2

Вот уже некоторое время я веду себя спокойно. Похоже, мне хочется. Я чувствую, как это накатывает. Нужно кого‑нибудь найти. Так бывает, когда просыпаешься и еще нечетко осознаешь грань между сном и явью.

Не хочу возбуждать подозрений. Я не настолько глуп. Нужно кого‑нибудь найти. И быстро. Но кого?

«Я – убийца, а не болван какой‑нибудь». Эта фраза мне очень нравится.

Нравится думать о нас. Нравится размышлять об одном из нас. Хорошо замаскировавшемся, улыбчивом. Вежливом. Убийце. Мне очень нравится говорить себе: убийца.

Ну вот. Прекрасно. Я сделал это.

Решено – пойду пройдусь. Никогда не знаешь, что может случиться.

Небольшой обход. Я неслышен. Внимателен. Только не попадайтесь на моем пути – кто бы вы ни были, – ведь я не сплю, я бодрствую, я жду – именно вас.

Сегодня у всех опять серые лица. К ним невозможно привыкнуть. Я всегда расстраиваюсь, когда вижу их. У меня странная реакция на серый цвет. Опять пора идти к психиатру.

Когда я был у него в последний раз, он мне сказал: «Ваша патология без изменений. Главное – держать ее под контролем».

И я стараюсь держать ее под контролем. Но если честно, то контролирует меня она. А если еще честнее: мы с ней заодно. Только это тайна.

У меня много тайн. Со временем их становится больше. Я их тоже классифицирую. Есть несколько первой степени. Все остальные я рассказываю при случае. Люди любят слушать чужие тайны. И располагаются к тебе. А для меня очень важно расположение людей. Я не такой, как они. Но с ними приходится жить, и я приспосабливаюсь. Но получается не всегда. Уже есть несколько случаев первой степени, когда это не получилось.

Но что если я не сумасшедший или невротик? Верить в это не хочется.

Легче считать, что не в порядке я сам, а не окружающий меня мир.

Говорят, что черный цвет – это символ смерти. Я не люблю черный цвет. Ненавижу. Мне повезло, что я умею ненавидеть. Мой цвет – красный.

Когда я рассказал об этом психиатру, он сказал: «Все, что ни делается, все к лучшему». Иногда он перестает казаться мне дураком.

Когда я сказал об этом Артуру, он мне ответил: «Кретин». Его я тоже казню.

Все знают, что Артур умный. Я знаю, что он умнее меня. Превосходство чужого ума – это не повод для казни. Но если бы он был только умен.

Еще он умеет унижать. И это делает его моим врагом. Врагом первой степени. А это уже серьезно.

Я всегда становлюсь серьезен, когда занимаюсь проблемами первой степени.

В этот дневник я буду записывать только впечатления от смерти. Все прочее несущественно. И не стоит внимания. Заслуживают внимания только впечатления первой степени.

Я медленно вышел из квартиры. Слишком медленно опустился по лестнице. Торопливость бессмысленна. Мне никогда не удастся опоздать.

Следует отказаться от всех попыток понять происходящее. Перестать воображать черное – белым. Перестать удивляться боли, причиняемой самому себе.

Я боюсь быть простым исполнителем. Всегда ожидал от себя большего.

Я не человек толпы, стадное поведение абсолютно мне чуждо, я его даже не понимаю. Я – не для выполнения приказов.

Очень старательно подвожу итоги. Это важно.

Мне нравится ощущение своей запрещенности. Мне с обществом не по пути.

Вряд ли нужно стараться выбраться из системы, чтобы оказаться раздавленным ею. Все мы – лишь жертвы заложенных в нас программ.

Я осторожен. Но совсем не уверен, что мне это поможет. Пытаюсь идти до конца. Каждый старается прыгнуть выше своей головы.

Даже если сейчас я спокоен, нельзя сказать, что произойдет со мной в следующее мгновение. Я не обладаю даже тем, что имею.

Может быть, это говорит зависть глупой свободы перед самодовольным рабством. Не сложно вообразить себя свободным, когда рабами управляет раб. Время сделало меня мудрее.

