут тишина? Тут же гудит у вас, как в улье.

– И правда! – подтвердила Леся. – Вы только посмотрите, сколько вокруг пчёл!

Отягощённые снизу доверху жёлтыми пахучими соцветиями, липы и впрямь привлекали к себе повышенное внимание не только туристов, но и пчёл. Тысячи золотистых перепончатокрылых насекомых незримо зудели, гудели, пели в каждом дереве, над каждым пестиком, окруженным множеством тычинок, над каждым венчиком из жёлтых лепестков, наполняя мощным общим гулом всю аллею.

Одна из них неожиданно противно зажужжала над ухом сатира Юлия. Тот небрежно отмахнулся, но надоедливая пчёлка и не думала отставать от него. Более того, к ней присоединилась ещё одна. Обе они зависли над его головой, намереваясь в любой момент спикировать в его кучерявую бородку.

– Кыш! – вновь отмахнулся от них Юлий.

– Не трогай их! – посоветовала ему плеяда Хелен.

– А чего они придолбались ко мне? – возмутился сатир.

– Потому что это правильные пчёлы, – усмехнулась плеяда. – Они знают, кого надо укусить.

Отлетев на секунду, две янтарно-чёрные твари с ядовитыми жалами вернулись уже втроём. Теперь они вились прямо перед глазами сатира, намереваясь залететь под соломенную шляпу. Юлий в третий раз махнул рукой и, ринувшись от них в сторону, едва не налетел на пана Тюху.

– Берегитесь, Юлий! – предупредил его свиноухий пан. – Эти пчёлки кусают лишь тех, кто говорит на запретном языке.

– А тех, кто говорит на мове? – спросил его стоявший рядом силен.

– Как видите, – ответила ему фурия, – нас они не замечают.

Сатир Юлий в отчаянии замахал на вновь подлетевших пчёл двумя руками.

– Они просто сошли с ума! – завопил он.

– Наверно, это скажені бджілки, – догадался силен.

– Ага, – с усмешкой согласился с ним сатир, – а папа у них тогда порхатый шмель.

– Я не ослышался? Ты хотел сказать – мохнатый? – поправил его Влад.

– Ну, да, – кивнул сатир. – Но он такой огромный, что порхает, как бабочка.

– На самом деле, – сказала фурия, – их папа – наш бывший гетман Пасечник, который выпустил их из своих ульев на свободу.

– Хочешь, я буду их отгонять! – предложила ему плеяда Хелен. – А то они тебя ещё ужалят!

– А тебе будет меня жалко? – искоса посмотрел на неё Юлий.

– Нет, мне будет жалко пчёлок. Ведь укусив тебя, они сразу умрут, отравившись тобой.

– Какая ты сердобольная, птиченька, – покачал головой сатир.

– Молодые люди! – вновь потревожила их одна из пенсионерок. – Вы загораживаете нам весь вид.

– Да, «молодые люди», – с тонкой поддёвкой обратилась Агния к своей великовозрастной экскурсионной группе, – отойдём на три шага назад. Нам предстоит сейчас выбрать Мисс и Мистера Лавтур, а для этого нам необходимо больше места.

Любовный гид отвела своих странников в сторонку.

Miss & Mister “Love Tour”

Отсюда Липовая аллея была видна во всей своей красе.

– Но перед тем, как настанет этот важный момент, – торжественно объявила Агния, – давайте возьмёмся все за руки и образуем круг любви.

– Круг любви? – удивилась фурия Ульяна, но тем не менее взяла за руки стоявших рядом гурию Лесю и гарпию Карму. – А почему бы и нет! Девочки, у меня такое ощущение, будто я помолодела лет на двадцать! И я теперь такая же юная, как вы.

– А я на тридцать! – воскликнула дриада Магдалина Мария Михайловна и взяла за руки наяду Эвелину и плеяду Хелен. – И мне сейчас снова тридцать лет!

Маг Нуар подал одну руку Карме, другую Эвелине и соединил таким образом всех нимф. Остальные мужчины, ошеломлённые столь необычным предложением, пока ещё раздумывали: браться им за руки или нет.

