То, что здесь описано, отчасти можно считать плодом моего воображения. Хотя, в общем, события эти происходили на самом деле. Но происходили они не в той последовательности, в которой написаны. Многое я почерпнул из своих воспоминаний, некоторые вещи из рассказов пацанов с других подразделений.

По прошествии времени многие детали, конечно же, стерлись из памяти, и поэтому мне пришлось немного напрячь свое воображение, хотя большого труда это не составляло, потому что я был там. Взгляды и мнения, выраженные в книге, не следует рассматривать как враждебное или иное отношение автора к странам, национальностям, личностям и к любым организациям, включая частные, государственные, общественные и другие.

Моему возможному читателю: притом, что события в этих историях на девять десятых достоверны, пережиты, увидены и услышаны, все же это не документальная книга. Не пытайтесь искать за именами абсолютно конкретных людей.

1 Севастополь

Я неожиданно проснулся среди ночи. Словно меня толкнули изнутри. Разбудить разбудили, а сказать зачем – забыли.

В окне была видна низкая луна, по ее диску медленно двигались рваные облака, вокруг стояла оглушающая тишина и внезапно я понял, что покой этот – обманчив.

На улице шел дождь. Мелкая холодная морось белесой пеленой завесила окна, тонкими струйками сбегала по толстому, особой прочности, стеклу и бесшумно срывалась с подоконника вниз, на такую же холодную и мокрую брусчатку.

Мне отчего‑то вдруг очень захотелось прижаться лбом прямо к стеклу и, закрыв глаза, ощутить кожей прохладу идущего на улице дождя. Но сделать этого я не мог. Такой вот парадокс.

Но странное дело, ни малейших угрызений совести или ощущения собственной неправоты я не испытывал— наоборот, на душе отчего‑то было хорошо.

Это только кажется, что ночь – время полной тишины и безмятежного покоя. Ночь полна звуков: шума дождевых капель, шагов, шорохов, завываний ветра, невнятных отголосков чьих-то стонов, и наполнена жизнью, пусть и не всегда нормальной. А еще она пропитана страхом, тяжелыми запахами и влагой.

Особенно влагой. Влага висит в воздухе мелкими каплями дождя, оседает на одежде тонкой пленкой маслянистого конденсата, стекает мелкими каплями по лицу, смешивается с трудовым потом и оставляет солоноватый привкус на губах.

Старательно прислушавшись к своему самочувствию, я пришел к выводу, что оно связано с опасностью, более того – с угрозой жизни. Не знаю, почему я так решил. Раньше никогда ничего подобного я не чувствовал. Однако именно сейчас я был уверен, что не ошибаюсь.

Холодную войну проиграли, Союз развалился, а тут еще Украина.

Украина – место странное и очень опасное, но еще больше противоречивое. В такие моменты будто попадаешь в другую вселенную, где не работают никакие известные тебе законы и правила. Хорошо, что это лишь моменты, но плохо, что выпадают они, как назло, когда жизненно важно сосредоточиться на деле.

Утро. Канцелярия. Смотрим со старшиной новости по телевизору. Желаете познать мир? Что может быть проще?! Просто переключайте каналы телевизора. Щелк. Щелк. Щелк.

Нигде не задерживаясь. Не останавливаясь на рекламу. Не вдумываясь.

Переключайте каналы.

Вы ловите обрывки фраз. Куски предложений. Обрывки смысла.

Замелькали кадры о дне независимости Украины. Парад, бронетранспортёры натовские едут, солдаты в парадных коробках, одетые в даренную, с барского плеча, форму. Украина теперь западная страна, она в НАТО стучится.

В ночь была обстреляна воинская часть. Причем любопытно, как это происходило. Артиллерийский склад располагался в пятидесяти метрах от дороги. Неизвестные на машинах ездили по ней челночным методом и из автоматов обстреливали КПП и забор части. Продолжалось это около часа, пока из части не ответили пулеметным огнем, и не расстреляли одну легковую машину. В итоге она взорвалась и горела до утра.

В эту же ночь было нападение на второй караул. Перестрелка длилась минут пять. У нас был ранен один солдат. Но ранен легко, можно сказать, что пуля просто прикоснулась к его щеке. А если бы пару сантиметров правее?..

