13

И что это за словечко такое – виртуальность? Как его понимать обычному человеку? Напоминает на слух нечто, эдакое, изогнутое и постоянно меняющее очертания. А что это – нечто? Муть какая-то, типа гитары что ли? Вот так крутится слово: в-р-т, вирт уальность! Вначале, вирт, круть, то есть, затем – уальность, расплывание в воздухе, уаль, а потом завершение, но-сть, -сть. Всё крутится-вертится, изменяет очертания, а затем всё начинается снова, летят тексты с изогнутыми пляшущими буквами, появляются невероятные словосочетания, претендующие на потаённый смысл.

В результате: умирает душа, заживо сгнивает мозг и, расплавившись, превратившись в жидкий гной, стекает в свинцовые сапоги. А вокруг сплошной ледостав, крушение всех надежд и идеалов, а взамен? Что взамен? Огромная Колемучка.

…Рим изрядно утомился, блуждая по неясностям сверх интеллектуального мозга профессора. Сложно классифицировать его расстройство и разложить по полочкам. Может быть, именно потому оказалась неэффективной традиционная терапия?

Вынужденный перерыв, из-за приезда Петра, отвлёк Любимова от сеанса интровертной психотерапии. При повторной попытке Рима профессор замкнулся. Мозг пациента начал что-то скрывать от врача. Интуитивно Рим чувствовал: найди он это что-то, определи его точно и всё – победа! Чтобы справиться с этой задачей, нескольких сеансов недостаточно. Поэтому Рим хитрыми комбинациями, при полной поддержке завотделением, перевёл профессора в свою палату, одновременно взяв под опеку зрелого наркомана, привезённого Петром. Рим сразу догадался, что к нему попал тот самый тип, о котором консультировался загадочный мафиози. К счастью для молодого учёного, Сажа оказался обычным наркоманом, без наслоения собственного психоза. В его случае достаточно снять ломку, чуть-чуть поддержать организм, а потом сама жизнь заставит его сделать выбор: или-или. Реальная угроза жизни гораздо эффективнее, чем непонятный механизм кодировки.

Кроме этих двух подопечных Рима ожидала ещё партия больных, которых следовало излечить до конца. И делать это под неусыпным оком Ежихи-Дулиной. Временное перемирие вовсе не означало дружбы. А частые вопросы заведующего о состоянии здоровья профессора очень настораживали. Похоже, заведующий отделением преследует двоякую цель: излечить профессора из гуманных побуждений, а в случае неудачи – всё свалить на недоучку аспиранта, одержимого маниакальной идеей. Так или иначе, Рим был благодарен врачу ординатору за поддержку и надеялся, что сумеет вывести больного из психоза. По крайней мере, профессор уже начал потихоньку ориентироваться в окружающей обстановке, а покончить с собой вовсе не собирался.

В свободное время Рим чертил, только ему ведомые графики и таблицы, высчитывал критерии достоверности и недовольный собой, отбрасывал ворох бумаг в сторону.

Шеф мало в чём помогал, по-прежнему называя изыскания аспиранта идеей-фикс, не взирая на положительные результаты.

– Рим Николаевич! Невозможно лечить шизофрению психотерапевтическим методом! Ведь это то же самое, что уговаривать младенца в утробе матери не рождаться на свет! В срок или чуть позже, он родится, даже если принять во внимание, что эмбрион понимает ваши аргументы. Да, в этом мире жить страшно, тяжело, плохо. В утробе матери спокойнее и беззаботнее, но рождаться-то надо! – с неизменно благожелательной улыбкой говорил шеф.

– Егор Степанович, а что если нет никакого младенца?

– Рим Николаевич! Это утверждение требует неопровержимого доказательства, – шеф сразу уловил смысл сказанного.

Рим тоже понял, и сам испугался собственной смелости.

– Много было реформаторов в психиатрии, даже философы появлялись, но воз и ныне там! Шизофрения остаётся шизофренией: буря эмоций кипит внутри больного, но нам она неведома! Пациент холоден, расчётлив и порой жесток.

– Вот я и хочу разрушить тот самый забор, которым отгораживается внутренняя личность больного от окружающего мира. Мало того, вывести человека из болезненного состояния раз и навсегда! – в запальчивости выкрикнул Рим.

– То есть, достичь ремиссии, – осторожно поправил профессор Васильчиков.

– Да нет же! Полного излечения! Я разработал целую систему реабилитации психических функций! – не мог остановиться Любимов.

– Рим Николаевич, всё это, безусловно, неплохо, но не забывайте об основной работе.

Рим раскрыл папку, отделил листы с исследованиями липидов мозга от основной работы и положил на стол шефа. Васильчиков мельком просмотрел и попросил оставить ему материалы для внимательного изучения. Дня на два. Рим так и поступил, оставив себе наброски к переводу статей в иностранные журналы.

