© Глезеров С.Е., 2021

© «Центрполиграф», 2021

Предисловие

В начале ХХ века Петербург был особенно красив. Город находился в зените собственной славы, величия и могущества. Чуть позже, уже после революции, о «блистательном Петербурге» времен Серебряного века заговорили с ностальгией. И сейчас тот город Блока и Ахматовой, Мережковского и Гумилева кажется нам ушедшей на океанское дно мифической Атлантидой…

Последние годы существования Российской империи сегодня особенно притягивают и манят. У эпохи, которая была «накануне», есть свой удивительный вкус и аромат, особое ощущение жизни, словно на всем, с ней связанном, лежит печать некоей обреченности. Отсчет времени уже дан, и с каждым днем «блистательный Петербург» отсчитывал последние страницы своего существования.

Философы давно подметили: русское сознание не знает полутонов, оно всегда стремится к крайностям. И потому мы всегда ощущаем себя НАКАНУНЕ каких-то великих исторических событий. Может быть, поэтому и сегодня мы с тревогой вглядываемся в историческую даль, пытаясь понять: а как же чувствовали себя люди в другие роковые времена?

Петербургская эпоха начала ХХ века максимально похожа на наше время. Погружаясь в нее, порой никак не отделаться от ощущения, что все то, что происходило тогда, удивительно напоминает сегодняшнее время. Настолько очевидны параллели, созвучны события. И тогда порой становится жутко: неужели нас снова ждут тяжкие испытания?

Историки давно уже обратили внимание: Россия живет циклами по двенадцать лет, и каждая «вершина» знаменуется каким-то роковым событием, радикальным образом меняющим не только государственный курс, но и порой весь образ жизни людей. Начало этому «циклу» было положено взрывом бомбы «народовольцев» в 1881 году на Екатерининском канале.

С того времени магическая цифра «12» будто преследует Россию. Словно по исторической закономерности каждые двенадцать лет (со сдвигом в редких исключениях) происходили, как говорили когда-то, «судьбоносные» события. Даты говорят сами за себя: 1905 и 1917 (кстати, именно этот промежуток и принято называть эпохой «блистательного Санкт-Петербурга»), 1929 и 1941, затем 1953. Важные события происходили в 1965 и 1977 годах. Следуя этому циклу, мы прошли через роковые события в 1989 и 2001 годах. И это действительно недалеко от истины. Что же это значит – теперь, впереди «роковой» 2013 год? Неужели же мы снова – накануне?!

Недаром говорят: «Чтобы понять себя и свое будущее, стоит заглянуть в прошлое». Действительно, так можно найти немало ответов на сегодняшние злободневные вопросы…

О чем думали и грезили петербуржцы в ту пору? Какие мечты, планы и надежды строили? Какие тайные роковые страсти их обуревали? Каким кумирам поклонялись и кого безудержно порицали, низвергали с пьедесталов? Каков же, наконец, был наш город в ту пору, о которой сегодня принято говорить с придыханием?

Возможно, кого-то будет ждать открытие: тогда, в начале ХХ века, многие современники вовсе не считали Северную столицу «блистательной». В описаниях журналистов начала прошлого века Петербург представал ужасным городом-монстром – дымным, нездоровым, невнимательным к жизни «мелких» людей, городом «тусклой, безрассветной» мглы, сырости, холода, тоски и «убийственного тумана».

Достаточно полистать страницы петербургских газет того времени, чтобы понять, от каких проблем страдал город. Он погряз в проблемах неблагоустроенности. Горожане жаловались на ужасное состояние окружающей среды, возмущались, что даже последние бульвары в городе вырубают ради прокладки трамвайных линий. Возмущались катастрофическим, как они считали, падением нравов: в столице процветали проституция, азартные игорные притоны, царили уличная разнузданность, хулиганство и просто мелкое бескультурье.

