Цитаты из книги «Филиал»

Абрикосов – поэт. И голова у него работает по-своему: – Кстати, о фамилиях. Ответь мне на такой вопрос. Почему Рубашкиных сколько угодно, а Брючниковых, например, единицы? Огурцовы встречаются на каждом шагу, а где, извини меня, Помидоровы? Он на секунду задумался и продолжал: – Почему Столяровых миллионы, а Фрезеровщиковых – ни одного? Еще одна короткая пауза, и затем: – Я лично знал азербайджанского критика Шарипа Гудбаева. А вот Хаудуюдуевы мне что-то не попадались. Абрикосов заметно воодушевился. Голос его звучал все тверже и убедительнее: – Носовых завались, а Ротовых, прямо скажем, маловато. Тюльпановы попадаются, а Георгиновых я лично не встречал. Абрикосов высказывался с нарастающим пафосом: – Щукиных и Судаковых – тьма, а где, например, Хариусовы или, допустим, Форелины? В голосе поэта зазвучали драматические нотки: – Львовых сколько угодно, а кто встречал хоть одного человека по фамилии Тигров?

Я думаю – будущей России. Президента и всех его однодельцев – митрополитов, старост, разных там генералиссимусов… Да что ты ко мне пристал?! Намечено серьезное общественное мероприятие. Мы должны его отобразить. Какие могут быть вопросы?! Действуй! Ты же профессионал!.. Я давно заметил: когда от человека требуют идиотизма, его всегда называют профессионалом.

7-18-459-11-3-6… Семь, восемнадцать, четыреста пятьдесят девять, одиннадцать, три, шесть… В этих цифрах заключена была некая магическая сила. Тысячу раз они переносили меня из царства абсурда в границы действительной жизни. Главное, чтобы рядом оказался телефон.

Я решил позвонить в гостиницу. Узнать, чем занимается Тася. Выяснить, как поживает наш щенок. Тасю я не застал. Зачем-то позвонил снова. Потом еще раз. Как будто надеялся, что подойдет собака…

Мы выпили бутылку портвейна и замолчали. Рябов спросил, приходилось ли мне чистить уборную. Я ответил, что да, и не раз. Он спросил – ну и как? Я ответил – нормально.

Я положил трубку. На душе было тошно. Даже в бар идти не хотелось. Выпьешь как следует, а потом будет еще тоскливее.

Несколько дней я провел в общежитии. Следовало отдать в библиотеку книги и учебники, но я поленился. Несколько лет затем меня преследовали уведомления, грозившие штрафом в десятикратном размере. Иногда, в самую неожиданную минуту, я прямо-таки замирал от страха. То есть вдруг ощущал неопределенность своего положения.

Я утешал себя мыслью: «Должна же она готовиться к зачетам. И потом – не могут люди видеться ежедневно…

– Хотите знать, на кого вы похожи? На разбитую параличом гориллу, которую держат в зоопарке из жалости.

Вдруг я заметил, что у меня трясутся руки. Причем не дрожат, а именно трясутся. До звона чайной ложечки в стакане.