Всякому человеку после такого события, наверняка бы: не спалось, не елось, не пилось, вообще не жилось. По существу, представлена к рассмотрению не просто теория и наука, по большому счёту – цель жизни. Но когда человек занят рутинным претворением мечты в реальность, ему недосуг поддаваться всякого рода переживаниям. Так спортсмен, настроившись на рекорд, теряет чувство неуверенности и страха, но приобретает азартный запал и продолжает действие, ничего не замечая вокруг. Его не шокируют кинокамеры, установленные со всех сторон, восторженные (и не очень) выкрики комментаторов и болельщиков, – всё вокруг перестаёт существовать, кроме его собственного внутреннего мира сгущенной энергии, направленной на достижение цели.

Рим привык самостоятельно достигать намеченных целей, сам себе ставил задачи, самостоятельно их выполнял. Но теперь оказалось, что он может далеко не всё. Рим обнаружил у себя огромные пробелы в образовании, не позволяющие претворить свою идею.

Стараясь наверстать упущенное, он засел за книги. Библиотекарь научного абонемента, имея огромный опыт общения с подобными субъектами, едва выслушав сбивчивый заказ, вынесла читателю целую кипу книжек и небольшую папку журналов, кратко ввела в курс дела: где, как и что искать. Рим сердечно поблагодарил приятную в общении женщину и занялся самообразованием.

Высшее образование предполагает владение общими положениями знаний во всех областях, а уж курс высшей математики предусмотрен в программе любого ВУЗа, включая ветеринарный факультет. В своё время, семь с небольшим лет назад, Рим успешно сдал зачёт и по интегралам, и по дифференциалам, справился с курсом программирования, но теперь всё это основательно подзабыл. Он, конечно, сумел выстроить статистические ряды, подсчитать критерии вероятности и определить погрешность, но чего-то не хватало, самой малости, именно этого мазка мастера, который придаёт гениальность произведению. Когда берёшь в руки научный труд, не имея начальной базы знаний, текст представляет собой бессмысленный набор умных фраз. Особенно это выражено в технических науках, так как зачастую одна и та же буква обозначает различные величины, и откуда что появляется? А куда всё уходит? Ничего непонятно. Чувствуется: написано грамотно, умно, ничего не скажешь, но видать – не для среднего ума! Но не сидеть же сложа руки! Рим вновь и вновь перелистывал учебник, что-то записывал, черкал, затем раскрывал журнал и проделывал с ним то же самое. Его глаза приобрели вид крайней рассеянности, как у разгильдяя-студента, рванувшегося грызть гранит науки за сутки до экзамена.

Владимир Сергеевич частенько захаживал в научный абонемент, посмотреть на своих студентов. В начальной стадии преподавания ему казалось интересным увидеть рвение человека, тягу к математике. Кто знает, может в этом зале сейчас находится будущий гений? Или способный студент, решивший разобраться в каком-нибудь сверхпрограммном материале? Может быть, ему необходима поддержка? Бывает так, чуточку подтолкнёшь человека в правильном направлении, и он сам во всём разберётся! Владимир Сергеевич, в свои тридцать, не утерял юношеского задора и не замкнулся в пространстве строгих формул, в отличие от коллег по работе. Он интересовался не только точными науками, не чуждался и новостей культуры.

Может быть, для этого он пришёл сюда, а о студентах подумал лишь мимолётом? Сам он не мог ответить.

Молодой кандидат наук оглядел сидящих за столиками читального зала. Кое-кто откровенно скучал, судорожно зевая и норовя уткнуться носом в раскрытый толстый учебник. Внимательным взглядом педагога Валадимир отметил необычного человека. Тот сидел, разбросав по столу стопы книжек и журналов. С удивлением Владимир Сергеевич разглядел на заголовках свою родную науку. Молодой человек вовсе не похож на студента, скорее это учитель средней школы. Тогда зачем ему то, что не пригодится в работе с учениками? Нет, это не учитель. Значит он – аспирант! Любой кандидат в кандидаты попросту не сможет обойтись без математики! Элементарно, для защиты диссертации необходимо логическое и строгое подтверждение.

Во Владимира Сергеевича стрельнула глазками пухловатая девчушка с «Историей государства Российского» в руках. Он сразу вспомнил об Алине и, собственно, цели своего прибытия в храм науки.

Молодой учёный подошёл к стенду и взял в руки популярный в городской элите журнал, подержал его перед собой, присматривая свободное место. Все столики оказались занятыми. Не долго думая, Владимир Сергеевич двинулся к измученному аспиранту. Неизвестно по какому побуждению, математику захотелось помочь этому парню. Владимир намеренно присел рядом, игнорируя стул напротив. Рим не заметил присутствия незнакомого соседа и продолжал упорно перелистывать в – надцатый раз умные и строгие математические выкладки. Владимир Сергеевич, без предисловий, представился:

– Иванов.

