Только теперь, вернувшись к начальной части списка, я увидел, что в нем недостает еще одной публикации тех же авторов под тем же заголовком («Штормовое волнение в Баренцевом и Норвежском морях») в научно-популярном ежегоднике «Человек и стихия-81». Тогда мне казалось (теперь уже нет), что из двух статей, совпадающих по названию и содержанию, надо включать в список какую-нибудь одну. Выбор был сделан в пользу публикации в научном сборнике. С тех пор таких работ, особенно тезисов, у меня накопилось множество, в личном списке я некоторые из них пропустил, но в библиографиях ММБИ за последние 20 лет они должны быть учтены полностью. А вот в «Человеке и стихии» у меня больше публикаций не было. Эту тоже я не могу считать своей хотя бы наполовину. Жевноватый, как и в других случаях, отдал мне первенство по алфавиту, но замысел статьи и большая часть текста принадлежали ему.

Ежегодник «Человек и стихия» был довольно скучным, в нем публиковалось много материалов на уровне производственных отчетов или климатических описаний. Его немного оживляли статьи об экспедициях, жизни полярников и наблюдателей на труднодоступных станциях и, в подтверждение названия сборника, об опасных явлениях природы. При тогдашнем книжном дефиците расходился и он. В середине 80-х годов параллельно с ежегодником стал выходить ежемесячный журнал Госкомгидромета «Природа и человек». В отличие от ежегодника, посвященного только гидрометеорологии, этот журнал больше сосредоточился на проблемах окружающей среды и охране природы в широком смысле, вплоть до заповедников, что уже не имело отношения к нашему ведомству. В годы перестройки оба издания стали намного живее, но и конкурентная борьба за читателя резко усилилась. «Человек и стихия» последний раз вышел в 1992 году (спустя несколько лет закрылся и сам Гидрометеоиздат), а журнал «Природа и человек» сменил название на «Свет», переключился на оккультные науки и продержался по меньшей мере до середины 90-х годов. Позже я о нем уже не слышал, но к моим научным трудам это в любом случае не имеет отношения.

10. Сиротов К. М., Дженюк С. Л. Прогнозы волн зыби по ее типовым полям // Метеорология и гидрология. 1977. № 9. С. 46–50.

12. Дженюк С. Л. Расчет режимных характеристик волн зыби по типовым полям ветра // Тр. ААНИИ. 1980. Т. 384. С. 21–29.

Обе статьи и тогда не имели особой научной ценности, теперь – тем более. Они были развитием работы, о которой уже упоминалось в п. 2. В совместной публикации на правах руководителя Сиротов поставил себя впереди, но в общем был ко мне очень внимателен и поддержал на начальных этапах защиты. Тогда я по какому-то случаю побывал у него в гостях, в скромной квартире дома дореволюционной постройки в тихом центре, в глубине квартала на Красной Пресне. Теперь, наверное, эта квартира стоит больше, чем Сиротов заработал за всю свою трудовую жизнь кандидата наук. По поводу нашей совместной темы он вел со мной обширную переписку (конечно, единственно возможной тогда бумажной почтой). Десятка три его писем у меня сохранились. Выбрасывать жалко, особенно одно из них. Речь шла о том, что я согласился перевести с английского большую работу исландского океанолога, которую автор подарил одному из коллег Сиротова. Моя выгода состояла в том, что работа была близка к теме моей диссертации и хорошо вписалась в обзорную главу. Извещая об отправке бандероли с журналом, Сиротов написал: «Берегите этот журнал как зеницу ока. Это подарок от самого Карлсона».

Статья, опубликованная в «Трудах ААНИИ», была нужна разве что для самоутверждения автора. Разбираясь с заложенными в методиках формулами, я нашел какое-то несложное преобразование, которое можно было расценить как усовершенствование расчетного метода. Тогда мне казалось важным не застрять на задаче, решенной в кандидатской диссертации, а показать, что на этом уровне могу сделать и что-то другое. Для молодых это действительно имеет значение. У меня в поле зрения немало примеров, когда начинающий кандидат так и не выходит за рамки диссертационного результата. Один такой случай относится как раз к ветровому волнению. В 80-х годах мы общались с молодым сотрудником ААНИИ, который занялся режимом волнения в арктических морях. Начал с Карского, чего, кажется, уже хватило для кандидатского диплома. Потом в плане НИР я видел, как на следующие годы он ставил такие же темы по морям Лаптевых, Восточно-Сибирскому и, очевидно, держал в запасе Чукотское, но тут ему подвернулась работа в представительстве Советской антарктической экспедиции в Кейптауне (в названии учреждения не уверен, но местонахождение знаю точно). Там он обосновался с семьей на много лет, если не навсегда.

