Начало арбузного путешествия

Я, переодевшись в приличные шорты и майку с вышитой надписью CHANEL, помчался к Витьке, когда мотоцикл с бабушкой скрылся в первой балке^[16].

– Ну что? Помчали?

– Давай!

Через скотный двор мы вышли в Витькин огород и двинулись к камышам. Решили по-над ними пройти к лодке. Мы пересекли нашу травяную делянку с озерцом, где Анька купаться будет после обеда, огороды соседей и ступили на землю Клопов. Здесь появляться было не лучшей идеей, но если идти через улицу, а не по огородам, то нас заметили бы еще скорее. На огороде бабки Машки в кудрявых зарослях валялись огромные шары арбузов. Недаром же говорят, что собаки похожи на своих хозяев. Вот и арбузы, видать, тоже. Мне они напоминали россыпь клопов, насосавшихся крови.

Витька присел на корточки и, не говоря ни звука, подобрался гуськом к крайнему полосатому шару. Он схватился за него, пытаясь оторвать огудину^[17].

– Что ты делаешь? Она же нас убьет за этот арбуз!

– Да не боись! Никто не увидит! Они все на дойке. И Клопы тоже, – уверенно пробурчал Витька.

– Может, уже вернулись!

– Да нет, я точно знаю!

– А чо тогда прячешься?

– А это так, для конспирации. Чтоб интереснее было!

– Мог бы и у себя или у нас арбуз сорвать! Их вон сколько, целая пропасть!

– Не-е, – протянул Витька, – ты не прав. Ворованный арбуз всегда слаще! Это всем известно!

Он обхватил полосатый зеленый сочный шар и понесся к лодочному проходу. Я побежал за ним.

Лодку мы быстро втащили в воду, нашли в камышах спрятанные деревянные весла и уселись в посудину. Проход сильно зарос. Справа от нас вспорхнула дикая утка, поселившаяся в сваленном набок чакане^[18] со своим семейством. По поверхности бегали десятки водомерок. Река была прозрачной, с желтоватым теплым оттенком. Лодка едва поднимала муляку^[19]. Было видно дно, стаи мелких рыбешек, речных улиток, усевшихся на коричневатые отмершие стебли камыша. Судорожные движения дафний и прочих мельчайших создавали тихую водяную суету.

С девчонками мы договорились так: подплывем к их огороду и там заберем с мосточка, где их дед лодку ставит. У нас еще было полчаса времени, когда мы еле-еле пробрались сквозь затравенелые камышовые заросли и выплыли на водный простор. Река была спокойной, а солнце светило вовсю. День был чудесный. Издалека доносились детский шум и плеск воды: за чащей у бывшего огорода бабы Люси располагалось место для купания. В это время мамы и бабушки водили своих детей и внуков на речку, сидели на табуретках на берегу в качестве спасателей. Можно подумать, что, случись какая-нибудь беда, бабули смогли бы забежать в воду и спасти кого-то. Но, видимо, им так спокойней было.

Витька по праву местного сел на весла и тихонько греб. Мы проплыли метров пятьдесят и увидели прямо по-над камышами дорожку из притопленных кусков пенопласта.

– Гляди, Диман, у Клопов и сеточка стоит! Браконьерничает, гад!

Мы приблизились к поплавкам. Сеть была с малыми ячейками из тоненькой, почти прозрачной нити, в расчете на мелочовку.

– Он потом эту рыбу свинье и курям варит, чтоб они быстрее росли и блестели. Все мало им в кубарях^[20] рыбы! Вон целый десяток стоит.

И правда, недалеко от клоповской сетки в воде торчали потемневшие жерди – словно копья богатырей, ведомых заплутавшим в донских степях Черномором. Витька подгреб к одной из них, ухватился за шест двумя руками и рванул вверх с такой силой, что лодка чуть хлебнула через край. Из воды появился заросший темно-зелеными водорослями кубарь. Внутри прыгал пяток себелей^[21] и бычков с мизинец величиной.

– Даже макухи^[22] жалко ему положить! Какая ж дура сюда залезет?

Витька воткнул кубарь обратно.

