Март

1 марта. В «Литературной газете» (с. 3) сообщение о том, что растет число кинофильмов, выпускаемых на экраны. Всего в течение года советские зрители увидят около 150 как отечественных, так и зарубежных кинокартин.

2 марта

Что же такое? Ведь я знала, что что-то не так. Но что не так – я не знала. Вот в чем секрет. А теперь надо разобраться. Но я разберусь. Все равно. Люди приходят и уходят, а поход в коммунизм продолжается, – откликается в дневнике Нина Бялосинская на слухи о «закрытом» докладе Н. С. Хрущева (Н. Бялосинская // Знамя. 2018. № 8. С. 47).

4 марта. Запись в дневнике Корнея Чуковского:

Из Третьяковки вынесли все картины, где холуи художники изображали Сталина. Из Военной Академии им. Фрунзе было невозможно унести его бюст. Тогда его раздробили на части – и вынесли по кускам.

Как кстати вышла «Лит. Москва». Роман Казакевича воспринимается как протест против сталинщины, против «угрюмого недоверия к людям»¹²⁴ (К. Чуковский. Т. 13. С. 212).

Как сообщается в шифрограмме из Тбилиси председателю КГБ при Совете министров СССР генералу армии И. А. Серову от первого заместителя председателя КГБ при Совете министров Грузинской ССР генерал-майора М. Ф. Швыркова,

4 марта к памятнику Сталина в городе Тбилиси стихийно стали собираться граждане, число которых к вечеру достигло 5 тысяч. У памятника выступали с песнями, стихами, посвященными Сталину. Был организован почетный караул, в основном из молодежи (цит. по: Л. Лурье, И. Малярова. С. 157).

5 марта. Президиум ЦК КПСС принимает постановление «Об ознакомлении с докладом тов. Хрущева Н. С. „О культе личности и его последствиях“ на XX съезде КПСС»¹²⁵. В постановлении указывается:

1. Предложить обкомам, крайкомам и ЦК компартий союзных республик ознакомить с докладом тов. Хрущева Н. С. <…> всех коммунистов и комсомольцев, а также беспартийный актив рабочих, служащих и колхозников. 2. Доклад тов. Хрущева разослать партийным организациям с грифом «не для печати», сняв с брошюры гриф «строго секретно» (Известия ЦК КПСС. 1989. № 3. С. 166)¹²⁶.

Важно подчеркнуть, – считает необходимым напомнить Л. М. Каганович, – что члены Президиума Каганович, Молотов, Ворошилов и другие в докладах о XX съезде честно и дисциплинированно освещали вопрос о культе личности в соответствии с постановлением XX съезда (Л. Каганович. С. 571).

Дико, – 15 марта в дневнике комментирует это решение Сергей Дмитриев, – что доклад, видимо, думают не печатать для общего чтения. Это-то и есть наилучшее доказательство неизменности того режима, который установлен был Сталиным и остался в сущности своей неизменным и после смерти Сталина. Изменилась оболочка, приемы, но не существо. Письмо о процессе Берия также, ведь, официально не публиковали. Все это, очевидно, в порядке развития критики и самокритики (Отечественная история. 2000. № 1. С. 166).

Из дневника Нины Лашиной:

5‐го марта, в третью годовщину смерти Сталина в городе не было ни траурных митингов, ни траурных флагов, в газетах не было ни слова. А народ притаился, но глаза его, многомиллионные глаза народа спрашивают правителей: «А где же были вы все? Зачем говорите теперь, а не тогда? Вам было все равно, что гибнут тысячи невинных, а вы боялись за свою шкуру!»

Рассказывают, что Хрущев открыто признался в своей трусости на одном из собраний, где он в своем выступлении сослался на преступления Сталина. К нему пришла записка с вопросом: «А где вы были?» Громко, на весь зал, Хрущев спросил: «Кто писал эту записку?» Никто не ответил. Хрущев сказал: «Вот и ответ на ваш вопрос. Вы боитесь, и мы боялись» (Н. Лашина. С. 320).

Похоже, что эту (скорее всего, выдуманную) историю пересказывали по всей стране. См., например, запись от 13 марта в дневнике ленинградки Любови Шапориной:

Говорят, будто бы, когда Хрущев читал это письмо на партийном собрании, кто-то передал ему записку: «Почему же вы молчали?» После доклада Хрущев спросил: «Кто прислал эту записку?» Молчание. «Ну вот, вы сами и ответили на свой вопрос» (Л. Шапорина. С. 330–331).