– Надеюсь, не божественной любви? – осторожно спросил силен Влад.

– И не надейтесь, – усмехнулась Агния, – именно божественной. Ведь здесь собрались одни небожители. Поэтому давайте все станем в круг – шире, шире! Ну так, как это бывает на собраниях анонимных алкоголиков.

– Вот ещё сравнение нашли! – недовольно отозвался панк-купидон Серж, беря за руки двух других любителей выпить, – силена Влада и пана Тюху.

– Ну почему? Влюблённые очень похожи на алкоголиков и наркоманов: тот же мечтательный взгляд, та же эйфория, та же непредсказуемость, та же зависимость и, к сожалению, та же ломка.

– Но мы ведь не влюблённые, – с сомнением произнёс сатир Юлий, беря за руку фавна Галика.

– А для того, чтобы ими стать, образуйте для начала круг божественной любви.

Круг, наконец, замкнулся. При этом сама любовный гид осталась в стороне.

– А теперь кратко представьтесь друг другу, – продолжила Агния. – Одни из вас прекрасно знают друг друга и даже дружат. Другие даже не включены в состав ваших френдов в соцсетях. Поэтому краткое представление не помешает.

– А руки обязательно держать? – неприязненно спросила фурия Ульяна.

– А руки обязательно держать, – приязненно ответила ей Агния. – Иначе не получится никакого круга. Кроме того, я хочу, чтобы вы поведали друг другу о самом сокровенном, о том, что вы любите и что ненавидите, короче….

– Ни хера себе! – прервал её сатир Юлий. – Это уже начинает смахивать на фильм «Пролетая над гнездом кукушки», где психопаты собираются в кружок и рассказывают о своих проблемах.

– Ну, вот с вас давайте и начнём, – тотчас предложила ему Агния.

– Ну, что ж! Зовут меня Юлий Бородарский. И я совсем не психопат. Скорей, социопат, а также сексист, эйджист, расист, гомофоб и, конечно же, мовофоб. Мамочка моя хотела назвать меня в честь деда Юрия, но очень боялась, что я не буду выговаривать букву «р», поскольку этих букв в моей фамилии и так было две штуки, поэтому назвала меня так в честь Юлия Цезаря.

А вот у деда моего фамилия была Шварцман, поэтому меня часто во дворе дразнили чёрным человеком. Но ничего не проходит бесследно: теперь я сам люблю дразнить других. Люблю подурачиться. Помню, в детском садике мы играли в «самовар» и для этого мерялись с пацанами, у кого краник больше. У меня тогда оказался самый маленький. Пацаны надо мной посмеялись, и это оставило отпечаток на всю мою оставшуюся жизнь. С тех пор я постоянно фотографируюсь рядом с длинноствольными пушками. Чтобы все знали, какая у меня между ног гармата.

– Скорей, мортира! – усмехнувшись, подтвердила Хелен Морд.

– И, как видите, – продолжил Юлий, – получилось то, что получилось: шут гороховый и плут. Короче, гадкий Я и противный коротышка, такой себе не в меру упитанный мужчина, которого никто не любит и который сам не любит никого.

Он вздохнул и продолжил:

– Ну, что ещё? По профессии я – учитель, по призванию – театральный обозреватель, модератор и тамада. Главным достижением моей жизни я считаю антипремию «Золотой хрен», которая присуждается за худшее описание секса, где я со своими напарницами изгаляюсь над произведеними маститых и не очень писателей.

– Вот почему я никогда и не описываю секс в своих книгах, – сказал Тюха.

– И я, – сказал Серж.

– И правильно делаете, ребята. Под мой язык вам лучше не попадаться. Ведь я собрался написать про многих из вас книжку под названием «Психопатология великой галицкой литературы».

– Ух ты! – удивилась плеяда Хелен. – Хоть чем-то разродишься, наконец. Надеюсь меня там не будет?

– И не надейся! Ты там будешь в первую очередь.

– То есть, вы хотите сказать, что мы все здесь психопаты? – удивилась ему фурия.

