Читать книгу «Очевидец» онлайн полностью📖 — Сергея Чекмаева — MyBook.

Прежде чем ответить, Артем вспомнил, как несколько месяцев назад в этом же кабинете протоиерея Адриана рассказывал о контактах Тристахина с московской бизнес-элитой, о таинственном переговорщике Марошеве, о Курилине, правой руке Бусика, что вальяжно назначил встречу представителю какого-то там уральского попа. Неизвестно на что он надеялся, может, и правда на силовой захват и своих мастеров по выбиванию информации. Однако вышло иначе. Погибли девять человек, раненых два десятка, Курилин в отдельной палате института имени Сеченова тупо считает точки на обоях и делает под себя, а Марошев… можно сказать, что умер.

– Мы думали, что контакт между ними не состоялся. По объективным причинам, – Чернышов посмотрел на перекрестившегося Даниила, сделал секундную паузу. Как оказывается мерзко всё это вспоминать!

– Выходит, Марошев был не один? – спросил протоиерей.

– Вряд ли. Скорее всего, Бусик и Тристахин снеслись по другим каналам. Или Буслаев вообще действует независимо.

– Таких совпадений не бывает, – сказал Савва.

– Предположить можно всё. В том числе и то, что Базиль сейчас в Москве.

Контроллеры встрепенулись, Корняков так и вовсе выпрямился на стуле, словно стойку сделал, как хорошая гончая. Отец Адриан спросил:

– Вы редко высказываете пустые теории без фактов, Артем Ильич. Мы также не раз могли убедиться в том, что ваши теории обычно оказываются единственно верными. Но всё же: ваше утверждение на чем-то основано?

– Да, конечно. Когда финансовая разведка опрашивала служащих банка, где открыт счет фонда «Забота, порядок, достаток», я попросил разрешения поучаствовать, подъехал с фотографиями всех, кто засветился вокруг Базиля.

– И Марошева?

– Всех, кого смог найти. Пришлось немного побегать.

Савва заметил едва ли не с обидой:

– Ага, а нас поставил за недопсихологом следить! Толку от той слежки!

– Толк есть от всего. В тот день, когда Елагин бросил свой Приют почти на сутки, он как раз ездил встречаться с руководством фонда. Видимо, договаривался о сумме. Но это так, к слову. Ягодки только начинаются.

* * *

Наивно было бы полагать, что люди Бусика не держат руку на пульсе. Конечно, повышенное внимание к фонду и ОБЭПа, и Анафемы не прошло незамеченным. И уже на следующий день Буслаев, а возможно, и сам Тристахин, развернули в СМИ настоящую войну.

Журналисты и прежде благоволили Елагину, но теперь, когда к образу гонимого спасителя детей прибавилось и соответствующее финансирование, имя недоучившегося психолога буквально не сходило со страниц и телеэкранов.

Либеральная пресса и частные телеканалы пустились во все тяжкие. Финансовый контроль со стороны органов объявили заказной попыткой прикрыть благое начинание, ибо твердолобым чиновникам-консерваторам проще запретить всё, что не прописано в инструкциях, чем менять их. А если запретить по закону не получается – в ход идут любые методы, вплоть до финансового давления.

Небольшая группа правозащитников провела митинг у Елоховского подворья, перед центральным офисом Анафемы. Плакаты говорили сами за себя: «Остановите произвол!», «Нет новому 37 му!», «Контроллеры Анафемы – кровавые наследники КГБ!»

Савва, чудом не столкнувшийся с демонстрантами у входа, увидел сюжет по ТВ и буквально взбеленился:

– Ага, как же! Милый глава самоубийц – вообще-то хороший мальчик и хочет всех спасти, а что не выходит – так это злые спецслужбы виноваты.

