Глава 2
Шило на мыло

Спустя час с небольшим уже заметно устаревший «Форд» Эдички притормозил на правом берегу Москвы-реки в районе Крылатского.

Здесь было темно и безлюдно. Чересчур темно и чересчур безлюдно, чтобы чувствовать себя уверенно. За оградой лодочной станции простуженно брехал невидимый пес, которому даже подгавкать желающих не находилось. Высвеченная фарами вывеска гласила, что здесь размещается водноспортивное общество «Нептун», но доверия она у Эдички не вызывала, как и пришвартованный чуть ниже по течению насквозь проржавевший буксир. Во мраке он смахивал на какого-то подводного монстра, выбравшегося на берег явно не для того, чтобы просто подышать свежим воздухом.

Эдичка поежился. Ему показалось, что все это – дурной сон, который не очень-то хочется досматривать до конца.

Из включенного радиоприемника доносился развязный голос ведущего, который с пристрастием допрашивал писклявую девочку, сдуру дозвонившуюся ему в студию. Он желал выяснить, чем она любит заниматься в свободное время, а она использовала каждую паузу для того, чтобы передать очередной привет каким-то Толикам и Лёликам. Наконец сошлись на том, что неплохо бы послушать музыку, и в динамиках заухало, заверещало. От этого идиотского балагана у Эдички разболелась голова, однако выключить приемник он не решался, потому что слушать тишину ему хотелось еще меньше, чем скрипучий голосок Бритни Спирс. Ее страстные покряхтывания у Эдички уже давно в печенках сидели, но что поделаешь – приходилось терпеть. Ожидание сродни болезни. Пока не помучаешься как следует, облегчение не наступит.

Марку машины, вырулившей на берег за две минуты до назначенного срока, определить в темноте не удалось, но она трижды мигнула фарами, как было условлено, и Эдичка с готовностью пощелкал тумблером света в ответ.

Из машины выбралась мужская фигура с плоским чемоданчиком и неспешно зашагала к «Форду». Это означало, что очень скоро удастся пощупать деньги, ради которых Эдичка затеял рискованную игру с депутатом. Он заволновался так, что успел несколько раз сменить позу, пока дожидался человека с чемоданчиком. Ему еще никогда не приходилось видеть сто тысяч долларов сразу. Вести дела в столь пустынных и зловещих местах – тоже.

Эдичка выключил зажигание «Форда» не раньше, чем окончательно признал в приближающемся человеке Артура Задова. По происхождению русский, по паспорту американец, он возникал в Москве внезапно и так же неожиданно исчезал. С этим типом Эдичку связывали далеко не столь нежные и доверительные отношения, как с большей частью знакомых ему мужчин. Секса – самая малость, на первом месте бизнес без всяких сантиментов. Мани-мани-мани.

Являясь корреспондентом газеты «Нью-Йорк Ревю», Артур изредка обращался к Эдичке за слухами и сплетнями из жизни столичной элиты, которые преподносил в газете от своего имени. Его колонка называлась «Русские горки», кажется, так. Вот почти и все, что было известно Эдичке про Артура, помимо того, что подписывался он на американский манер – «Задофф» – и платил за информацию довольно скупо. Но на сей раз причитающийся Эдичке гонорар превосходил все его самые смелые ожидания. Интересующая Артура информация хранилась у Эдички в кармане. Осталось лишь обменять ее на стопки долларов и поскорее уехать из этого мрачного места туда, где светлее, веселее и, главное, безопаснее.

Открыв пассажирскую дверцу, к которой приблизился Артур, Эдичка чуть ли не разлегся на передних сиденьях, искательно заглядывая заказчику в глаза.

– Добрый вечер, Арти, – произнес он, дивясь тому, как неестественно звучит его голос.

– Логичнее было бы пожелать доброй ночи, нет? – заметил Артур.

– Тогда уж лучше доброго утра. – Эдичка сделал вид, что чувствует себя так же непринужденно, как в ночном клубе «Мэджикал Мистери Таур», завсегдатаями которого являлись они оба.

Вместо того чтобы улыбнуться в ответ, Артур бросил взгляд на часы и нервно поинтересовался:

– Я могу сесть?

– Да, конечно, – засуетился Эдичка, освобождая пассажирское сиденье, на котором возлежал в позе охотника на привале. – Прошу.

– Благодарю, – произнес Артур, с достоинством устраиваясь в «Форде».