Рим оторвал глаза от учебника.

– Владимир.

Профессионально оценив незнакомца и не обнаружив во внешности отклонений, Рим ответил:

– Рим.

– Первый или третий? – с улыбкой осведомился Владимир.

– Сегодня, пожалуй, не более чем двухпромильный.

– Аспирант?

– Да. А вы, насколько я понял, местной Богемой интересуетесь?

– Можно на «ты», без китайских церемоний! Трудности?

– Да как тебе сказать, Владимир.

– Таблицу чертишь? – Владимир придвинул к себе наброски Рима. – Так всё же верно подсчитано! Зачем тебе столько ненужной информации?

– Владимир, ты профессиональный математик, – утвердительно отметил Рим.

– Можно так сказать.

– С учёной степенью. Пока кандидат, но вскоре, доктор наук, – размеренно продолжал Рим.

– Слушай, Рим, а ты, случаем, не экстрасенс?

– Нет. Скорее – интрасенс!

– Странно, а что это такое?

– Долго объяснять, – уклончиво ответил Рим. Надо бы уже попрощаться с навязавшимся собеседником, но что-то удерживало его.

– У меня есть время! – заверил Рима новый знакомый.

– Я врач – психиатр.

– О! Можешь не продолжать, этим всё сказано, – Владимир заинтересованно посмотрел на бумаги Рима. – Кто-то из математиков сошёл с ума, и ты теперь ищешь причину?

– Слава Богу, нет.

– Самообразуешься? Это похвально, но честно скажу, тебе эти формулы так же понятны, как мне – ваши врачебные закорючки!

– Вот в этом-то и дело! – шумно вздохнул Рим.

– Тогда зачем? Сапожнику тачать сапоги, как говорится.

– Да, «Кесарю кесарево»! Но бывает, просто не обойтись без дополнительных знаний.

– М-да, это точно.

– Вот и ты взял журнал, не имеющий отношения к сапогам и математике, – заметил Рим.

– И всё-таки? Зачем тебе математика?

– Это не составляет тайны, но вряд ли тебе будет интересно.

– И всё-таки, хотелось бы узнать. Хотя бы в общих чертах.

– В общих чертах? Мне необходимо создать математическую модель своей работы.

– А возможно ли строгой логикой объяснить многогранную психическую деятельность?

– Думаю, можно. Я уже кое-что прикинул графически.

– А ну-ка, покажи!

– Вот, – Рим вытянул из-под самого низа вороха бумаг несколько листков.

– Это, пожалуй, не графики, а примерные схемы, – заметил профессионал.

– Вот в этом-то и беда! – отчаянно взмахнул руками Рим. – Не выходит никакой модели! А если научная разработка не имеет строгой и неопровержимой базы, то это уже суть – не наука, а гипотеза. Не более того.

– Конечно, Рим, ты прав, но я никогда и нигде не слышал такого, чтобы медики прибегали к математическим обоснованиям своих научных работ!

– Кому-то ведь надо начинать?

– Верно! – Владимир хлопнул себя по коленям. – А вот вопрос нескромный.

– Задавай!

– Твоя работа, действительно, имеет научный интерес? Или это рутинная кандидатская?

– Нет, это не об интеллекте крыс в условиях средней полосы, и его изменениях под воздействием фаз лунного цикла! Это гораздо важнее.

– Я хотел бы узнать поподробнее! Знаешь, почему?

Рим недоумённо пожал плечами.

– Да потому, что это мой конёк! Моделирование и программирование!

– Ну что ж, если так, я готов объяснить самую суть, – сдался Рим. Он опять извлёк графики, то бишь схемы, и начал вводить нового знакомого в святая святых сокровенной теории, которая, при соответствующей обработке, может и должна превратиться в собственно науку.

Со стороны могло показаться, что два студента-переростка с увлечением занимаются наукой, открывают для себя простые истины. Впрочем, почти так оно и было. Иванов, на удивление Рима, мгновенно ухватил суть работы. Любимову не пришлось прибегать к общераспространённым понятиям для сравнения. Рим в общих чертах разъяснил суть того, что есть, и как он это изменяет. Владимир заинтересовался работой, что-то набросал у себя в записной книжке и заявил:

– В принципе, моделирование возможно. Только чуточку не хватает материала для достоверности.

– У меня ещё будет информация. Сейчас лечится несколько человек. Положительные результаты очень скоро появятся.

– Понимаю, понимаю, но, видишь ли, Рим, в Анализе существует такое понятие… Скажем, вроде эталона.

– Понял, необходим показательно яркий случай, выделяющийся полной безукоризненностью.