Вечером в новостной программе тот же канал показал интервью с отцом одной из пациенток Елагина. По его словам, дочь Надя уже несколько месяцев живет в Приюте. Беспокойно теребя безукоризненно модный галстук, он с едва скрываемым волнением говорил прямо в камеру:

– …и ничего страшного не происходит. Моя Надя… Нюша жива и чувствует себя хорошо. А прошлой весной доктора в один голос утверждали, что ничего нельзя сделать. Они опустили руки. А он смог ее вернуть! Пробудил в ней желание жить! Не знаю, как он это делает, да и неважно… Я на Игоря Анисимовича молиться готов! И незачем портить ему жизнь, копаться в его делах, проверять счета! У нас такие запутанные законы, если захотеть, компромат найдется на каждого. И что тогда? Приют, куда дети приходят за помощью в самых безнадежных ситуациях, закроют, и ребята снова останутся наедине со своими проблемами. И что с ними будет? Со всеми? С моей Нюшей? Отвечайте, грозная Анафема!

Другие СМИ вели себя поспокойнее, кое-кто даже припомнил принца Флоризеля, но общий дух публикаций в целом доброжелательный. Один попсовый телеканал даже проанонсировал ток-шоу с участием Елагина.

И тогда руководство Анафемы решило дать пресс-конференцию, что произвело в журналистских кругах потрясающий эффект. Впервые перед камерами и микрофонами окажутся не пресс-секретари, которые, как зашоренные пони, бродят по кругу одних и тех же протокольных фраз, и не высшие церковные чины, а рядовые оперативники, контроллеры Анафемы. Да не какие-нибудь там, а самая лучшая группа – лидер по числу раскрытых преступлений!

В назначенный час конференц-зал с трудом вместил всех желающих. Казалось, стены сейчас рухнут, распираемые сотней телевизионных треножников. Когда в зал вошли Чернышов с отцом Адрианом и ведущий из отдела внешних церковных связей, блицы фотокамер слились в единый слепящий высверк.

Протоиерей Адриан представил Чернышова как руководителя лучшей из групп Анафемы (камеры тут же нацелились на Артема), потом зачитал небольшое вступление. Дальше ведущий предложил задавать вопросы. Он был не новичок в словесной дуэли – несколько лет назад подающий надежды выпускник Духовной Академии прославился шумихой вокруг своей дипломной работы. Щекотливая тема истории российского мусульманства вызвала яростные нападки и такие же яростные защитные акции со стороны представителей многих конфессий. Потому сейчас, под прицелом телекамер и огнем фотовспышек, он уверенно вел пресс-конференцию, по мере возможности избегая острых вопросов.

– Ваш вопрос.

– Василий Теменников, газета «Новые времена». Скажите, Артем Ильич, не вызвано ли внимание Анафемы к Приюту Елагина некими ритуалами, которыми он сопровождает излечение своих пациентов? При желании их можно истолковать как попытку создания секты. Спасибо.

– Мы проводим расследование в отношении Реабилитационного кружка помощи потенциальному суициду, а не Приюта. Это официально зарегистрированная организация, в уставе которой указан вид деятельности. И в нем вы не найдете упоминания о какой-либо конфессиональной принадлежности, равно как и намерения зарегистрировать кружок как новую, нетрадиционную религию. Но ритуалы, как вы верно заметили, проводятся. Поскольку это противоречит сразу двум законам – о религиозных и о неправительственных организациях, Спецгоскомитет по религии инициировал проверку.

– Теперь вы, – ведущий указал на полного юношу с диктофоном.

– Евгений Стеценко, телеканал «Молодежный». Насколько утверждает сам Елагин, он читает своим пациентам проповеди в полном соответствии с христианскими канонами и к тому же имеет на это полное право, так как учился в духовной семинарии. Вы можете это прокомментировать?

– К сожалению, у вас неверная информация, – сказал протоиерей Адриан. – Елагин семинарию не заканчивал, сан не получал и, естественно, не может служить проводником божественной благодати, то есть служить, совершать церковные таинства и уж тем более читать проповеди.

На мгновение показалось, что всё пройдет гладко, что объяснения приняты и все в зале на самом деле готовы поверить: Реабилитационный кружок помощи потенциальному суициду привлек к себе внимание грозной Анафемы исключительно по причине несоответствия буквы устава его духу и некоторых сомнительных финансовых операций. И даже не сам замешан в них, а лишь как объект для мошеннических действий нечистоплотных жертвователей.