Недаром некоторые современники сравнивали Петербург Серебряного века с Третьим Римом времен упадка. «У всех на уме одно удовольствие, – сетовал в октябре 1911 года обозреватель «Петербургской газеты». – Увлечение модой достигло своего апогея. Бросаются деньги сотнями, тысячами, миллионами. И не только богачи-петербуржцы, но и бедняки жадно стремятся к „роскошной жизни“. Роскошь растет, растет с нею и „легкоправность“ общества, нарастает волна общего спада, декаданса. Куда мы идем? Не в пропасть ли?»

Не побоюсь повториться: Петербург начала ХХ века, сколь бы ни воспевали его поэты Серебряного века, являлся городом, где блистательная роскошь соседствовала с уродливой нищетой. Это отмечали и сами петербуржцы, и иностранные гости, посещавшие Петербург.

К примеру, специальный корреспондент влиятельной лондонской газеты «Daily News» Джон Эллис, посетив Петербург в 1906 году, наградил его весьма нелестным названием – «город нищих». Как ни странно, но англичанина поразил «неряшливый костюм петербуржцев». «Люди среднего класса, – отмечал он в своей публикации, – здесь ходят в старом, потертом и изношенном платье, а рабочие и босяки в таком отрепье, что их трудно отличить друг от друга».

Эллиса поразило также обилие выставленных повсюду «благотворительных» кружек для сбора пожертвований, а также открытое разрешение нищенствовать на папертях церквей. И, наконец, его безмерно поразило то, что «генералов в Петербурге куда более, чем телеграфных столбов»…

Так был ли «блистательный Санкт-Петербург»? Конечно, был. Только это был маленький клочок города, за пределами которого шла совсем другая жизнь. Весьма далекая от столичной «блистательности»…

«Петербург, в сущности, очень маленький город, – отмечал обозреватель «Петербургского листка» в начале 1898 года. – Он состоит из Невского проспекта, Английской набережной, Большой Морской, Литейного, Миллионной и двух-трех других улиц, примыкающих к центру. Здесь ярко горит электричество, здесь эффектные магазины, здесь устраиваются вечера и рауты, на которых дамы декольтированы и мужчины затянуты в корректные фраки… Это маленький „весь Петербург“, за пределами которого лежит большая петербургская провинция… Стоит переехать Николаевский мост, чтобы сразу очутиться в губернском городе, вроде Курска или Харькова, а дальше, в Галерной Гавани, на Петербургской стороне, пойдут улицы какого-то уездного городка, плохо освещенные, с ухабистой мостовой, с мелочными лавочками и мизерными домишками, это настоящее захолустье с провинциальным бытом…»

Своеобразно устроена человеческая память. Людям свойственно забывать дурное и хранить лишь самое хорошее. Так и с памятью о «блистательном Санкт-Петербурге»: тогда, в начале ХХ века, мало кто из современников осмеливался сказать о российской столице доброе слово. Но прошло совсем немного времени, над страной прокатились страшные вихри Первой мировой и Гражданской войн. Петроград лишился своего столичного статуса и стал постепенно превращаться в провинциальную окраину.

К тому же десятки тысяч представителей петербургской элиты оказались на чужбине. Навсегда оторванные от родного дома, они грезили воспоминаниями о прежней столичной жизни, которая теперь, по сравнению с тяготами эмигрантского существования, стала казаться счастливой и благополучной. Во многом именно благодаря эмигрантам возникает пленительная сказка о предреволюционной поре «блистательной столицы» Российской империи…

Наверное, пальма первенства в воспевании предреволюционного Петербурга принадлежала поэту Николаю Агнивцеву. Сборник его стихов, изданный в Берлине в 1923 году, так и назывался «Блистательный Санкт-Петербург». Приведем лишь несколько строк:

 
Вы помните былые дни,
Когда вся жизнь была иною?!
Как были праздничны они
Над Петербургскою Невою!
 