Неизвестные лица начали бросать камни через забор на территорию части. Это происходило в районе поста, где хранилась техника. Часовой сделал предупредительный выстрел. И после этого в его сторону бросили гранату. Солдат получил осколочное ранение.

В ту же ночь были усилены караулы и опять назначены патрули по жилому городку.

Крупнокалиберный пулемет – убедительный аргумент, но танки еще убедительней.

Сигарета обожгла пальцы, я бросил ее в костер и запалил новую. Несмотря на грустные мысли мне было спокойно, словно я дошел до какой‑то точки в своей жизни, после которой все известно наперед и волноваться больше не о чем.

Закурил.

Дерьмо, конечно. В армии хороших сигарет никогда не бывало.

На площадке бойцы азартно рылись в одежде, набирали полные комплекты оружия, набивали магазины патронами.

Когда аргументы исчерпаны – стреляй в упор, чтобы не промахнуться.

Тут никто не понимал, что происходит, кто с кем и против кого воюет. Неприятностей ждали со всех сторон сразу. А потому военные наглухо закрылись и заняли круговую оборону.

Солдат заблокировали на их же форпосте и теперь методично расстреливали, как мишени на полигоне. А им оставалось лишь пытаться вырваться из котла, паля наобум во все стороны, в то время как враг стрелял редко, но метко.

Я взял на себя дежурство в промежутке между тремя и пятью часами. Самый тяжелый момент ночи, несколько часов до утра. Становится холодно, словно последние заслоны тепла, которые всю ночь охраняли тебя, вдруг пали перед превосходящими силами противника и ты остался один на один с холодом ночи.

Боги, даже романтика какая‑то милитаристская.

Я поежился. Странно, Крым, а по утрам холодно. Хотя это только кажется. Нормальная температура, просто за день тело привыкло к пеклу.

Пошел дождь, сильный и теплый. Он барабанил по моей непокрытой голове, и через секунду я промок до нитки.

Мысли заставляли ежиться сильнее, чем от насквозь промокшей одежды. Я привык, что всем, с кем сталкивался в жизни, было наплевать на меня; привык занимать глухую оборону, был готов дать отпор. По‑другому было просто не выжить.

Нас с отрядом спецназа переместили поближе к воротам. Если часть будут штурмовать, то обязательно полезут через ворота. Через дорогу начинались дома, и во дворах изредка проскакивали пунктирные линии очередей. С каждой минутой звуки выстрелов приближались.

Около десятка офицеров и солдат столпились возле ворот. Некоторые взобрались на пригорок, чтобы получше разглядеть окраинные дома. Большинство из них, за исключением наряда КПП, были без оружия. Российских домашние ссоры украинцев не касались.

На дороге появился танк без опознавательных знаков. Куда и зачем он ехал – непонятно. Проезжая мимо КПП, он отвернул башню в сторону города и выстрелил. Рухнул чей‑то домик.

Военные оцепенели. Каждый присутствующий вдруг осознал, что с такой же легкостью танк мог шарахнуть и по камуфляжной толпе возле КПП.

Все бросились врассыпную. Кто‑то побежал выводить бронетехнику из парка. Кто‑то командовал «в ружье!» и сам натягивал бронежилет с каской. Вполне возможно, в округе бегал не один безумный танк. Вся техника рассредоточилась по периметру части в обороне.

За ангарами послышалась беспорядочная стрельба, несколько взрывов, затем снова стрельба, уже не такая плотная, и наконец, раздался финальный, мощный взрыв.

Стрельба все усиливалась и, кажется, приближалась, причем очень быстро, буквально по минутам. Вдали показались бегущие по улице люди. Их лица были искажены страхом и волнением. Они кричали, что стреляют уже в районе исполкома, что на улице находиться опасно.

Ночью просыпался. Не открывая глаз, протягивал руку, безошибочно, с первого раза находя цевье, и засыпал опять. Снов не было.

Следовать одному из главных принципов жизни: спи с автоматом, ешь с автоматом и в сортир ходи тоже с автоматом. Оружие являлось в этих краях той ношей, что никогда не оттягивала плечи. Или то, что нельзя бросать автомат даже тогда, когда ты тонешь…

А потом на город обрушилась настоящая война. Непрерывный стрекот стрельбы; грохот самолетов; жуткий вой и шелест в небе; взрывы, сливающиеся в один мощный ровный гул; постоянно дрожащий, как от землетрясения, и подпрыгивающий от близких попаданий дом.