Синеглазому Вдохновению с благодарностью

Глава первая

Раскатистый с нарастающей громкостью звук медленно расползся в ограниченном каменными стенами пространстве. Усилился он, исказился, многократно преломляясь и пересекаясь со своими отражениями. Чуточку поплутал в узком коридоре и угрожающим рокотом протиснулся в щель неплотно прикрытой двери. Просочился в тесную келью, проник в напряженное сознание…

Лишь долю секунды новый звук просуществовал. Стих он, сник, растаял. Осталось только осознание того непреложного факта, что был он, существовал, пусть лишь секунду, пусть лишь мгновение.

Скрип, разум моментально идентифицировал звук и тут-таки взялся за выявление его источника. Медленно, нехотя, через силу, зашевелились мысли, будто и сами они поскрипывали, ползая в неповоротливом сознании. Так пролетела минута, за ней еще одна. Получилось. Воображение нарисовало картину, нечеткую, неяркую, но такую понятную, такую долгожданную – этажом выше в глубине коридора отворилась дверь. Дубовая дверь кельи настоятеля. Наконец-то!

Никто не смог бы точно сказать, как долго молодой монах ждал этого часа. Сколько времени прошло, сколько секунд промелькнуло, минут, часов. Да и бессмысленно считать время. Сколько бы его ни было, ушло оно, сплыло, все до последнего мгновения, его уже не вернуть.

Брат Иоанн плотнее прижался к холодным камням, из которых умелыми руками каменщика была сложена его келья. Он все услышал, все понял, все осознал. Теперь оставалось только ждать.

Продолжение. Вслед за скрипом, растворившимся в дремотной тиши монастыря, послышались еле различимые шаги. Медленные, размеренные. Они приближались. Они становились отчетливее. Ближе они. Шаг, мгновение, еще шаг…

Скоро через неплотно закрытую дверь в крошечное помещение проскользнет мерцающий лучик света, заглянет внутрь, пробежит по стенам. Да, так все и будет, ведь это оно, это начало! Дверь настоятеля так просто не скрипит, это верный признак того, что он вышел на ежевечерний обход. Вышел лично проверить все закутки просторных монастырских строений и не останется ни одного пусть даже самого укромного уголка, в который не проникнет его внимательный взор. Традиция это, устоявшийся ритуал, повторяется он изо дня в день, в любую пору, при любой погоде, в одно и то же время. Вчера так было, позавчера так, потому и сегодняшний вечер не станет исключением. Не бывает исключений в размеренной жизни монастыря. Все подчинено правилам, все должно идти своим чередом…

Молодой монах замер. Для него перестали существовать витающие в коридорах скрипы и шорохи. Кажется, даже ветер, который уже несколько часов громко и тоскливо завывал за толстыми монастырскими стенами и тот умерил свой пыл, успокоился, приутих. Лишь два звука по-прежнему звенели в сознании юноши, один – легкие, еле различимые шаги настоятеля, который приближался к его келье, второй – пугающе громкий стук его собственного сердца. Вот и сердце замерло. Застыло. Меж редкими его ударами проносилась вечность. Звук сердцебиения уже не слышался, он ощущался, чувствовался еле различимым нитевидным пульсом. Но и это не успокаивало. Страх сковал волю. Страх не отпускал, сводил с ума, заставляя верить в то, что даже столь ничтожный отзвук сердечных сокращений сможет выдать его присутствие и что намного страшнее – его намерение.

Тем временем мерцающий огонек свечи поравнялся со щелкой меж дверью и рамой, лишь на мгновение осветил противоположную от входа стену, узкой полоской света пробежался по белому как мел лицу, вырвал из темноты маленькое зарешеченное окошко и тут же погас. Еще секунду, казалось, на толстых прутьях, отполированных руками монаха, играл неверный призрачный огонек, но вот и это видение исчезло. Келья погрузилась во мрак. В непроницаемую тьму безлунной ночи.

Средь порожденной мраком тишины родился новый звук – брат Иоанн громко выдохнул. То звук надежды, отзвук облегченья…

Минуло еще несколько бесконечно долгих секунд, пока он наконец-то решился пройти те три шага, что отделяли его от дверей. Застыл у порога, прислушался, решился, высунул голову, выглянул в коридор. Осмотрелся. Все было так, как и должно было быть, так, как он и предполагал – в десятке метров от кельи покачивался темный силуэт настоятеля подсвечивающего себе свечой.

