16 мая 218 года очередным римским императором был провозглашён знатный 14-летний юноша Бассиан Варий Авит – жрец финикийского бога солнца Гелиогабала (Эль-Габала). Под именем своего бога он и вошёл в историю. Правда, отнюдь не с божественным ореолом.
Гелиогабал по отцу принадлежал к сирийскому аристократическому роду Вариев. Его прадед, дед и отец были жрецами Эль-Габала. С материнской стороны Бассиан состоял в родстве с императорской фамилией: его бабка, Юлия Меса, была родной сестрой Юлии Домны, супруги императоров Септимия Севера и Каракаллы. Мать будущего императора, Юлия Соэмия, в юности состояла в любовной связи с Каракаллой, и говорили, что сын её родился именно от младшего Севера, а не от законного супруга.
Бассиан считался красивейшим из всех юношей своего времени. Когда он священнодействовал и плясал у алтарей под звуки флейт и свирелей, на него собирались смотреть толпы народа.
Этот легкомысленный юнец со смазливой физиономией сразу ошарашил Вечный город подозрительными новшествами и личными странностями.
Новшества заключались, говоря современным языком, в «смене цивилизационного курса».
Новый император добивался того, чтобы в Риме почитался только один бог – Эль-Габал. На Палатинском холме вблизи дворца для Эль-Габала был построен храм, который должен был стать главной святыней Рима. Гелиогабал повелел, чтобы сюда перенесли всё, что глубоко чтили римляне: лепное изображение Матери богов, огонь Весты, Палладий, священные щиты и т. д. Он мечтал также, чтобы в храме совершались религиозные обряды иудеев, а равно и христианские богослужения для того, чтобы жречество Эль-Габала держало в своих руках все тайны культов. Всех остальных богов он называл служителями и рабами своего бога.
Чтобы понять, как на это смотрели римляне, следует помнить, что Эль-Габал был бог поверженного Карфагена. Кроме того, этому божеству приносили человеческие жертвы, от которых Рим давно отвык. Каждое утро юный император-священник закалывал и возлагал на алтари гекатомбы быков и огромное число мелкого скота, нагромождая различные благовония и изливая перед алтарями много амфор превосходного вина. Затем он пускался в бурный танец под звуки кимвалов и тимпанов, вместе с ним плясали женщины, его соплеменницы, а всадники и сенат стояли кругом как зрители. Не гнушался он и человеческими жертвами, заклав в честь Эль-Габала нескольких знатных и красивых мальчиков.
В общем, почитание Эль-Габала в Риме было равносильно, например, культу Адольфа Гитлера в нашей стране.
Что касается извращённых личных привычек, то тут юный император сумел удивить даже видавших виды жителей столицы мира. Он открыто провозгласил, что в качестве императора желает нести только одно бремя – бремя наслаждений. И нёс его с явным удовольствием: ходил по настилу из лепестков роз, возлежал на ложе, устланным пухом куропаток. К его столу подавали пятки верблюдов, гребни петухов, языки павлинов и соловьёв.
Роскошь и мотовство императора доходили до таких пределов, свидетельствует Лампридий, что он ни разу в жизни не надел дважды одну и ту же одежду и даже одни и те же драгоценности. Утверждали также, что он ни разу не помылся дважды в одной и той же бане, приказывая после мытья ломать их и строить новые. Испражнялся он только в золотые сосуды, купался исключительно в водоёмах, заполненных душистыми мазями или эссенцией шафрана, а для согревания своих апартаментов распорядился жечь индийские благовония без угольев.
Но всё это ещё полбеды. Специальные рассыльные разыскивали для императора в общественных банях людей с большими половыми органами. Своих любовников Гелиогабал делал потом консулами, префектами, наместниками и военачальниками. А потом император вдруг стал краситься, как женщина, вступил в брак со своим любовником Зотиком и начал разъезжать по Риму в колеснице, запряжённой обнажёнными куртизанками.
И однажды терпение римлян лопнуло, армия провозгласила императором соправителя Гелиогабала – его двоюродного брата по имени Александр. Гелиогабал был убит (март 222 г.); труп его бросили в Тибр и навсегда запретили упоминать его имя. Именно этот загадочный юноша, а не Калигула или Нерон заслужил славу самого скверного римского императора.
Предыстория этого самого необычного в истории аукциона такова.
31 декабря 192 года наступает бесславный конец славной династии Антонинов. Заговорщики убивают Коммода – недостойного сына достойнейшего из императоров, правителя-философа Марка Аврелия. Ему дают яд, а затем для верности душат.
По общему желанию Сената и народа престол переходит к Пертинаксу. Это один из немногих соратников Марка Аврелия, пощажённых Коммодом. В то время ему уже далеко за 60 и за плечами у него немалый военный и административный опыт.
Пертинакс намеревается искоренить в Риме зло тирании. Он запрещает солдатам обижать граждан, наводит порядок в судах, отменяет бесчисленные пошлины, преследует доносчиков, устанавливает мир на границах империи.
