Хазарская торговля терпит огромный ущерб. Но собственных сил для войны с Русью у Хазарии тоже нет. Восстановить порядок в регионе хазарские власти поручают чёрным булгарам. Эта приазовская орда подчинялась хазарам с VII века, но сохраняла автономию. Арабы называли земли чёрных булгар Внутренней Булгарией, в отличие от Булгарии Внешней – на Волге. По словам анонимного автора географического трактата «Худуд аль-Алам» («Границы мира»), чёрные булгары – «народ храбрый, воинственный, внушающий ужас». Их отношения с русами носили неприкрыто враждебный характер: «Внутренняя Булгария находится в состоянии войны со всей Русью».

Хан чёрных булгар, по всей видимости, принял иудаизм. Один еврейский источник («Кембриджский документ») называет его «досточтимый Песах». Этот человек оказался талантливым военачальником. Глубокий Керченский пролив, в котором господствовал русский флот, был непреодолимой преградой для булгарской конницы. Войско Песаха вторглось в Крым с севера, через Перекопский перешеек. Прежде всего Песах ударил по византийским владениям на южном побережье Крыма, протянувшимся от Херсонеса до Керчи. Эта линия приморских укреплений империи состояла более чем из 30 городов, крепостей, замков и монастырей. Песаху удалось овладеть тремя городами, в которых были истреблены все жители, от мала до велика. Херсонесу повезло больше – его крепкие стены спасли город от разгрома.

Покончив с местью Византии, войско Песаха устремляется к С-м-краю. Олег с дружиной запирается в городе, но не выдерживает осады и, потеряв многих людей, уплывает восвояси.

Напомню, что обо всех этих событиях мы знаем благодаря Кембриджской рукописи. Далее в ней говорится, что Песах не удовлетворился восстановлением власти Хазарии над Восточным Крымом и совершил поход в глубь Русской земли. Война Песаха с Олегом будто бы продолжалась четыре месяца – почти весь «военный сезон» того времени. В конце концов русы были снова побеждены: Олег подчинился Песаху и вернул всю захваченную в С-м-к-рае добычу.

На основании этих данных некоторые историки находят возможным говорить о покорении Русской земли Хазарским каганатом. Однако это чересчур смелый вывод. Нет ни малейших сомнений, что в этой части Кембриджской рукописи история перерастает в ура-патриотический роман. Исторические реалии исчезают, события происходят в безвоздушной среде авторского вымысла. Куда, например, девались печенеги? Ведь совершить переход от Азовского моря к Киеву, минуя их кочевья, было невозможно. Но их в рассказе Кембриджского документа будто не существует. Нечего и говорить о том, что покорение Русской земли силами одной булгарской орды в первой половине Х века было уже совершенно немыслимым делом. Недаром современник событий – византийский император Константин Багрянородный – ничего не знает о подчинении «Росии» хазарам.

В договоре князя Игоря с греками 944 г. соотношение сил русов и чёрных булгар предстаёт совершенно в ином (и, безусловно, истинном) свете: киевский князь берет на себя обязательство не допускать набегов булгарской орды на херсонские земли, принадлежавшие Византии. А его современник хазарский царь (бек) Иосиф, был озабочен не тем, как собрать дань с русов, а тем, чтобы не допустить ограбления ими прикаспийских областей. Одну из главных своих заслуг он видел в том, что не позволяет русам, «приходящим на кораблях», входить в Каспийское море и нападать на мусульман. «Если бы я оставил их в покое на один час, – писал Иосиф, – они уничтожили бы всю страну измаильтян до Багдада». То есть Хазарии приходилось постоянно отбиваться от нападений русских дружин, пока ещё разрозненных.

Во время княжения Святослава Русь перешла в решительное наступление на Хазарию.

В 965 году Святослава прибыл в Тмуторокань, откуда задумал совершить набег на Адыгею. Поход начался успешно, но для того, чтобы закрепиться в Адыгее, у Святослава не хватило сил. Тогда он предложил горцам союз против хазар. Враги, как это часто бывало в то время, в одночасье сделались боевыми товарищами.