Иоанн еще раз выдохнул – все хорошо, его не заметили…

Стараясь двигаться бесшумно, он прикрыл дверь, вернулся к стене с зарешеченным окном, сел на пол, прикрыл глаза, глубоко вдохнул, медленно выдохнул. Самое время прийти в себя, восстановить дыхание, отдохнуть, успокоиться. Он заслужил, ведь он старался. Да и удача не подвела, улыбалась она лучезарно. Ее улыбка порождала надежду, веру в успех, с нею крепла уверенность: он сможет, он справится, да иначе и быть не может! Правда, это будет несколько позже, сейчас же единственное, что ему на самом деле необходимо – короткая передышка, покой в награду за мгновения парализующего страха.

Так было всегда – после осмотра монастырских помещений настоятель уходил к себе, и до сих пор не было случая, чтобы он ночью покидал свою келью, расположенную на верхнем этаже. Всегда так было. Он поднимался по лестнице, минутой позже слышался щелчок замка (келья настоятеля это одно из немногих помещений, которые запирались) и с этим звуком смолкали все шорохи – монастырь засыпал. С того момента единственным человеком в обители божьей, который продолжал бодрствовать, был привратник – пожилой мужчина, охраняющий вход на территорию монастыря. Но его каморка находилась далеко у самых ворот. Иоанна он точно не увидит. Но даже если и увидит, ничего страшного не случится. В его планы мог вмешаться только настоятель, только он один.

Вот и он, столь долгожданный момент! Знакомый скрип, с ним отчетливый щелчок. Громкий щелчок, звук просочился в приоткрытую дверь, такой звонкий, такой ясный, словно запираемый замок был не где-то наверху, а в двери соседней кельи, может, и того ближе.

Дрожь пошла по телу. Это все звук, такой ожидаемый, желанный и пугающий. Сердце екнуло, встрепенулось испуганной птицей и тут же затихло, замерло, успокоилось. Иоанн справился, прогнал страх, загнал его в самые глухие закутки сознания. К чему испуг, к чему волнения, ведь все идет по плану, теперь дело за малым, теперь надо просто подождать. Ждать недолго, часа два, может чуточку дольше…

Уже без малого год прошел с того дня, когда Иоанн, приняв постриг, посвятил свою жизнь служению Господу и поселился в монастыре. За это время он познал много чего. И не только того, что было связано с ежедневными обязанностями. Нехотя, он изучил характер и привычки каждого из так немногочисленных своих братьев. Хорошо ориентировался в монастыре и его окрестностях. Немалое количество монотонных дней исполненных однообразных действий приучили его к распорядку. Проповеди научили видеть замысел божий во всем происходящем, любить жизнь, понимать природу. Он начал осознавать ценность каждого мига, его уникальность и неповторимость. С этим пришло чувство времени, умение ощущать неуловимое его движение. Полезный навык, особенно в обители божьей, в стенах которой имелись единственные часы, большие настольные позолоченные. Надежно спрятаны они, стояли на полочке в келье настоятеля, в помещении, вход в которое для большинства монахов был закрыт. Закрыт, да и ладно, не нужны были юноше никакие приборы отображающие бег минут, научился он ориентироваться по гулким ударам колокола, а отмерял промежутки времени, считая удары своего сердца.

Да, сердце – лучший хронометр, но не сейчас, отказывалось оно ему помогать. Собственные внутренние часы, дарованные самой природой, те, что еще совсем недавно добросовестно отсчитывали секунды, дали сбой. Сердце подводило. Не было в его работе размеренности, постоянство куда-то ушло. То бешено колотилось оно, то наоборот, замирало, останавливалось. Никакой тебе точности. Приходилось полагаться на удачу. Но почему нет! Ведь до сих пор они лишь благосклонно улыбалась!

Прошло время, как решил Иоанн, те самые отведенные себе ним самим два часа. Блеснула мысль, порождая уверенность – пора! Утвердительно кивнул, полностью соглашаясь с самим собой, оттолкнулся спиной от стены, резко поднялся. Ступил несколько шагов. Беззвучно прокрался к двери. Аккуратно, дабы не дать возможности скрипнуть тронутым ржавчиной петлям, толкнул тяжелую створку. Переступил порог и вздрогнул, так отчетливо ощущалось – теперь обратного пути не будет. Он ступил тот шаг, который разделил его жизнь на «до» и «после». Свершилось это, и ничего уже не изменить, ничего не исправить.

Боязливо огляделся, застыл, затаил дыхание. Никого вокруг, одна лишь тишина, а с нею мгла ночная. Ни звука не слыхать, вот только ветер, но ведь он не в счет…

Иоанн снова задумался. С раздумьями вернулось и сомненье. Отвратительное чувство наполнило сознание, грозясь вытеснить уверенность, позволить страху выбраться на волю. Колебался он, медлил. Привыкшие к полной темноте глаза поглядывали то на еле различимый проем двери кельи, то в темноту длинного коридора. В келье оставалось то, к чему он так привык, но там впереди во тьме скрывалось то, к чему он так стремился! От промедленья становилось только хуже. Нарастало напряжение, крепли сомнения. Надо было решаться. Надо было идти. Сейчас или никогда. И он решился. Собрался с духом, медленно шагнул в том направлении, в котором недавно шел настоятель. Заставил себя поднять ногу, ступить шаг, еще, еще один. Туда, к лестнице, на ступени и вниз.