13. Гирдюк Г. В., Дементьев А. А., Дженюк С. Л., Жевноватый В. Т. Новые методы прогноза и расчета гидрометеорологических явлений в Северо-Европейском бассейне // Пристендовая брошюра павильона «Гидрометслужба СССР» на ВДНХ. Л.: Гидрометеоиздат, 1981. 5 с.

В те годы такая публикация была не менее престижной, чем теперь попадание в журнал из списка ВАК. Отраслевая наука должна была демонстрировать свою полезность, и любой выход на ВДНХ, даже такой незначительный, ценился высоко. Наша брошюра не имела ничего общего с теперешними рекламными буклетами: ни глянцевой бумаги, ни цветной печати, иллюстраций не было вообще. Содержание было без претензий на литературность и даже на популярность. Трудно представить, что это издание могло заинтересовать рядовых посетителей, которых в павильоне «Гидрометслужба» вряд ли бывало много. Специалистам эта брошюра тоже была ни к чему, для профессионального кругозора следовало читать журналы, а непосредственно для работы – методические указания, утвержденные Госкомгидрометом.

14. Атлас особо опасных и опасных для мореплавания и рыболовства гидрометеорологических явлений. Норвежское море, южная часть Гренландского и Баренцева морей. Л.: ГУНиО МО СССР, 1980.

Эта работа, разумеется, коллективная, делалась под руководством Московского отделения ВНИИГМИ-МЦД. Туда стекались данные попутных метеонаблюдений всех советских торговых и промысловых судов. В институте занимались их статистической обработкой и время от времени издавали разные полезные пособия, наподобие вышеуказанного. Наша задача сводилась к тому, чтобы разнести готовые данные по квадратам морей и построить карты в изолиниях.

Начальник отдела В. Т. Жевноватый подключил меня к этой работе уже ближе к концу. Мы занимались картами Баренцева моря, а по Норвежскому их строили сами москвичи или кто-то другой. В июне 1976 года (здесь, как будет видно ниже, интереснее отметить месяц, чем год) я повез наши результаты в Москву. По виду карты были в порядке, но москвичи не на шутку огорчились, когда увидели, что наши изолинии на границе морей совершенно не согласуются с изолиниями Норвежского моря, которые были построены раньше. Я как-то об этом не знал и не думал, а Жевноватый вроде бы знал, но забыл (с годами промахи такого рода случались с ним всё чаще). Скандала из-за этого не произошло. Я повез карты на доработку, а отношения между нашими коллективами остались добрыми. Спустя полгода они дали мне хороший отзыв на кандидатскую диссертацию.

Эта поездка в Москву очень памятна с бытовой стороны. Хозяева забронировали мне место в гостинице «Бухарест» на Раушской набережной, почти напротив Кремля. Это оказалась койка в 12-местном номере на мансардном этаже (точнее, такой номер у них назывался общежитием). Не помню точную стоимость, да и вообще гостиничные цены тех лет, но, наверное, было примерно, как у Окуджавы: «В гостинице районной, где койка у окна всего лишь по рублю». Номер был заполнен весь, но обстановка была спокойная, в основном там жили солидные люди с предприятий, озабоченные завтрашними делами и своевременно отошедшие ко сну. Но главным впечатлением был вид из большого, во всю стену, окна: Кремль и собор Василия Блаженного с большой высоты и на фоне красок заката, переходящего в июньскую белую ночь. Теперь такие впечатления оцениваются в десятки, если не сотни раз дороже, а гостиница «Бухарест» то ли снесена, то ли превратилась в «Балчуг-Кемпински» (я не очень точно запомнил ее положение).

15. Сборник карт и описаний типовых атмосферных процессов, обусловливающих возникновение на акватории Баренцева, Норвежского и Гренландского морей опасных и особо опасных для мореплавания и рыболовства гидрометеорологических явлений. Обнинск: ВНИИГМИ-МЦД, 1982. 136 с.