Я ощущал дрожь своего тела. Резко остановился и замер. Не мог сдвинуться с места. Было так страшно, что хотелось кричать. Это не уходит. Не прекращается. Это что-то внутри. Это как ты устроен. Говорят, что существует черта. Для меня черты уже нет.

В ловушку я загнал себя сам.

По-моему Артур чувствовал то же самое. Уверенность исчезла, но было уже поздно что-то менять.

Он смотрел на меня испуганно и скучно. Я хотел видеть его мертвым. В жизни я всегда утешал себя тем, что кому-то хуже. Теперь хуже ему. Я не оставил себе выбора. У моей игры есть условие. Я поставил на кон жизнь. Все иные ставки только смешны.

Моя жизнь – это ожидание неизбежного взрыва. Когда все начнет взрываться – это меня не удивит. Прежнего мира уже нет. Мне нравится, что от него уже ничего не осталось.

Я был испуган, да. Но я умел быть крутым парнем, если так было нужно. И сейчас был как раз такой случай. Мне стало даже интересно, чем все это закончится.

Вонзил ему скальпель над ключицей. От боли Артур откинул голову назад и завизжал. Подобные маленькие трагедии не новость. Каждый человек ощущает свою жизнь, как обман.

Я от всей души поторопил смерть. Не мог больше ждать. Так было нужно. Только не спрашивайте – кому?

Есть нечто страшное. Оно существует. И оно – мое. Это и значит быть Богом. Быть тем, кого боятся. Результат не имеет смысла. Только процесс.

Я ищу свою Голгофу. Нет смысла искать в жизни что-то иное.

Задыхаюсь от своего молчания. Оно давит меня. Я должен постараться вспомнить, что произошло дальше. Если сейчас не запишу свои ощущения, то в будущем никогда не поверю, что они были со мной.

Что-то особенное было в его глазах. Может быть, печаль.

– Закрой глаза. Я сделаю все быстро. По крайней мере я могу это сделать.

Чувство власти было невероятным. Просто удивительно, какое наслаждение доставила мне эта медлительность.

Я был податлив как воск.

Разрез кожи, подкожной клетчатки, а внизу и подкожной мышцы шеи я сделал вдоль наружного края грудинной ножки грудино-ключичной мышцы длиной 6-7 сантиметров. Как будто это происходит сейчас. Все пережить заново.

Мог сделать с ним что угодно. Что угодно. Ты не должен идти на поводу у своих чувств, говорю я себе.

Все это может иметь куда более важное значение, чем казалось, думал я.

«Тебе мало того, что ты уже сделал?» говорил я. Иногда любопытство вытаскивает за собой смелость и подгоняет ее.

По желобоватому зонду вскрыл вторую фасцию шеи и отодвинул к ключице горизонтальную ветвь наружной яремной вены. В этом не было ничего личного, я просто спокойно делал свое дело. Там на самом деле было на что посмотреть, не так ли?

Я почувствовал, что счастлив. Я ведь все сделал так, как намечал сделать заранее. Достаточно ли я был умел? И насколько это важно?

А это может получиться интересно, подумал я.

Он лежал тихо-тихо, а как будто кричал.

Никак не могу избавиться от чувства, что все это справедливо. Не позволял жалости обманывать меня.

Знаю, что кто-нибудь обязательно воспользуется моим опытом. Любая подробность может оказаться важной.

Мне хватило времени, чтобы подумать: я это сделал. Прошел весь путь до конца. Слабость делает человека понятнее.

Я бил снова и снова. Уже сам не понимал, с чего вдруг так на него набросился. Если бы знал, что делаю, я бы остановился. Возможность причинять боль никогда не увлекала меня. Говорить об этом не следовало. Не хочу вспоминать себя злым.

Воображение разыгралось, решил я. Мне просто хотелось, чтобы хоть что-нибудь произошло. А может, в конце концов даже и лучше, что так вышло. Такая мысль пришла мне в голову и тогда, и сейчас.