Саркел, запиравший донской водный путь, был бельмом на глазу не у одних русов, а у всех народов Приазовского региона. Как показывают археологические исследования, крепость была разрушена до основания (при раскопках Саркела в пластах приблизительно середины Х в. обнаружен мощный слой со следами пожарища). Падение Саркела стало провозвестником скорого конца Хазарского каганата. Вернувшись в восточную Таврику, Святослав при помощи касожской дружины утвердился в Тмуторокани, которая, по единодушному мнению историков, именно с этого времени становится крымской колонией киевских князей.

969 год был отмечен грандиозным походом русов уже в самое сердце Хазарии. Руководил русской ратью, вероятно, кто-то из Ольгиных воевод (Святослав в это время воевал в Болгарии). Война началась на Средней Волге и закончилась на Каспии. Все немногие сведения об этом победоносном прорыве русских дружин на восток исходят от стороннего наблюдателя – арабского путешественника и писателя Ибн Хаукаля, который в 969 г. проезжал по южным областям Прикаспия, где повстречал многочисленных беженцев из Хазарии. По их словам, все Поволжье и значительная часть западного побережья Каспийского моря подверглись страшному разгрому.

Немного позже, в конце 70-х – начале 80-х гг. Х в., работая над своей «Книгой путей и стран», Ибн Хаукаль несколько раз вспомянул о тех событиях. «Булгар, – пишет он в одном месте, – город небольшой… и опустошили его русы, а затем пошли на Хазаран, Самандар и Итиль, и случилось это в 358 году [хиджры; по европейскому летоисчислению ноябрь 968 – ноябрь 969 г.]».

Говоря о посещении им хазарского города Семендера (на Тереке), Ибн Хаукаль приводит следующие подробности: «В хазарской стороне есть город, называемый Самандар… Были в нём многочисленные сады: говорят, что содержали они около 40 тысяч виноградников, а я спрашивал об этом городе в Джурджане [на южном побережье Каспия] в 358 году [хиджры], вследствие близкого знакомства с этим городом, и сказал тот, кого я спрашивал: “Там виноградники или сад такой, что был милостыней для бедных, а если осталось там что-нибудь, то только лист на стебле”. Пришли на него русийи, и не осталось в городе ни винограда, ни изюма. А населяли этот город мусульмане, группы приверженцев других религий и идолопоклонники, и ушли они, а вследствие достоинства их земли и хорошего их дохода не пройдёт и трёх лет, и станет, как было [в тех местах виноградная лоза даёт первые плоды через три года]. И были в Самандаре мечети, церкви и синагоги, и свершили свой набег эти русы на всех, кто был на берегу Итиля из числа хазар, булгар и буртасов, и захватили их, и искал убежища народ Итиля на острове Баб-ал-Абваб [видимо, один из островов в дельте Волги] и укрепился на нём, а часть их в страхе поселились на острове Сийах-Куих [Мангышлак]».

И, подводя итог, Ибн Хаукаль пишет: «Не оставил в наше время ничего этого [имущества и т. д.] ни у буртасов, ни у хазар народ рус…»

Поход 969 г. в Хазарию преследовал, по-видимому, чисто политические цели. Мы видели, что с конца 30-х гг. Х в. Русь неустанно старалась расширить своё влияние в Северном Причерноморье, для того чтобы: 1) навязать Византии военно-стратегическое партнёрство в этом регионе и 2) повысить международный статус Русской земли и киевских князей. Первая задача была решена князем Игорем. По договору 944 г. Русская земля сделалась официальным союзником Византии на северных берегах Черного моря. Но притязания киевских правителей на высокие титулы («царские венцы», о которых писал Константин Багрянородный) наталкивались на консерватизм византийской политики. Несмотря на то, что в первой половине X в. могущество Руси постоянно росло, а Хазария столь же неуклонно слабела, Византия по традиции ставила хазарского кагана выше великого русского князя. К дипломатическому документу, адресованному главе Хазарии, в императорской канцелярии привешивалась печать стоимостью в три золотых солида, тогда как «архонт» и «архонтисса Росии» (как называли князя Игоря и княгиню Ольгу) получали от василевсов грамоты с печатью стоимостью в два золотых солида. Ольга собралась исправить эту историческую и политическую нелепость. Вероятно, замысел волжско-каспийского похода созрел у неё после падения Саркела, когда военная немощь каганата вдруг обнаружилась воочию. Разорение Итиля и Семендера явилось завершением длительного военного давления Русской земли на Хазарскую державу.