Радости римлян нет предела. Им кажется, что возвращается «золотой век» Антонинов, сулящий благосостояние, безопасность и счастье.
Увы, правлению Пертинакса не суждено продлиться и трёх месяцев.
Преторианцев бесит, что вместо новых поблажек им запрещается грабить и своевольничать. Ужесточение дисциплины они принимают за унижение и бесчестье.
И вот, 28 марта 193 года среди бела дня в императорский дворец вваливается триста рассвирепевших солдат с обнажёнными мечами и поднятыми копьями. Прислуга в страхе разбегается. Седовласый император выходит к мятежникам с увещевательными словами. Его речь так убедительна, что на минуту кажется – волнение вот-вот утихнет. Но тут голос Пертинакса заглушает чей-то злобный крик, несколько гвардейцев бросаются на безоружного старика. Сверкающие клинки обагряются кровью, голова Пертинакса взмывает над толпой, насаженная на копьё – всё кончено…
Когда в Риме узнают о случившемся, тысячи людей выходят на улицы, чтобы отомстить убийцам. Преторианцы отступают в свой лагерь и запирают ворота. По прошествии двух дней народная ярость мало-помалу стихает.
И вот тут империя переживает величайший, неслыханный позор. Начинается беззастенчивый торг троном цезарей.
Увидев, что «народ успокоился и никто не осмеливается мстить за кровь государя», пишет историк Геродиан, преторианцы стали громко кричать со стен лагеря «о продаже императорский власти, обещая вручить власть тому, кто даст больше денег, и с помощью оружия беспрепятственно привести его в императорский дворец».
На этот постыдный призыв откликнулись всего два человека. Наиболее проворным оказался сенатор Дидий Юлиан – тщеславный толстосум, успевший побывать консулом. Известие о продаже императорской власти застало его на вечернем пиру. Подбадриваемый своими родными и сотрапезниками, он сломя голову полетел к лагерю преторианцев. Подойдя к стене, сказал все, что они хотели услышать. У него есть деньги, много денег, целые сокровищницы, наполненные золотом и серебром. Они получат столько, сколько пожелают.
В это время к лагерю прибыл и второй участник торгов – префект Рима Сульпициан, тесть убитого Пертинакса. Обезображенный труп зятя не остудил его разгорячённое честолюбие. Но воины не прислушались к его предложениям, опасаясь, что, сделавшись императором, он покарает их за убийство Пертинакса.
Спустив лестницу, они подняли на стену Юлиана и потребовали: прежде чем перед ним отворятся ворота лагеря, он должен объявить цену, за которую приобретает власть. Юлиан обещал выдать каждому солдату 16-тысячного преторианского корпуса по 25000 сестерциев (6250 денариев), что составляло их 5-летнее жалование. Вся сумма была эквивалентна 450 тоннам серебра. О таком богатстве они даже не мечтали. Юлиан тут же был провозглашён императором.
Судьба позаботилась о том, чтобы конец этой истории был выдержан тоже в аукционном духе. Несостоятельного участника торгов лишают прав на выигранный лот. Юлиан, придя к власти, обнаружил, что государственная казна пуста, а его собственный карман был всё-таки не настолько туго набит деньгами, чтобы сдержать данное преторианцам обещание.
Перед лицом таких неожиданностей новоиспечённый император не нашёл ничего лучше, как погрузиться в нескончаемую попойку.
Похмелье наступило 1 июня 193 года, когда в Рим вошли легионы наместника Паннонии Септимия Севера, который действовал под видом мстителя за убитого императора и даже принял его имя. Юлиан был умерщвлён – то ли людьми Севера, то ли преторианцами, то ли по приказанию Сената.
Он царствовал всего 66 дней и вошёл в историю как человек, заключивший, пожалуй, самую невыгодную сделку.
Когда-то чтение было довольно шумным занятием. Ещё во II веке н. э. оно означало декламацию: читали всегда вслух.
Вот несколько отрывков из Лукиана Самосатского («Неучу, который покупал много книг»), которые удостоверяют это:
«2. Ты во все глаза глядишь на свои книги, просто, Зевсом клянусь, объедаешься ими, а некоторые даже читаешь, хоть и слишком торопливо, так что глаза все время опережают язык.
7. Ты не видишь, что то же самое, конечно, происходит и с тобой, когда ты держишь в руках прекраснейшую книгу, облечённую в пурпурную кожу, с золотой застёжкой, а читаешь её, позорно коверкая слова, так что люди образованные потешаются над тобой, состоящие же при тебе льстецы славословят, а про себя, отвернувшись, также смеются немало.
19. Димитрий-киник, будучи в Коринфе, увидел, как один невежественный человек читал прекраснейшую книгу, – а именно «Вакханки» Еврипида, – дойдя как раз до того места, когда вестник рассказывает о страданиях Пенфея и поступке, совершенном
О проекте
О подписке