– Жара-то какая! Хорошо!

В камышах пели овсянки. Стрекозы летали парами, садясь на торчащие из воды стебли. В воздухе пахло свежестью разнотравья, сладковатой речной влагой. То тут, то там слышались всплески игривой рыбы. Легкий ветер шелестел мощными камышовыми будыльями^[23], волна билась о борт, создавая уютный звук речной песни. Я сидел в лодке и, опустив ладони в теплую воду, чувствовал слабый ее ток.

Мы подплывали к мосточку, где должны были забрать девчонок. Обзор загораживал вездесущий камыш, который то вылазил вглубь реки, отвоевывая у нее пространство, то сдавался под ее напором и прятался по-над берегом.

Наконец завиднелись серые от воды знакомые столбики с настилом из досок. Мы часто с Витькой рыбачили здесь, неподалеку. Что меня сюда тянуло – известно. Даже увидеть деда Наташки было для меня хорошим событием. А как-то, когда мы с ней были почти незнакомы, он рыбачил вместе с внучкой. Мое сердце тогда выпрыгивало из груди только от того, что я видел ее.

Через мгновение, аккуратно ступая босиком по шаткой конструкции, из-за камышей появилась Наташа. Она была в коротенькой розовой юбке колокольчиком и белой маечке, из-под которой выглядывали тесемки голубого купальника, завязанные на загорелой шее. Увидев нас, она замахала рукой. Ее хвостики, стянутые разноцветными резинками, мотылялись на ветру, учащая ритм моего пульса.

Катька сидела на берегу и лопала розовый помидор, едва помещавшийся в ее ладони.

– Привет, пацаны! Щас поедем! Дайте доесть. Погодите.

Витька подгреб к мостику и быстрее меня протянул руку Наташе. Она посмотрела мне в глаза, позволила Витьке себе помочь и села на нос лодки. Катька, не церемонясь, прямо в резиновых шлепках зашла в воду и протопала к нашему судну. Она закинула одну ногу в лодку, затем чуть не растянулась в воде и не перевернула всех нас. Неловко схватившись за мои плечи, она сильно наклонила посудину, залезла и села рядом со мной на скамейку.

– Ну что? Поплыли! – скомандовала она, набрала пригоршню воды и брызнула на ухмылявшегося Витьку.

Мы двинулись на тот берег. Вообще плавать туда не разрешалось. Вернее, разговоров об этом как-то никогда и не было, но, анализируя уровень возможных запретов и ограничений, можно было сделать такой вывод. И мы решили не уточнять, а действовать.

Витька так же сидел на веслах и балабонил^[24]. Рот у него не закрывался.

– Вы слышали, как Вовчик, бабы-Катин внук, ну из Москвы который, он около балки еще живет, раков ловил? Умора! Услышал он как-то о том, что когда раков ловишь руками, то их удобно в реке, чтоб не упустить, в трусы прятать. На берег с каждым раком не набегаешься, с ведром неудобно: переворачивается, можно всю добычу потерять. Сетка руки занимает, а на шею ее не наденешь: мешает обзору. Самое лучшее дело – семейные трусы. Натягиваешь их поверх плавок и лезешь в камыш или по норам. Как поймал рака, так его в семейники и закручиваешь, с внешней стороны подворачивая ткань. Этому дурачку-то Вовке в Москве не рассказали, как надо. Полез в плавках в камыш и орет оттуда как ненормальный. Поймал двух раков и засунул их себе! Ну дебил! Ладно б еще под резинку закрутил их. Нет же! И они ему, эти раки, там, в плавках, устроили инквизицию. Так еще б раки были как раки – мелочовка!

Девчонки смеялись, и я тоже.