Правда, русы не закрепились в Поволжье и в том же 969 г. вернулись в Киев. Но бассейны Дона и Северского Донца во второй половине X в. стали активно заселяться славянами. Остатки прежнего населения Саркела были поглощены многочисленными славянскими переселенцами, и к началу XI в. Саркел превратился в русский город – Белую Вежу.

Народы Поволжья, лишь краем задетые походом 969 г., как то буртасы и волжские булгары, довольно скоро оправились от причинённых им разрушений. Но для Хазарского каганата русский удар оказался смертельным, и спустя три-четыре десятилетия это государственное образование окончательно исчезло с лица земли.

Случилось это уже в годы правления князя Владимира.

В 70—80-х гг. Х в. хазарские беженцы, пережившие русский погром Итиля 968/969 г., вновь заселили опустевшие низовья Волги. Вместе со своим народом в родные места вернулся и царь Хазарии. Формально каганат был восстановлен, но это было государство-призрак, нежизнеспособное и едва контролирующее узкую степную полосу между Итилем и Таманью, а также небольшой участок земли на северо-западном побережье Каспийского моря; хазарская столица Итиль, бывшая некогда крупнейшим городом Поволжья и Северного Кавказа, так никогда и не возродилась в былом виде.

Набеги гузов – северных соседей Хазарии – грозили ей полным исчезновением. В поисках защиты хазарский царь обратился к шаху Хорезма, который укротил степняков, но в качестве платы за помощь потребовал, чтобы хазары отказались от иудейства и приняли ислам. Отчаявшись собственными силами отстоять свою государственность, хазары в очередной раз поменяли веру. Однако Аллах остался так же глух к их надеждам, как и Яхве. Приблизительно в середине 980-х гг., как пишет современник, арабский учёный аль-Мукаддаси, «войско, пришедшее из ар-Рума и называемое ар-Рус, напало на них [хазар] и овладело их страной». Поскольку арабское «ар-Рум» буквально означает Византию, в данном случае это, очевидно, соседнее с византийскими владениями в Крыму «русское» побережье Таврики. Стало быть, Владимир напал на Хазарию из Тмуторокани.

Потерпев поражение в первой же стычке, хазары прекратили сопротивление – всем ещё слишком памятен был 968/969 г., когда разъярённые русы не оставили в опустошённой стране «ни винограда, ни изюма».

Захват Владимиром Итиля грозил перерасти в вооружённый конфликт с Хорезмом. Однако, согласно несколько тёмному показанию Ибн Хаукаля, хазары сами умоляли шаха Хорезма, их нового покровителя, не затевать войну и позволить им заключить с русами договор, чтобы «они [хазары] были бы покорны им [русам]». По всей видимости, как следует из слов древнерусского писателя середины XI века Иакова Мниха, хазарское население было обложено данью в пользу русского князя. Повесть временных лет (в легенде о «хазарской дани») также замечает: «…володеють бо козары русьскии князи и до днешнего дне».