– Ни в коем случае. Ведь здесь собрались одни творческие люди, среди вас есть и таланты, и даже те, кто мнят себя гениями. А гений и безумство, как вы знаете, понятия неразделимые. Еще Платон считал творчество бредом, даруемым богами. Неслучайно психастеник Чехов написал «Палату № 6», страдавший циркулярным психозом Гоголь – «Записки сумасшедшего», а подверженный депрессии Булгаков засадил своего Мастера в психушку.

– Ну, не будем углубляться в дебри, Юлий, – перебила его Агния и обратилась к небесной плеяде, – теперь ваша очередь.

– Ну, что ж, меня зовут Хелен Морд. И я совсем не психопатка, как утверждают некоторые. Хотя и попала однажды по глупости в Павловскую больницу. Правда, по совсем другой причине. Ведь когда я там очутилась, у меня первым делом осмотрели вены, решив, что я наркоманка. Недолгое пребывание в жёлтом доме так на меня повлияло, что я даже написала об этом книгу.

В детстве я была наивной девочкой, которая считала себя избранной и мечтала стать писательницей. И вскоре эта мечта осуществилась, когда я попала в общество непризнанных поэтов. Но, – вздохнула она и показала четырьмя пальчиками воздушные кавычки, – «несмотря на проблемы с восприятием окружающей действительности и утратой перцептивных и моральных ориентиров», как очень тонко подметил впоследствии один из моих критиков, с которым я прожила потом долгих восемь лет, – бросила она быстрый взгляд на Юлия Бородарского, – я поняла, что мне надо что-то менять, и поступила в Соломонов университет на биологический факультет, чтобы детально изучить всех хищных млекопитающих. В последствии это очень пригодилось мне в отношениях с противоположным полом и в общении с писателями, поскольку я стала не только главредом одного очень известного журнала, но и редактором издательства, которое до сих пор ещё выпускает книжки на запретном языке.

– А меня, – продолжил Владимир Владимирович Гава-Левинский, – мои первые родители назвали так в честь святого и равноапостольного князя Владимира. Хотя некоторые придерживаются иной версии, будто меня назвали так в честь Путина. (Общий смех). До 12 лет я был обычным ребенком, пока однажды не увидел яркую вспышку, озарившую моё сознание. Это мерцание забрало меня из одной семьи, где мама говорила на запретном языке, а папа – на мове, и где я носил фамилию Гава, и перенесло в другую, где папа говорил на польском, а мама – на идише. Это были для меня совсем чужие люди, но они почему-то стали уверять меня, что я их сын и фамилия теперь у меня Левинский. И эта раздвоенность, эта амбивалентность с тех пор всю жизнь преследует меня.

Я родился и почти всю жизнь прожил в Донецке, но постоянно чувствовал, что на самом деле всё это время я жил в Сталино. Умудрился получить два высших образования, но сами понимаете: от такого объема знаний вполне можно свихнуться, ибо как говорил Соломон, «от многих знаний многие печали», а Грибоедов назвал это «горем от ума». Меня стали преследовать галлюцинации. Их я описал в своих двух последних книгах и стал преданным мушкетером её величества Шизофрении.

Расщепление сознания привело меня к тому, что под своей двойной фамилией я стал писать интеллектуальную прозу для элиты, которая высоко оценила мой бред, а под псевдонимами вылепил из дерьма почти сто детективных романов, которые, как пирожки, расходились среди быдла. Серед тих дикунів, що не звикли митися, как назвал их один из судей Конституционного суда, запретивших использование руского языка во всех сферах.

Это раздвоение так меня угнетало, что вскоре я напрочь отказался от своих «халтурных книг» (их вы не найдете в википедии и не увидите в моей официальной библиографии), потом от родного города, затем от своих многочисленных родителей, (я бросил их всех на произвол судьбы и сбежал в мать городов руских). Слава богу, что меня приютил там мой друг Юлий, за что я ему безмерно благодарен. Потом, правда, я перебрался в сельскую развалюху, где и живу до сих пор. И, наконец, я отказался от родного языка. Свой последний роман «Сивая Кобыла» я написал уже на мове, на котором пять лет назад и двух слов не мог связать.