Сама работа была такой же громоздкой, как ее название, – в формате А3 альбомной ориентации. Правда, экземпляры альбома или нашей части тиража были в бумажной обложке, что позволяло сгибать его вдвое. Замысел работы принадлежал кому-то из руководителей Арктического, антарктического и морского управления Госкомгидромета (ААМУ) и поэтому был с готовностью принят к исполнению. Предполагалось, что прогнозист, сравнивая реальную синоптическую карту с типовой, сможет более уверенно определять положение зоны шторма или обледенения судов. Кто-то, может быть, так и делал, но вообще для таких прогнозов существуют несложные расчетные приемы, доступные не только синоптикам, но и морякам. В этой работе были методические тонкости, которые тогда казались важными. По их поводу я долго дискутировал с метеорологами филиала, привлекая в арбитры директора, которому меньше всего хотелось становиться в этих спорах на чью-то сторону. В конечном счете атлас (это более точное определение, чем сборник) был издан, и мурманские прогнозисты не отказались подтвердить, что это полезный вспомогательный материал.

17. Дженюк С. Л., Савельева С. П. Косвенная оценка обеспеченности высот волн, полученных по данным судовых наблюдений // Труды ААНИИ. 1983. Т. 385. С. 74–80.

Еще одна попытка найти оригинальный подход к материалам, с которыми мы тогда работали. Методический прием заключался в сравнении режимных функций распределения высот волн, построенных по ежедневным картам волнения и по типовым картам из «Атласа волнения и ветра». Не помню, заметил ли кто-нибудь из специалистов эту работу, но сам я спустя несколько лет написал в монографии по Баренцеву морю (о ней ниже, см. п. 26): «Учитывая, что качество судовых наблюдений со временем едва ли повысится, можно полагать, что возможности применения этого подхода к описанию режима волнения в основном исчерпаны».

Эта статья – едва ли не единственная, в которой я приписал в качестве соавтора техническую исполнительницу. И постановка задачи, и анализ результатов, и само написание статьи были за мной, вклад соавтора заключался в расчетах на калькуляторе и построении графиков. (Кроме того, С. П. Савельева великолепно умела вписывать формулы в машинописные тексты статей и отчетов, а это тогда высоко ценилось. В качестве образца ее искусства сохранились экземпляры моего кандидатского автореферата.) Другие наши научные сотрудники приписывали таких соавторов намного чаще. Это никому ничего не стоило (долевой вклад в те годы не подсчитывался, коэффициенты результативности научной деятельности – тем более) и было своего рода моральным поощрением. Особенно мне запомнился в этом отношении Е. П. Котрехов. У него по разным причинам часто менялись технические помощницы, и в круге его соавторов, как у Синей Бороды, можно встретить по меньшей мере пять женских фамилий, нигде больше в научной литературе не засвеченных. Если кто-нибудь формирует базу данных о советских ученых, работавших в области гидрологии устьев рек, ему будет над чем подумать.

18. Гирдюк Г. В., Дженюк С. Л. Основные результаты научной деятельности Мурманского филиала ААНИИ за десятилетний период // Проблемы Арктики и Антарктики. 1985. Вып. 61. С. 5–10.

Можно было бы объединить эту статью с публикацией под № 13, поскольку обе они отражают мою работу в качестве ученого секретаря филиала ААНИИ. Эту должность я какое-то время занимал и в МФ ААНИИ, и в ММБИ. Суммарно на нее пришлось около пяти лет из сорокалетнего трудового стажа, реально – намного больше. После получения кандидатского диплома моя должность в МФ ААНИИ автоматически стала высокооплачиваемой (только теперь мне пришло в голову, что 50-летний В. А. Шамонтьев в ААНИИ получал бы вдвое меньше, чем начинающий 30-летний Дженюк в филиале института, при несравненно большей ответственности). На несколько следующих лет я стал старшим научным сотрудником с возложением дополнительных обязанностей ученого секретаря. Будь у нас настоящий институт, я бы, возможно, удовлетворился этим статусом до конца трудового пути. Правда, моих деловых качеств с избытком хватает только на работу с документами. С людьми получается хуже.

19. Дженюк С. Л., Жевноватый В. Т. Волнение // Гидрометеорологические условия шельфовой зоны морей ССР. Том 6. Баренцево море. Вып. 1, 2. С. 31–36.