– Верно. Суть работы не изменится, только потребуются кое-какие доработки. Поэтому я уже сегодня могу начать занятия над твоей работой.

– А для чего тебе это? – резонно поинтересовался Рим.

– Х-ха! Ты же сам вроде сказал: кандидат, но в будущем доктор, не так ли?

– Так. Значит и для тебя есть какой-то смысл в этой работе?

– А ты как думаешь? Например, я не встречал ещё в мировой практике подобного случая! Сотрудничество точной математики и довольно-таки расплывчатой психики, да и медицины вообще – это же принципиально новый подход в науке! Так что, Рим, мне необходимы все результаты исследований, все цифры: от показателей анализов до количества времени, затраченного на излечение каждого больного. Вот тогда можно будет построить стройную систему. Понимаешь, Рим, ты гениально задумал! Твоё утверждение принципиально не подлежит разрушению: всё станет доказанным и обоснованным.

– Возможно ли?

– В общих чертах я уже вижу перед собой основные положения доказательства.

– А сколько времени это займёт?

– Сколько нужно? Ты уже готов к защите?

– Не совсем. Но не год?

– Нет, не год. В принципе, основные положения и принципы разработаны, остаётся лишь применить их в необычном направлении.

На том и порешили. Владимир дал новому знакомому свою репетиторскую визитку, а Рим набросал несколько рабочих телефонов. Они согласились тревожить друг друга в любое время дня и ночи. С этой целью Любимов сообщил адрес своей общаги.

Лишь когда Владимир собрался уходить, он неожиданно вспомнил о журнале, небрежно сдвинутом на край стола. Он раскрыл ежемесячник на странице содержания. Рим проявил внимание отчасти в силу профессиональной привычки, отчасти из интереса к новому знакомому.

– Чем живёт городская Богема?

– А вот сейчас и узнаем, – Владимир отыскал знакомую фамилию автора.

– Сулимович Л.Д., – прочёл он вслух. – Видишь, он Эл Дэ, а не просто Л.! Вот она, разница между нами! Человек настаивает на указании отчества, не уподобляясь остальным авторам. Заметь: Кулин М., Протасов E., Муртазин А., и так далее. А вот Сулимович полностью: Лев Давидович!

– Знакомый?

– Заслуженный педагог, член-корреспондент! – Владимир язвительно выделил слово «член».

– И что пишет этот член?

– «Униженному учителю от неблагодарной ученицы». Вот это новость! Глянем, в чём суть.

Владимир перелистнул журнал. Статья с длиннющей шапкой, содержащей все звания автора, вещала о проблемах педагогики, затрагивался конфликт отцов и детей, умело перефразированный в дочек-матерей. Далее сообщалась коротенькая история о вражде ученицы с её благодетельницей. Учёная заметила способности ученицы и, не взирая на низкий балл по результатам окончания ВУЗа, оставила таки девушку в аспирантуре. А та, что же? Отплатила, что называется, чёрной неблагодарностью, начала травлю учителя, дошла до суда и измучила свою благодетельницу, довела её чуть ли не до инфаркта! В заключение Сулимович предлагал всей прогрессивной общественности города сплотиться для защиты затравленной учительницы и, впредь, проявлять максимум осторожности при подборе кандидатов для своей научной школы.

Рим бегло ознакомился с содержанием статьи. Судя по фамилиям действующих лиц драмы, он сделал вывод, что это, не иначе, как обычный междусобойчик элитарной части населения города. Ну, пожурят зарвавшуюся ученицу, да на том и дело кончится! Но его заинтересовала реакция Иванова. Казалось бы, какое ему дело до каких-то явно надуманных клановых дрязг? Владимир покраснел и раздражённо захлопнул журнал.

– Рим, мне надо спешить.

– Хорошо, спасибо за помощь!

– Хорошо, спасибо тебе за идею! А то я уже было совсем оброс мохом. Звони! – Владимир в спешке пожал руку молодому врачу и стремглав ринулся из библиотеки.

Рим проводил его взглядом и порадовался, что Иванову не пришло в голову сразу заглянуть в странный журнал со статьёй уважаемого автора с полными инициалами: Л.Д. Из любопытства он перечитал ещё раз статейку, запомнил её суть и принялся собирать свои непонятные умные книги. Его ждал профессор-филолог, а также Сажа в индивидуальной палате.

Тем временем Владимир домчался до дома подруги.

– Представляешь, этот Сулимович Эл Дэ, знаешь его? Так он такое опубликовал! Целый манифест в защиту Карины Львовны! – с порога, безо всяких предисловий, выпалил Иванов.

– Да ты что, Володя! Это же, это же… Война!

– Не стоит драматизировать, пошумят и успокоятся. Просто надо быть начеку.