И всё же ведущий не уследил. Нашелся юный гений, разом повернувший отношение аудитории к контроллерам.

– Ди-джей Глагол. Радио «Свободный мир». Скажите, уважаемые борцы со свободой вероисповедания, вы преследуете Елагина так как он, после исключения из семинарии, посмел доказать себе и всем окружающим, что является лучшим исповедником и духовником, чем любой из ваших хваленых попов?

Артем взял микрофон, секунду помолчал, постаравшись унять гнев.

– Мы проводим проверку, а не преследуем, уважаемый Глагол. Это, во первых. Во вторых, Елагин – непрофессионал, дилетант в самом крайнем проявлении. Недоучившийся семинарист и психотерапевт с трехмесячных курсов. Обе профессии имеют дело с людьми, а значит, требуют крайней деликатности. Которой Елагин не имеет в принципе, ибо она приходит только с опытом. Результат известен – только за прошлый месяц в Приюте произошло три самоубийства. Не знаю, хороший ли он исповедник, но духовник из него получился аховый. И вместо того, чтобы признать свою несостоятельность, он продолжает упорствовать, а это приводит к новым и новым жертвам. Остается лишь сожалеть, что в Уголовном Кодексе статья о доведении до самоубийства чрезвычайно туманна, и Елагина мы по ней привлечь не сможем…

Журналистская братия зашумела. Из задних рядов послышались выкрики.

– …но обещаю вам, что моя группа использует все законные методы, чтобы остановить суицидальный конвейер и осудить Елагина.

– По какой статье? – спросил кто-то.

– В интересах следствия этого я вам, конечно, не скажу.

Проигнориров очередь, поднялась некрасивая девушка в зеленой блузке. Представилась:

– Анна Гнедова. Правозащитная газета «Честь и достоинство», – и дерзко выбросила вперед руку с включенным диктофоном: – Вы так рветесь всех осудить и посадить, Артем Ильич! Может, вы еще и смертную казнь вернете!

Артем принял вызов:

– Это не в нашей компетенции. И совсем не относится к делу Елагина. Но если вы хотите знать мое личное мнение, как человека и гражданина, а не как старшего контроллера Анафемы…

– Хочу! – Девушка тряхнула непослушной гривой.

– Пожизненно кормить, содержать, охранять маньяков и убийц – тех, кто совершил тягчайшие преступления против личности, – слишком опасно для общества. Даже при бдительной охране у заключенного всегда есть возможность сбежать. Не говоря уже о примере для будущих преступников. Мы сами развязываем им руки: пожизненное заключение – вот максимум того, что им может грозить. Плюс шанс на амнистию или замену на максимальный срок. Двадцать пять лет за решеткой – это, конечно, много, но все-таки не навсегда…

– Значит, вы считаете, что мораторий на смертную казнь нужно отменить?

– Да, считаю. Высшая мера должна существовать как очень осторожная, редко и обдуманно применяемая, но все-таки реальная возможность. Ведь в большинстве случаев пойманный и осужденный преступник жалеет не о том, что совершил, а о том, что попался. Ни о каком раскаянии речь не идет. И смертная казнь – это не только неотвратимое возмездие, но и предупреждение тем, кто захочет пройти по его пути.

– Но ведь остается шанс судебной ошибки или даже намеренной подставы. Прежде чем поймали настоящего Чикатило, к высшей мере приговорили несколько невиновных! Представьте: усталые, замороченные делами следователи подтасовали факты, лишь бы побыстрее сбагрить надоевшее дело. Или кому-то потребовалось избавиться от конкурента, врага, лишнего свидетеля. От вас, например, – девушка ткнула в Чернышова пальцем. – Всё подстроено идеально, всё против вас: улики, экспертиза, показания свидетелей. А наказание – смертная казнь. Вы этого хотите?

– Больше всего на свете, – Артем посмотрел журналистке прямо в глаза, – люди вроде вас любят доказывать свою правоту на личном примере собеседника. Это нечестный прием: мало кто останется объективным, будучи лично заинтересован в результате…

Девушка улыбалась.