– А вообще он странный парень… Как двадцать градусов на термометре покажет – так он уже от жары с ума сходит. Как-то он приезжал в мае, места себе не мог найти – запарился. Мы все ходим с длинным рукавом, а этот расплавился весь. Ну, в принципе, у них в Москве все почти такие. Я с мамой как-то осенью ездил. Пятнадцать градусов на улице, холодрыга, а народ в шортах ходит, жарко ему. Это все потому, что они нашей жары не видывали. Жарко – это когда задницей на лавочку невозможно сесть, потому что сожжешь ее в угли. И садиться нужно на такую лавочку уметь. Не сразу, а присесть, пока чуть припечет, потом на руках приподняться, подождать чуток, опять присесть. Раза три-четыре так сделаешь – уже терпимо горячо, можно и пятую точку свою мостить. Вот это класс! Вот это жара! Настоящая!

Я слушал Витьку и смотрел мимо него на Наташу. Она хихикала над его шутками и оглядывала речную ширь. Когда наши взгляды встречались, она неловко смущалась.

Витька – хороший рассказчик. Уж и не знаю, как бы я жил без него в деревне. Мы с ним дружили уже столько лет, что и не помню, когда познакомились. Наверное, в детстве. А подружились после одного дурацкого случая. На улице, недалеко от дома моей бабушки с дедом, была водяная колонка – старая такая, с рычагом на носике. Надавишь на него – вода течет. И я туда пришел попить. Ну не только. Там вообще было интересно. Рычажок этот, видать, уже барахлил, и вода там всегда бежала тоненькой струйкой, образовывая небольшое болотце с головастиками, зеленой водоросляной тиной, канальчиками, где собирались стаями осы. Короче говоря, классно. Приплелся я к этой колонке и играл там. А потом появился Витька, который решил меня прогнать, потому что считал колонку своей. Мне было лет пять. Он что-то орал, говорил, чтоб я убирался с его места, и так далее. А я был против. Тогда он ничего не нашел лучше, как набрать репяхов^[25] и кидать их. По одному они летали плохо, поэтому он их начал срывать целыми гроздьями и целиться в меня. Но не попадал. А я стоял на месте и держался около колонки. И чтоб его подзадорить, кричал:

– Косой! Не попадаешь! Косой!

Мои слова на Витьку действовали озлобляюще, и он в ярости рвал еще больше репяхов, подбирался ближе, пока мы не подрались чуток.

Нас разнимали наши мамы. А Витька своей объяснял: «Он меня косым обзывал!»

Кто же знал, что у него на самом деле глаза косые? Правда, говорил он это тоже смешно: «У меня небольшое сокоглазие». Вот так мы с этим сокоглазым и подружились.

Мы поплыли от мостика вдоль камышей, возвращаясь к тому месту, откуда начали свой путь с Витькой. Здесь, на развороте, речку переплывать было интереснее всего: она открывалась во всей своей шири. Виден был не только наш край, но еще и тот, который прятался за поворотом.

Наташа ехала лицом к нам, и мне несложно было поглядывать на нее. Обзору мешал Витька со своими веслами, ну да ладно. И еще Катька занимала много места на лавочке. Она постоянно вертелась и юморила. Они с Витькой были как та радиопрограмма, с помощью которой нас с Анькой бабушка будила, разве что песен не пели.

– О! Арбузик! – заверещала Катька, увидев полосатый шар, спрятанный под сиденьем лодки, где мы с ней располагались. – Давайте его заточим!

– Нет, лучше как переплывем. На том берегу, – сказал Витька.

Катька выкатила арбуз из-под лавки, подняла на своих руках. Он был среднего размера. Катька поднесла арбуз к своему длинному носу и вдохнула его зеленый аромат.

– Ах! Как пахнет! – Губы ее растянулись в слащавом предвкушении.

– Подождать не можешь? – Витька бросил весла и начал отбирать украденное добро. – Тебе лишь бы брюхо набить!

Катька, заливаясь смехом, арбуз не отдавала. Лодка качалась под весом борющихся, как будто мы попали в шторм.

– Мы сейчас перевернемся! – пропищала Наташа то ли в шутку, то ли всерьез.

Но эти слова стали для меня сигналом. Я схватился за арбуз сбоку. И как-то так получилось, что Витька с Катькой ослабили хватку, а зеленый шар, оказавшись на секунду у меня в руках, выскользнул и ударился о бок лодки. Арбуз оказался в воде, а следом за ним в реку полетел и я, свалившись в воду спиной.