Тогда все работы по гидрометеорологии шельфа только начинались, а Государственный океанографический институт (ГОИН) под руководством нашего бывшего директора Ф. С. Терзиева (см. о нем в очерке «Мурманский филиал ААНИИ») стал головным по этой тематике. На этом этапе я к ней не был причастен и даже не интересовался ею. Для себя мне казались перспективными методы расчета рекомендованных курсов (тем более что это вписывалось в сложившиеся контакты с Гидрометцентром). Насколько помню, работа над этим разделом сложилась неудачно. По первоначальному плану в справочнике хотели дать описание двух районов Баренцева моря: северо-западного (прилегающего к Шпицбергену) и юго-восточного. Были проделаны очень трудоемкие расчеты силами сотрудников Гидрометобсерватории под руководством директора этого подразделения В. С. Бойко (он тогда заочно учился в аспирантуре ГОИНа, и тема выглядела вполне диссертабельной). Но по ходу работы в ГОИНе сложилось мнение, что справочник нужен не по двум районам, а для всего Баренцева моря как шельфовой акватории. Жевноватый вовремя не перестроился, и в результате оказалось, что раздел «Волнение» не согласуется с другими материалами справочника. Московский научный редактор Г. В. Ржеплинский построил от руки несколько карт волнения Баренцева моря, используя подробные расчетные результаты в двух его углах. Насколько помню, меня подключили к написанию измененного текста, откуда и возникло мое соавторство.

Бойко, как и я, был родом из Львова, но на этой почве у нас не возникло ни дружбы, ни общих интересов. Он был грамотным производственником, должности соответствовал, но способностей к науке не имел. Возможно, мне пришлось бы помогать ему в кандидатских делах, но как раз в это время он поссорился с руководством по квартирному вопросу, уволился и уехал с семьей во Львов. Именно этим я объясняю, что в справочнике он указан не среди авторов разделов, а только в длинном списке участников работ, преимущественно технических помощников.

20. Голубев В. А., Дженюк С. Л., Жевноватый В. Т., Малахов Н. Ф. Метод прогноза обледенения рыбопромысловых судов различных типов в северных морях // Труды ААНИИ. 1987. Т. 410. С. 26–37.

22. Дженюк С. Л. Климатология обледенения надводных объектов в Баренцевом море // Полярная метеорология на службе народного хозяйства. Тез. док. Первого всесоюзного совещания. Мурманск, 1987. С. 55–56.

31. Дженюк С. Л. О возможной интенсивности обледенения стационарных сооружений в Баренцевом море // Природа и хозяйство Севера. Вып. 18. Мурманск, 1994. С. 92–102.

К счастью, я ни разу не попадал в это опасное явление в своих немногочисленных плаваниях (волны все-таки видел, хотя и не самые штормовые). Заявка на прогностическую тему была организована с подачи Жевноватого его другом Н. Ф. Малаховым из института «Гипрорыбфлот». Такие контакты с производством тогда очень приветствовались. Идея Жевноватого по виду была разумной – объединить прогнозы волнения по моей модели, пятидневный прогноз температуры воздуха по методике нашего отдела метеорологии и эмпирические формулы нарастания льда на поверхностях судна в зависимости от этих двух факторов. В реальности методы оказались несовместимыми, но некий эмпирический гибрид у меня получился, а В. А. Голубев подобрал аппроксимации формул и запрограммировал их.

Какие-то результаты этих расчетов были гарантированы, а организовать их проверку всё равно было бы нельзя, поскольку в зону реальной опасности малые суда категорически не должны заходить, а если они там все-таки окажутся, экипажу будет не до измерений скорости нарастания льда. Но акт внедрения от заказчика был получен, лично мне понравились наш отчет и статья с такими мало совместимыми терминами, как «полином Лагерра» и «мидель-шпангоут».

«Можно вспомнить опять – ах, зачем вспоминать – как ходили гулять по Фонтанке». Но для нас это были всего лишь скучные зимние командировки с отчетами на итоговых сессиях Арктического и антарктического института

Наш доклад по этой теме был допущен на итоговую сессию ААНИИ, и сделать его поручили мне. Это было мое второе и последнее выступление в знаменитом Белом зале Шереметьевского дворца (еще несколько итоговых сессий в том же зале я посетил в качестве ученого секретаря филиала). Уже в наши дни, в 2011 году, я побывал в музее Ахматовой в Фонтанном доме, думая, что он как-то привязан к дворцовым помещениям. Оказалось, однако, что этот музей занимает только внутренний флигель, а во дворце размещена совсем другая экспозиция.