Чемоданчик он положил плашмя на сдвинутые колени и принялся постукивать по нему пальцами в такт мелодии, звучавшей из динамиков. Они у него походили на разваренные сосиски, очень чистые, но совершенно неаппетитные. Машинально понаблюдав за ними, Эдичка выключил приемник, оборвав на полуслове хвалебную песнь голубой луне. Перепляс Артуровых пальцев моментально прекратился. Одновременно с головной болью Эдички.

– Порошок, который ты мне дал, подействовал почти мгновенно, – похвастался он, впившись взглядом в чемоданчик.

– Разумеется. – Артур кивнул и уставился с отсутствующим видом в окно перед собой. Ожидал подробного отчета?

Пришлось откашляться и продолжать:

– Шадура отключился уже через несколько секунд. Видел бы ты, какой глупый вид у него был, когда ему шибануло по мозгам. – Эдичка захихикал. – Еще хуже, чем на телеэкране в прямом эфире. Прямо «Герой дня без галстука»… И без штанов.

– Очьен смьешно, – процедил Артур.

Иногда он почему-то начинал изъясняться с акцентом, и тогда походил на стопроцентного американца, озабоченного лишь тем, как бы заработать побольше денег и поскорее перечислить государству все причитающиеся налоги. Это было ложное впечатление, такое же фальшивое, как и американское произношение Задова. На самом деле ни о какой уплате налогов он и не помышлял. Как и о честных заработках. Чтобы сделать такой вывод, достаточно было хорошенько присмотреться к этому человеку.

Эдичка с ненавистью покосился на обращенный к нему профиль и сократил свой рассказ до минимума:

– Короче, Шадура отрубился, а я скачал информацию на дискету. И вот я здесь. – Заключение прозвучало весьма многозначительно.

Артур, наконец, перестал любовно оглаживать свой чемоданчик и с деловитым видом раскрыл его перед собой. Увидев, что внутри находятся не пачки долларов, а клавиатура и откидной экран портативного компьютера, Эдичка заволновался:

– А где же деньги?

– Я пока что не видел информацию, которую заказал, – сухо сказал Артур. – Сначала нужно проверить товар, который покупаешь, нет?

– А деньги? – упрямо повторил Эдичка.

– Они у меня в машине.

– Хотелось бы сначала…

– Ой, я тебя умоляю! – поморщился Артур, сделавшись похожим не на американца, а на одессита с Привоза. – Давай не будем торговаться, а займемся лучше делом. Где дискета?

Обиженно засопев, Эдичка извлек из кармана пластмассовый квадратик и сунул его в выжидательно растопыренную пятерню. Артур вставил дискету в ноутбук, пробежался пальцами по клавишам и подался вперед, уставившись на экран. Там потянулись страницы текста, фотографии, диаграммы, копии каких-то документов.

Судорожно зевнув, Эдичка скользнул взглядом по очередному длинному заголовку и спросил:

– Годится? То, что и требовалось?

– Похоже на то, – буркнул Артур.

– Тогда давай рассчитаемся и разбежимся в разные стороны, – предложил Эдичка поспешно. – С тебя сто тысяч, не забыл?

– Такие суммы не забываются, – хмыкнул Артур. – Ладно, сейчас я с тобой рассчитаюсь. Только пусть сначала уберутся подальше эти чертовы тинейджеры. – Он подался вперед, напряженно вглядываясь в темноту за лобовым стеклом. – При этой публике и мелочь не рекомендуется доставать, не то что целую кучу баксов.

– Тинейджеры? Какие тинейджеры? – заволновался Эдичка, вытирая вспотевшие ладони о штанины. Губы у него, наоборот, сделались такими сухими и шершавыми, что хоть спички о них зажигай.

– Подростки, – пояснил Артур заметно подсевшим голосом.

– Без тебя знаю, что подростки, – огрызнулся Эдичка. – Но я их не вижу. Где они?

– Прямо у нас под носом. У ворот копошатся. Видишь?

– Нет.

– Да вон же они! – Артур взялся пальцами за Эдичкин затылок и развернул его голову в нужном направлении. – Теперь видишь?

– Никого я не вижу!

Эдичка хотел сердито стряхнуть чужую руку со своей шеи, но не успел. Его голову пронзила такая ошеломляющая боль, что он перестал видеть приборную доску перед собой, не то что каких-то мифических подростков.

Упав грудью на руль, он заставил клаксон хрипло всхлипнуть, а вот сам не сумел выдавить из себя ни звука. Кончился Эдичка, весь вышел. То, что от него осталось, уже абсолютно не интересовалось американскими долларами и всеми теми благами, которые можно за них приобрести.