Спросишь: почему? Трудно объяснить логикой, словами.

Я не сразу понял, что происходит, но у меня сложилось впечатление, что прикоснулся к какой-то тайне.

Я пытался быть предусмотрительным. Делал, что мог и делал так долго, как только мог.

Мне нравилось, когда осуществлялись мои мечты. Прежде я этого боялся. Всегда боялся того, что не понимал.

Мне стало легче. Смерть делает всех людей одинаковыми. Я уже ничего не мог изменить. Мое спокойствие удивляло меня. Я перестал спешить.

Некоторое время я улыбался, глядя в воздух. Приятно сознавать, что я опасен. Я готов к непониманию. Оно подтвердит мое убеждение в ограниченности воздействия слов.

Я хотел одного: чувствовать чужую смерть. Никакое иное ощущение не могло сделать меня счастливее. У меня не возникло желания объяснить происшедшее иначе.

Подумал, что сейчас у меня один из волшебных дней – и даже проклятые мысли были приятными.

Остановите меня. Если сможете. Смерть не просто цифра в статистической сводке.

Я это сделал. Прошел весь путь до конца. Иначе и быть не могло. Я был в хорошем настроении. Был довольно счастлив.

Я не мог выжить иначе. Очень хорошая мысль. Пытаясь понять себя, можно прийти к неожиданным результатам. Я был искренен, когда приносил жертву смерти. Обычно это чувство мне не свойственно.

Мне было трудно удержаться от смеха. Потерпел несколько секунд, а затем разразился хохотом.

Я хочу быть понят. Но это невозможно. И вдруг мне показалось, что это не имеет значения – ничего больше уже не имеет значения.

Я был уверен, что каждый человек может принести жертву смерти. Эта мысль примиряла меня с самим собой. Просто больше не мог терпеть.

Мне не обещано ничего, кроме смерти. Я уже не сомневаюсь – надежда – всегда ложь.

Делаю, что хочу. Жить иначе нет смысла. Я очень старательно соблюдаю законы своей жизни.

Будущего уже нет. Только настоящее. Или сейчас – или никогда.

Ни одного случайного слова. Нужно уметь освобождаться от лишнего.

Я очень убедительно не похож на вас. Я испуган своей оригинальностью.

Стена – это еще не тупик. Тороплюсь дойти до предела. Как будто меня можно остановить. Уже поздно.

Не уверен, что изображаю себя правильно. Я не могу быть человеком, которым изображаю себя.

3

Час назад проснулся. Я хорошо поспал. Глаза открылись без малейшего усилия воли. Сразу же совершенно проснулся.

Я уже почистил зубы, но все еще стоял полуголый перед зеркалом. Подергал себя вправо‑влево за подбородок. Проведя языком по зубам, обнаружил в некоторых местах остатки налета. Под подбородком, там, где начинается шея, виднелась не выбритая до конца щетина. Поднес бритву к горлу и осторожно сбрил оставшуюся щетину, после чего уставился в зеркало на свое отражение. Задрал подбородок и устремил взгляд на вытянутую бледную шею. Повернув бритву в руке, приставил ее к горлу обратной стороной и медленно провел вниз от шеи через грудь к животу, остановив руку на уровне пупка. Между двумя его сосками вниз до самого живота протянулась тонкая белая линия. Я представил, что бритва – это на самом деле скальпель и что я препарирую самого себя.

Началось, наконец-то. Мне необходима каждая моя странность. Только Христос может быть моим соперником в достижении пределов отчаяния человека.

Мне необходимо жить только по своим законам. Мне нравится говорить себе: «Попробуй. Хотя бы попытайся».

Не знаю, что может быть для человека важнее его свободы. Я боюсь променять свою свободу на кормушку для сытой еды.

Бог – сука. Он следит за каждым. Ни на минуту не смыкая глаз. Не получится ускользнуть. Ошибиться может кто-то другой. Не жди от него благодарности. Не позволяй себе обманываться.

Свобода – это не подарок. Свобода – это трофей. Не успеешь моргнуть глазом, как проживешь жизнь раба.