И новые вести из Грузии:

5 марта у памятника Сталину, – докладывает в той же шифротелеграмме генерал-майор Швырков, – собралось большое количество жителей города, приносивших и возлагавших венки. К вечеру число собравшихся достигло 10 тысяч. Сборы в основном произошли стихийно, за исключением одного случая, когда студенты различных вузов в количестве до 100 человек с 5 венками в организованном порядке, с пением грузинских народных песен, вопреки указаниям своих руководителей, прошли по центральной улице и остановились у строящегося памятника Ленину. <…> В Сухуми к памятнику Сталину собралось до 2 тысяч человек, в Батуми до тысячи человек, в Кутаиси до 2500 тысяч (цит. по: Л. Лурье, И. Малярова. С. 157–158).

В Тбилиси и других городах Грузии идут демонстрации молодежи в защиту Сталина под лозунгами «Долой Хрущева!», «Долой Булганина!», «Молотова – во главе КПСС!».

Но дело заключается в том, – свидетельствовал В. Константинов, – что информация о докладе Н. С. Хрущева <…> не могла поступить в Тбилиси официальным путем: заседание съезда было закрытым, а сам доклад был подготовлен для рассылки и чтения в партийных организациях и на собраниях комсомольско-профсоюзного актива лишь к концу марта – началу апреля 1956 года.

Следовательно, имело место явное <…> разглашение партийной тайны <…> Вдобавок разглашение тенденциозное, преднамеренно искажавшее смысл и направленность доклада и превращавшее его в своего рода оппозиционную «платформу» по терминологии «Краткого курса…».

И в этом контексте не случайно <…> телеграфное обращение к Молотову «с просьбой защитить имя Сталина и советский строй, связанный с этим именем, и встать во главе государства».

Потому что лишь человек, лично знакомый с версией о том, что после доклада Хрущева выступил Молотов «со словом для справок», где он будто бы сказал, что, несмотря на полученную на съезде информацию, он продолжает считать Сталина гениальным продолжателем дела Ленина, мог пустить эти сведения для «затравки»… (Кстати, факт выступления Молотова признается не всеми историками.) (В. Константинов. Несколько уточнений // Дружба народов. 1989. № 3. С. 174–175).

6 марта. В Тбилиси на собрании партийного актива Грузии выступает первый секретарь республиканского ЦК В. П. Мжаванадзе. Собравшимся зачитано закрытое письмо ЦК КПСС о культе личности. Это привело к тому, что демонстрации в городе начали носить ярко выраженный антихрущевский и антирусский характер. В грузинской столице введено военное патрулирование.

Между 11 и 12 часами вечера происходит первое вооруженное столкновение у здания Дома связи на проспекте Руставели. Митингующие решили проникнуть в Дом связи, чтобы отправить свои требования телеграфом в ЦК. Войска, оцепившие почтамт, никого туда не пускали. Толпа напирала. Солдаты дали предупреждающий залп в воздух. Но это не помогло. Появились первые жертвы. Но результатов это не принесло, толпа стала еще более агрессивна. Штурмовали городское управление милиции. Продолжались митинги у дома правительства и у монумента Сталину. На улице появились танки и бронетранспортеры. Зазвучал лозунг «кровь за кровь»… В эту ночь, по данным МВД Грузии, было убито 15 и ранено 54 человека, из которых 7 умерли в больницах, 200 человек арестованы (Л. Лурье, И. Малярова. С. 136).

Комментируя в дневнике слухи о волнениях в Грузии, Сергей Дмитриев 12 марта пишет:

Если это так было, то очень заслуживает внимания. Не то, что демонстрировали свои чувства к Сталину, а то, что демонстрировали свои чувства¹²⁷. Главное, чтобы нарушилось «безумное молчание», в котором почти 30 лет все общество пребывает (Отечественная история. 2000. № 1. С. 166).

Запись в дневнике Нины Бялосинской:

Читали доклад Хрущева о культе личности.

Страшный и в то же время светлый документ. Самое страшное письмо, из которого выводишь падение не кого-нибудь, а настоящих людей. И застрелился О<рджоникидзе>. Это то же самое. Деморализация закаленнейших людей.