Конечно, очень хочется верить в красивый миф о «Петербурге, которого нет». На самом же деле не стоит бросаться из крайности в крайность. Тот Петербург был и «блистательным», и «нищим» одновременно. И в этом, наверное, и есть историческая правда. Вероятно, порой надо быть осторожней и сдержанней в своих оценках. Неизвестно еще, какими словами назовут сегодняшний Петербург спустя сто лет…

* * *

Основным источником очерков, вошедших в книгу, которую вы держите в руках, стали публикации в самых популярных столичных газетах начала прошлого века – «Петербургском листке», «Петербургской газете», «Вечернем времени», «Биржевых ведомостях» и т. д. Именно на страницах газет, служивших в ту пору выразителями общественных мнений и настроений, запечатлелся облик той загадочной и неуловимой эпохи.

Часть очерков, собранных в эту книгу, была впервые опубликована в газете «Смена» в рамках проекта «Петербургские тайны», а также на страницах раздела «Наследие» газеты «Санкт-Петербургские ведомости». В нашем издательстве на их основе вышли книги «„Петербургские тайны“ начала ХХ века» (2005 г.) и «Петербургская жизнь Серебряного века» (2006 г.). Нынешняя книга является обобщением двух предыдущих. Кроме того, в нее вошло более сотни очерков, до сих пор незнакомых читателю.

* * *

И еще хотелось бы обратить внимание читателя на следующий факт. На страницах этой книги мы не раз будем обращаться к одним и тем же, как сегодня принято говорить, «знаковым» фигурам и событиям начала ХХ века. К примеру, читателям не единожды встретятся имена городского головы Ивана Ивановича Толстого, думского депутата Владимира Митрофановича Пуришкевича, сенатора Дмитрия Борисовича Нейдгарта и других персонажей. Не раз будет упомянуто и знаменитое «Выборгское воззвание», принятое частью думских депутатов после роспуска царем парламента в 1906 году. Даже по нынешним меркам этот поступок – призыв к гражданскому неповиновению – событие из ряда вон выходящее. Присутствие одних и тех же имен и событий в очерках, посвященных, казалось бы, разным темам, обусловлено самим временем, где переплетались многообразные стороны жизни.

«Злободневные вопросы дня»

Не раз уже приходилось говорить, что пленительный миф о «блистательном Санкт-Петербурге» начала прошлого века имеет мало общего с действительностью. Какими же были нравы стольного града Петра в те времена? Не претендуя на истину в последней инстанции, мы все-таки попытаемся нарисовать некоторые штрихи к портрету того времени…

«Герои нашего времени»

Любопытное социологическое исследование провели осенью 1909 года журналисты популярной «Петербургской газеты». В те годы еще не существовало «мониторингов общественного мнения» и подобных нынешним социологических опросов населения. Тем более сложной и ответственной оказалась задача, решить которую отважились журналисты, поставившие себе целью определить самых популярных личностей своего времени.

«Кого петербуржцы считают героями и героинями нашего времени?» – таким вопросом задались они. Чтобы ответить на него, журналисты проанализировали статистику продажи фотографий, приобретаемых публикой в виде карточек, открыток и гравюр. Источниками информации выступили коллекционеры-любители, владельцы магазинов эстампов и фотографы.

Результатом опроса стало уникальное исследование, появившееся на страницах «Петербургской газеты» в начале ноября 1909 года. Оно помогает нам сегодня представить ту «систему координат», в которой существовало «интеллигентное общество» в начале ХХ века, позволяет узнать кумиров и «аутсайдеров» общественного мнения. Имена многих из них и сегодня на слуху, иные совсем позабыты, и знают их только лишь специалисты-историки…

Продажа открыток на рождественском базаре. 1912 г. Фото Я. Штейнберг

Как оказалось в ходе исследования, по объемам продаж на первом месте шли открытые письма, с которыми ни в какое сравнение не шла продажа фотокарточек и гравюр. Среди открыток самым большим спросом пользовались изображения Лины Кавальери – певицы, оперной артистки, звезды европейских ресторанов. Ее считали «первой красавицей мира». Лина Кавальери часто гостила в Петербурге – публика ломилась на ее концерты в кафешантанах и летних увеселительных садах. Кроме того, Кавальери прославилась и на литературной ниве: ее «Наставления» об «искусстве быть красивой» служили настольной книгой едва ли не каждой модницы.