Для того, чтобы сделать первый шаг, иногда достаточно только подняться с колен. Иногда простое только притворяется сложным.

Может быть, для тебя удобнее не замечать решеток клетки, чем пытаться из нее выбраться.

Мое особое предназначение стало сбываться. Я знаю, что такое опасность. Я тоже часть опасности.

Я был слишком закупорен внутри самого себя. Так крепко держался за свое я, что терял все остальное. Вряд ли возможен человек, которому захочется приблизиться ко мне.

У меня не возникает желания искать оправдания для всех своих поступков. Я не смогу измениться.

Проснувшись, я был удивлен тем, что на улице еще темно. Спал меньше двух часов.

Я боюсь своего воображения. Мне необходимо путешествие на край своего сознания. В моей жизни нет другого маршрута.

Тороплюсь прожить ненормальную жизнь. Стараюсь разрушить свою реальность. Я никогда не был только нормален. Мое ощущение своей нормальности – одна из моих иллюзий.

Тороплюсь оказаться вне контроля. Никогда не захочу подчиниться смыслу.

Если хочешь, чтобы дело было выполнено хорошо, делай его сам. У меня нет плана действий. План мне не нужен.

Мне не нравится ограничивать себя. Так и должно быть. Ведь в конце концов человеку ничего не остается – только справляться с жизнью в одиночку.

Потому-то, наверное, я все это и пишу.

Принеси смерти жертву. Это проще, чем ты думаешь. Факт пришлось признать. Сколько не обманывай, все равно никуда не денешься.

У меня нет причин сомневаться. Думая об этом, я почему-то стыжусь своего счастья. Смерть – это всегда соблазн. К жизни не сложно относиться, как к ошибке смерти.

Мысли человека о смерти – самые важные из всех его мыслей. Мне нравится знать, что я нарушаю все правила жизни.

У моей жизни может быть только одна награда – смерть. Я выстраиваю свою жизнь не для того, чтобы жить. Наверное, из моих слов кажется, что это трудно. Но когда разберешься – ничего сложного.

Я должен принести смерти жертву. Мне никуда не деться от всего этого. И убегать я никуда не должен.

Мне нельзя распускаться, нельзя отдыхать. Мне надо следить за тем, чтобы мысли, которые рождаются в голове, я додумывал до конца. Даже если они меня пугают.

Уже не могу не замечать ритуального смысла своих действий. Не соглашусь стать нормальным. Меня не уговорить. Мою шизоидность питают мои неудачи.

Иногда возникало ощущение небытия и к нему хотелось привыкнуть. Хотелось остаться в нем. Никакое другое решение не могло быть более правильным.

Я вынужден постоянно контролировать себя.

Мне недостаточно прежних признаний. Не хочу упустить самое важное в себе. Смерть подтвердит все мои слова. Человек способен только ненавидеть и бояться. Я неудобен для самооправданий. Моя покорность может быть только неловкой. Каждый человек кажется себе значительнее, чем есть в действительности.

Я вынужден сам защищать себя. Спрашиваю себя, есть ли на земле кто-нибудь способный мне помочь. Мне и самому иногда это трудно.

Тороплюсь изменить свое сознание. Опасное не проходит мимо меня.

Невозможно не ощущать расстояние отделяющее меня от реальности. Я опять увлечен сопротивлением реальности. Мне не интересна предсказуемость.

Проникая в неизвестные области своей внутренней жизни, я испытываю такие чувства, которые никогда ранее не испытывал. Хотя мне кажется, что они всегда были во мне, но казались такими пугающими, что я никогда не осмеливался выпускать их на свободу. И сейчас чувствую себя ужасно неуверенно, как будто мой мир раскалывается на части. Раньше он был прочный и безопасный. А сейчас он шатающийся, проницаемый и уязвимый. Вы можете увидеть во мне то, о чем я и сам не знаю.

Рассказываю о страдании и надежде. Не хочу, чтобы меня поняли неправильно. Я уже готов разбить себя о реальность. Мне нравится обходить запреты сознания.