Но поразительный конец. «В этом вся трагедия». Вот материал для художника – садись и с ходу пиши роман о раздирающей душу противоречивости (Н. Бялосинская // Знамя. 2018. № 8. С. 47).

Запись в дневнике Корнея Чуковского:

Всеволод утверждает со слов Комы¹²⁸, что все книги, где было имя Сталина, изъемлются теперь из библиотек. Уничтожили миллионы календарей, напечатавших «Гимн». Все стихотворные сборники Суркова, Симонова и т. д. будто бы уничтожаются беспощадно.

Большая советская энциклопедия приостановлена. Она дошла до буквы С. Следующий том был целиком посвящен Сталину, как корифею наук и т. д. На заседании редколлегии «Вопросы истории» редактор сказал: «Вот письмо мерзавца Сталина к товарищу Троцкому». <…>

Всев. Иванов сообщил, что Фрунзе тоже убит Сталиным!!! Что фото, где Сталин изображен на одной скамье с Лениным, смонтировано жульнически. Крупская утверждает, что они никогда¹²⁹ вместе не снимались (К. Чуковский. Т. 13. С. 213).

Принято постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР «О ежемесячном авансировании колхозников и дополнительной оплате труда в колхозах».

Альманах, выходивший в 1933–1937 и в 1949–1955 годах под ежегодно меняющимся названием: от «Год XVI» до «Год XXXVIII» (отсчет лет от Октябрьской революции), преобразован в ежеквартальный альманах «Наш современник». 6 марта первый номер подписан в печать. Главный редактор – Виктор Полторацкий.

7 марта. Для рабочих и служащих с 10 марта 1956 года установлен в предвыходные и предпраздничные дни сокращенный, против обычного, на два часа рабочий день, то есть продолжительностью шесть часов.

На закрытом партийном собрании в Ленинградском отделении СП СССР, куда выборочно пригласили и беспартийных писателей¹³⁰, зачитан «секретный» доклад Н. С. Хрущева на XX съезде.

Доклад был длинный, – рассказывает Владимир Адмони, – и его чтецы менялись. Одним из них оказался писатель, который всем был известен как злостный стукач. Но читал он доклад Хрущева особенно выразительно. Зал молчал с такой сосредоточенностью, которую мы никогда еще не ощущали – даже тогда, когда Жданов в Смольном делал свой роковой доклад о Зощенко и Ахматовой. Потому что тогдашнее молчание было молчанием страха и растерянности. А теперь люди молчали, потому что на их глазах подводился итог эпохе, небывалой по своей жестокости – той эпохе, в которой они сами провели свою жизнь, почему-то уцелев (Т. Сильман, В. Адмони. Мы вспоминаем. С. 379).

А вот выразительное свидетельство Михаила Германа, в ту пору студента, о закрытом собрании коммунистов и комсомольцев в ленинградской Академии художеств:

Такой тишины за всю свою жизнь я не помню. По-моему, больше всего боялись переглянуться, высказать хоть какое-то свое отношение. О таком никогда не говорилось на людях. Нечто вроде публичного и опасного греха совершалось на глазах друг у друга, и никто друг на друга не смотрел. Лишь иногда по залу проносился испуганно-недоверчивый вздох, и вновь падала тишина. Плохо верится, что так уж все это было никому не ведомо. Скорее, поражало, что об этом говорят не шепотом, а при большом стечении народа. Вроде эффекта первых порнофильмов: всем известно, но чтобы смотреть публично! И главное – страх (это понял я позже), страх, что это не останется безнаказанным, что все теперь повязаны круговой порукой, все в опасности, все могут донести на всех. Расходились в молчании, как добродетельные отцы семейств из публичного дома – словно бы не узнавая друг друга (М. Герман. С. 390).

8 марта. Запись в дневнике Нины Бялосинской:

Шофер такси: «Что это в этот раз в день смерти Сталина и не помянули его нигде. Видно, он крепко всем насолил» (Н. Бялосинская // Знамя. 2018. № 8. С. 48).

На экраны страны выходит фильм Иосифа Хейфица «Дело Румянцева». В главной роли Алексей Баталов.

Начало сценической деятельности эстрадного ансамбля «Дружба» под руководством Александра Броневицкого. Солистка Эдита Пьеха.

11 марта.