* * *

Артур Задов пошарил рукой под водительским сиденьем, нашел там относительно чистую тряпку и принялся старательно протирать предметы, к которым он прикасался. Таких в салоне «Форда», помимо ноутбука, было ровно два. Ручка дверцы, это во-первых. А во-вторых, стальная вязальная спица, которая в настоящее время торчала из уха мертвого Эдички. С ней возни было немного – всего-то сантиметров семь и осталось на поверхности.

Чернокожий друг Генри Хорс, с которым Артур однажды два месяца парился в нью-йоркской тюрьме на острове, намытом в одном из рукавов Ист-Ривер, оказался прав: когда орудуешь спицей, снаружи не остается никаких следов крови. Парень знал, о чем говорил. Лично он таким нехитрым способом отправил на тот свет трех человек, и все они скончались от внутреннего кровоизлияния в мозг. Если, конечно, верить словам Генри Хорса. Артур теперь верил.

Стоило взглянуть на Эдичку, и все сомнения отпадали разом. Проклятый садист, обожавший с вывертом щипать за ягодицы своих партнеров, даже пикнуть не успел, как отправился к своим праотцам из Содома и Гоморры.

По какой-то загадочной причине себя Артур к законченным содомитам не причислял. В последнее время он даже пытался наладить утерянные контакты с женским полом. С переменным успехом, но не совсем безрезультатно. Что касается Эдички, то, как говорят на Руси, горбатого могила исправит.

Артур после пережитого имел несколько бледный вид, но в целом выглядел довольным собой. Благодаря одному взмаху спицы, самая неприятная часть сделки – расплата за дискету – отпала сама собой. Неприятная манера Эдички по-бабски щипаться была здесь ни при чем. Просто у Артура никогда не было ста тысяч долларов, а информация, раздобытая с помощью Эдички, требовалась ему позарез.

Босс предупредил Артура, что оплачивает поездку в Москву в последний раз. Само существование газетной колонки Задова находилось под большущим вопросом. Все смакуемые им новости, которые в России считались горячими, в Америке расценивались как чепуха на постном масле да еще с душком. «Нью-Йорк Ревю» – серьезное издание, а не какая-нибудь желтая газетенка, сказал Артуру босс на прощание. Здесь или врут убедительно, или же не врут вовсе. И отвернулся к окну, чтобы не пожимать руку сотруднику, которого мысленно вычеркнул из штатного расписания.

Как говорят в Америке, или ты делаешь себя сам, или трахаешь опять же сам себя. Make yourself or fuck yourself. И это не шутка, не каламбур. Американцы смеются не дольше, чем длятся их любимые комедийные шоу. Все остальное время они серьезны, просто непроходимо серьезны, убийственно. Улыбки не в счет – они включаются и выключаются автоматически. А если у тебя нет набора кредитных карточек и всего, что к ним прилагается, то и этих заученных улыбок тебе не видать. В общем, или наверху держись, или на хрен зашибись. Make yourself or fuck yourself. Третьего не дано.

Но теперь Артур поймал удачу за хвост и заранее предвкушал, с каким триумфом он выложит на стол редактора свою «бомбу», привезенную из России. Статья, которую он набросает уже завтра, при перелете из Москвы в Нью-Йорк, произведет во всем мире настоящий фурор, а фамилия автора сенсационного репортажа будет звучать во всех сводках новостей дня три кряду, если не неделю. Задофф тут, Задофф там… Интервью, приглашения выступить в телепередачах, признание, слава и, главное, гонорары, наконец-то настоящие гонорары, а не те крохи, которые до сих пор перепадали Артуру. Если бы для достижения этой цели потребовалось вонзить в Эдичку не одну спицу, а целую сотню, то сейчас парень походил бы на дикобраза. А так он еще легко отделался – вид вполне пристойный.

– Гол-л-лубая л-л-ун-н-на! – тихонечко, но с чувством продекламировал Артур, как вынуждены делать все люди, которые очень хотят петь, но не умеют. – Гол-л-луб-б-бая-а!

Воспользовавшись тряпкой, он открыл дверцу, выбрался наружу, захлопнул «Форд» и направился к «Фольксвагену», который ссудил на одну ночь у знакомого журналиста Димы Балаболина. Ноутбук со вставленной в него дискетой Артур сжимал в своей руке так крепко, словно в нем заключалось все его будущее.

Впрочем, так оно и было.