– …но раз он выгоден вам, почему бы и мне им не воспользоваться? Наркоман в поисках денег на дозу попытался отнять у старушки сумочку с пенсией. Она сопротивлялась, и тогда подонок ударил ее ножом. Бабушка скончалась по дороге в больницу. Я знаю, вы скажете, что наркоман может вылечиться, перевоспитаться, стать полноправным и даже полезным членом общества, поэтому нельзя его уничтожать, даже если та старушка была не первой жертвой в его послужном списке. Пусть так. А если на ее месте окажется ваша мать? – Девушка вздрогнула. Попыталась что-то сказать, но Артем неумолимо продолжал: – Вы с такой же убежденностью защищали бы передо мной идеалы гуманности? Или всё же потребовали бы расстрелять мерзавца?

– Я не…

– Насильник затащил в машину вашу младшую сестру, привез ее на заброшенную дачу и три месяца держал прикованной к батарее, унижая и измываясь над ней. Потом убил, расчленил и закопал в лесу. Его взяли быстро, а в ходе расследования выяснилось, что маньяк уже привлекался к ответственности за изнасилование, отсидел треть срока и вышел по амнистии, за хорошее поведение. Так не лучше ли с первого раза сделать так, чтобы он никому и никогда больше не смог причинить зла, чем раз за разом доказывать на конкретном примере ему и всем, кто, возможно, захочет повторить его путь, что за подобные омерзительные деяния последует лишь недолгий… хорошо, пусть даже очень долгий, но всего лишь тюремный срок?

Журналистка растерялась. Она открыла рот, но заготовленные обличительные фразы показались ей теперь ненужными и даже глупыми.

– Вас пугают непоправимые ошибки правосудия, вы готовы с ними бороться, и это похвально. Но есть и другие ошибки – ошибки милосердия, но с ними вы почему-то воевать не желаете. На сегодняшний день у закона есть возможность совершить обе, но исправить можно только первые. По-моему, это не совсем справедливо. Знаете, Анна, почитайте на досуге статистику преступлений, совершенных рецидивистами. Поверьте мне, она того стоит.

Правозащитная девушка пробормотала несколько слов и села, ее лицо, и так не слишком привлекательное, пошло красными пятнами. Сосед слева наклонился к ней, что-то спросил. Она отмахнулась.

– Следующий. Вот вы, – ведущий указал на толстого, вальяжного мужчину с седеющими висками.

– Журнал «Власть». Вопрос к вам, отец Адриан: вы разделяете позицию господина Чернышова, своего подчиненного? Насчет смертной казни.

Протоиерей помедлил с ответом:

– Нет. Ни лично, ни как руководитель одного из отделов Спецгоскомитета. Господь дает человеку жизнь, и забрать ее может только Он. Но я понимаю и уважаю мнение Артема Ильича – в отличие от меня он каждый день имеет дело с людьми, преступившими законы. Как людские, так и… высшие. Долг любого православного человека – постараться вернуть их к Свету, увести с ложного пути. К сожалению, далеко не все люди готовы открыть свою душу перед господом. Некоторые прячут внутри скверну, некоторые намеренно уничтожают в себе семена божественной благодати. Земной суд может покарать их или проявить снисхождение, но не стоит забывать, что есть еще один, Высший суд, и каждому из нас однажды доведется предстать перед ним и нести ответственность за свои поступки.

Нагловатого вида парень в жилетке и сетчатой крупноячеистой майке спросил, не вставая:

– А что же ваш господь, отец… – он сделал чуть заметную паузу, презрительно скривив губы, – …Адриан, не покарает всех преступников?

– Представьтесь, пожалуйста, – сказал ведущий.

– Арнольд Бельминский, интернет-портал «Недоверие».

Протоиерей ответил спокойно.

– Сказано: нечестиво возлагать на господа то, что может быть сделано хорошей юстицией. В нашем мире много зла и несправедливости. Но с основной массой мы в состоянии справиться сами, своими силами. Апостол Лука предупреждал, кто будет сберегать душу свою, тот погубит ее, а кто станет тратить – оживит. Недостойно православного и, – отец Адриан быстро взглянул на Артема, – вообще любого хорошего человека стоять в стороне, наблюдая, как зло владеет чужими душами.