На втором месте среди открыток шли виды Невского проспекта. На третьем месте – изображения Льва Толстого. Ни одна артистка и ни один писатель не пользовались таким бешеным спросом, как Лев Толстой.

Огромной популярностью пользовалась почти позабытая ныне Лина Кавальери – оперная певица, «первая красавица мира»

Публика нарасхват разбирала портреты немецкого конструктора дирижаблей Фердинанда Цеппелина и французского летчика и авиаконструктора Луи Блерио

Вслед за этими тремя лидерами фотографии следовали открытые письма на модную тогда тему воздухоплавания. Публика нарасхват разбирала портреты Цеппелина и Блерио, а также снимки их летательных аппаратов. Охотно покупали портреты героев «авиатики» – братьев Райт, Латама, графа де Ламбера, Вуазена.

Среди писателей, кроме Льва Толстого, пользовались популярностью, хотя и гораздо меньшей, портреты Леонида Андреева, Блока и Брюсова. В большом спросе были фотографии поэта «К. Р.», и совсем упал спрос на жившего в эмиграции Максима Горького.

Из художников самыми популярными были Илья Репин и Константин Маковский: их портреты разбирали лучше всего. Кроме того, много спрашивали и репродукции их картин. Среди композиторов в огромном спросе был Рихард Вагнер, а из отечественных – Римский-Корсаков, Чайковский и Рубинштейн. Из исполнителей на первом месте находились открытки пианиста Иосифа Гофмана, затем следовали пианист и дирижер Александр Зилоти, скрипач и дирижер Леопольд Ауэр и, наконец, виолончелист Александр Вержбилович.

Среди оперных певцов круглый год пользовалс я популярностью Федор Шаляпин

Среди оперных певцов круглый год пользовался популярностью Федор Шаляпин. После него по количеству покупаемых открыток следовала знаменитая певица, артистка Мариинского театра Мария Николаевна Кузнецова-Бенуа. Затем шли красавица Петренко и московский тенор Смирнов. А вот интерес к прежнему любимцу публики певцу Леониду Собинову угасал…

Среди балетных артисток чаще всего покупали портреты талантливой балерины Анны Павловой. Много покупали открыток с изображениями балерин Тамары Карсавиной и Ольги Преображенской. Карсавину считали в ту пору одной из самых красивых женщин Петербурга. Кроме того, популярностью в балетном мире пользовались Вацлав Нижинский (в ту пору – солист Мариинки), хореограф Мариинки Михаил Фокин и танцовщик, педагог и балетмейстер Николай Легат. И, как ни странно, совсем не в моде оказалась несравненная Матильда Кшесинская.

В драме вне конкуренции была М.Г. Савина, из артистов на первом плане шли В.Н. Давыдов и К.А. Варламов – знаменитый «дядя Костя». В легком жанре больше всего спрашивали «звезду цыганского романса», любимицу петербургской публики Анастасию Вяльцеву.

Авторы исследования зафиксировали падение интереса публики к политике – после недавних бурных лет «первой русской революции». Во времена Первой Государственной думы нарасхват шли изображения лидера «трудовой группы» Алексея Федоровича Аладьина и одного из лидеров кадетской партии, блестящего думского оратора Федора Ивановича Родичева. Напомним, именно ему принадлежало авторство знаменитого выражения «столыпинские галстуки».

Артистка Мариинки Мария Кузнецова по «открыточной» популярности уступала только Шаляпину… (Н. Кузнецов. 1901 г. Государственный музей театрального и музыкального искусства Санкт-Петербург)