Правда, вряд ли сбор дани осуществлялся со всей территории каганата. В ряде восточных источников говорится об оккупации в 90-х гг. Х в. приволжских городов Хазарии войсками хорезмийского шаха. С другой стороны, сомнительно, чтобы русские князья владели поволжскими хазарами «до днешнего дне», когда писалась Повесть временных лет, то есть в конце XI – начале XII в., поскольку тогда в Дикой степи безраздельно господствовали половцы. Поэтому наиболее вероятно, что русы и хорезмийцы разделили сферы влияния в Хазарии, и Владимир (а также последующие русские князья) собирал дань только с западных хазар, живших в Крыму и по соседству с «русской» Таврикой, между Доном и Кубанью.

Зажатый между Русью и Хорезмом Хазарский каганат был низведён на последнюю степень ничтожества. С конца Х в. его сильно поредевшее население ютилось в полуразрушенных городах, где ещё сохранялось какое-то подобие стабильности. Характерно, что византийские и западноевропейские писатели ХI—XII вв., говоря о Хазарии, подразумевают под ней уже только Крым, в котором ещё долгое время существовала довольно многочисленная община хазарских иудеев (караимов).

Поставив в данническую зависимость западную часть Хазарии, Владимир присвоил себе титул кагана («великим каганом земли нашей» величает его митрополит Иларион в своём «Слове о законе и благодати»). То был обдуманный политический шаг. Русские князья издавна стремились к международному признанию своего титула «великий князь русский», который, однако, в иерархии правителей Восточной и Западной Европы котировался довольно низко, в одном ряду с племенной титулатурой вождей печенегов и венгров. Поэтому начиная с Игоря, как о том свидетельствует Константин Багрянородный, киевские князья стремились повысить международный престиж своего «княжения», домогаясь «царских венцов» от византийских императоров. Византия со своей стороны проявляла крайнюю неуступчивость в этом вопросе.

И вот Владимиру представился удобный случай решить проблему титулования другим способом – за счёт присвоения себе титула кагана, который обладал неоспоримым авторитетом не только среди народов Восточной Европы, но и при константинопольском дворе, где хазарского кагана в официальных документах именовали «наиблагороднейшим и наиславнейшим». Тяга «робичича» (сына «рабыни») к пышным титулам вполне понятна и с психологической стороны. Вместе с тем принятие Владимиром титула хазарского владыки не сопровождалось заимствованием каких-либо элементов государственно-административной системы Хазарии. Более того, реальный статус хазарского кагана, который, согласно тюркским обычаям, мог стать объектом жертвоприношения, вряд ли воспринимался первыми правителями русов как привлекательная модель организации верховной власти. О претензиях русских князей на «хазарское наследство» можно говорить только в смысле территориальном – как об этом сказано в Повести временных лет: «Владеют русские князья хазарами и по нынешний день».

Принимая титул кагана, Владимир заявлял о себе как о могущественнейшем и, по сути, единственном законном правителе Восточной Европы – от Дона и Волги до Карпат и от Балтийского до Черного моря. Это был вызов, обращённый ко всем окрестным государям, но прежде всего – к императору Византии. «И единодержцем будучи земли своей, покорил под себя окрестные страны – те миром, а непокорные мечом…» – подводит итог дохристианского правления Владимира митрополит Иларион.

Государственное величие Русской земли, опиравшееся на материально-идеологические ресурсы языческого общества, достигло своего предела. Дальнейшее развитие её государственного суверенитета было невозможно без коренного преображения религиозно-политических основ княжеской власти.

Тем не менее даже после принятия христианства русские князья ещё долго не расставались с престижным титулом кагана. Каганом Русской земли называли не только самого Владимира, но и его сына Ярослава Мудрого, и внука Святослава Ярославича (на фреске в Киевском соборе Святой Софии с изображением киевского князя Святослава Ярославича (1073—1076) сохранилось граффити с молитвой о спасении души «Сьпаси Г[оспод]и каг[а]на нашего», то есть «Спаси Господи кагана нашего»). Последний раз в источниках («Слово о полку Игореве») каганом назван был тмутороканский князь-изгой Олег, сын Святослава Ярославича – он умер в 1115 году новгород-северским князем.

Таким образом Русская земля является историческим наследником не только православной Византии, но также и иудейской Хазарии.