Цитаты из книги «Иностранка»

Тут между собеседниками возникла пропасть. И увеличивалась в дальнейшем с каждой минутой.

Я – автор, вы – мои герои. И живых я не любил бы вас так сильно.

Нормальный человек, он и в Москве свободен.

Мне пришлось сказать ему: – Есть кое-что повыше справедливости! – Ого! – сказал Зарецкий. – Это интересно! Говорите, я вас с удовольствием послушаю. Внимание, господа! Так что же выше справедливости? – Да что угодно, – отвечаю. – Ну а если более конкретно?

Они считали, что в Марусином тяжелом положении необходимо быть усталой, жалкой и зависимой. Еще лучше – больной, с расстроенными нервами. Тогда бы наши женщины ей посочувствовали. И даже, я не сомневаюсь, помогли бы. А так? Раз слишком гордая, то пусть сама выкручивается… В общем: «Хочешь, чтоб я тебя жалела? Дай сначала насладиться твоим унижением!»

О Господи! Какая честь! Какая незаслуженная милость: я знаю русский алфавит!

Программистом ей быть не хотелось. Медсестрой или няней – тем более. Ее одинаково раздражали цифры, чужие болезни и посторонние дети

Дима был заботливый, умный, корректный. Он ненавидел беспорядок. Каждое утро он вел записи в блокноте. Там были рубрики – обдумать, сделать, позвонить. Иногда он записывал: «Не поздороваться с Виталием Луценко». Или: «В ответ на хамство Алешковича спокойно промолчать». В субботу появлялась запись: «Маша». Это значило – кино, театр, ужин в ресторане и любовь.

Сын генерала Федорова учился на хирурга. Это был юноша с заведомо решенными проблемами, веселый и красивый. У него было все хорошо. Причем он даже не знал, что бывает иначе. У него был папа, которым можно гордиться. Квартира на улице Щорса, где он жил с бабушкой. А также – дача, мотоцикл, любимая профессия, собака и охотничье ружье. Оставалось найти молодую красивую девушку из хорошей семьи.

Веселый нрав, здоровье, красота – чего мне это будет стоить? Во что мне обойдется полный комплект любящих, состоятельных родителей? И вот на девятнадцатом году Маруся полюбила еврея с безнадежной фамилией Цехновицер.