Отступили сомненья, уверенность праздновала победу…

С особой осторожностью монах прокрался мимо соседней кельи. Сквозь приоткрытую дверь доносился громкий храп. Юноша непроизвольно улыбнулся, то храпел брат Тимофей, именно ему приказано было стеречь Иоанна и не сводить с него глаз. Это оказалось не самым легким заданием на свете. Достаточно было двух капелек зелья, переданного Пелагеей и все, охрана мирно дремлет!

На ступеньках он замешкался. Простоял целую минуту, прислушивался, желая лишний раз убедиться в том, что все немногочисленные обитатели монастыря спят. Успокоился. Все нормально. Ни звука не нарушало сдобренную непогодой тишину. Начал спускаться. По лестнице, вниз, на первый этаж.

Пятнадцать ступеней. Ноги почувствовали ровный каменный пол. Отлично! Иоанн свернул направо и еще медленнее, нежели ранее, вытянув вперед руку, словно лишенный дара видеть, направился вперед. Дабы успокоить нервы, попытался сосчитать шаги, но скоро сбился. Ведь счет неважен, важна только цель…

Вот рука коснулась шершавого дерева. Грубые доски. Дверь. Та самая дверь! Дверь, ведущая в подвал. Да, конечно, она всегда заперта. Вот и сейчас большой, огромный замок надежно стерег монастырские тайны. Тупик? Нет, ничто уже не могло остановить решительного юношу. Еще бы, он ведь подготовился!

Секундное дело – рука нырнула в складки мешковатой рясы и извлекла из потайного кармана ключ. Ранее тот висел на поясе настоятеля, но уже два дня как перекочевал к Иоанну. Нет, это никакая не кража, это исключительно для дела!

Ключ. Большой, под стать замку, блестящий полированной бронзой, странно, но он блестел даже абсолютной темноте. Что это? Волшебство? Знак свыше? Предупреждение?

Поворот, еще один. Щелкнул механизм. Дужка, высвобожденная из паза, глухо лязгнула. Еле слышимый звук разлетелся по пустому залу и отголосками вернулся обратно. Смешался он, усилился многократно. В звоне металла послышались нотки смеха. Не веселого смеха, не задорного, а страшного и пугающего. Вот только молодой монах не обратил внимания на металлический хохот. Ему было не до того. Он уже спускался по скользким ступеням вниз, в глубину подземелья.

Просторный подвал. Огромное помещение, занимающее все пространство под зданием. Большая его часть являла собой одну огромную комнату с множеством расположенных ровными рядами колонн. Наверняка ранее это пространство не пустовало. Скорее всего, было заставлено разнообразными бочками, мешками, ящиками. Всевозможными запасами, дарами природы, вином, возможно, фруктами, иным продовольствием. Теперь же не было ничего. Пустота. Лишь колонны, строй колонн, теряющийся в абсолютной темноте.

Все так же осторожно ступая, Иоанн шел к своей цели. Вытянутая вперед рука то и дело наталкивалась на каменные столбы, которые, потому как он сам того не подозревая двигался зигзагом, казались расположенными в полном беспорядке. Колонны, он натыкался на колонны, каменные, шероховатые с множеством царапающихся, словно коготки ужасных тварей, острых зазубрин. Некоторые из них на ощупь казались покрытыми влагой, а может и слизью, прикосновения к липкой влаге порождало брезгливые мысли, давило на разум и будоражило воображение. Накатывала новая волна леденящего душу страха. Она накрывала его с головой, сковывала движения, населяла сознание мерзкими чудовищами…

Лишь почувствовав пальцами дерево, он смог справиться с собой и отогнал прочь, старающихся завладеть его разумом, монстров. Дверь, вот она его цель! Осталось только определиться, найти ту, нужную.

Двигаясь вдоль стены, он прошел в дальний угол помещения, внимательно ощупывая каждый фрагмент стены, направился в обратный путь, принялся искать нужный вход. Если считать от левого угла, тот должен быть четвертым.

Искомую дверь он узнал сразу, не помешала даже кромешная мгла, заполнившая просторное подземелье. Та дверь разительно отличалась от трех других, которые ему пришлось ощупывать. Если на тех чувствовалась шершавость дерева, ощущалась слизь неизвестного происхождения, а с ней и влага, то эта была совершенно другой. Гладкая, будто полированная поверхность. Чистая. Ни влажности, ни пыли, ни шероховатостей. Идеально ровная, оттого манящая, и одновременно отталкивающая.