Читать книгу «Охота на императора» онлайн полностью📖 — Сергея Богачева — MyBook.
image

Глава VII
Бульдог

Ретроспектива. Апрель 1876 г. Лондон.

Уставший после всех перипетий сегодняшнего дня и долгой дороги домой, уже немолодой, поседевший почти полностью за последние пару лет лорд, с видом человека, знающего толк в удовольствиях, расположился в кресле-качалке лицом к камину.

Мажордом, с обеда ожидавший хозяина, к его приезду положил в топку пару буковых поленьев и оставил их неспешно прогорать до вечера. Лорд, хотя и берег себя от простуды и старался держать ноги в сухости, крайне нервно относился к жаре в своем кабинете. Сказывались молодые годы, проведенные в составе экспедиционного корпуса в Индии, где юный Филипп, поражая командование своей храбростью и ненавистью к туземцам, порой граничащей с жестокостью, заслужил свои первые боевые награды за верную службу Британской короне.

– Овертон, дружище, сделайте милость, проверьте, не осталось ли в наших подвалах немного виски? – хозяин родового поместья в одном из тихих пригородов Лондона лукавил, когда задавал мажордому этот вопрос. Для старика Овертона, служившего их семье уже четвертый десяток лет, было бы крайне приятно лишний раз убедиться в своей значимости и полезности хотя бы раз в две недели, когда лорд, оставив все свои дела государственной важности, прибывал из шумного и суетливого Лондона домой, чтобы насладиться покоем и тишиной. А подвалы родового гнезда содержали запасы благородного виски, отборных вин и ароматных коньяков в количестве, способном удовлетворить недельную потребность экипажа броненосца, ударившегося в круглосуточный загул в связи с возвращением в родной порт.

– Сэр… Желаете виски с равнины или тот, что разливают на возвышенности? – слуга, идеально подготовивший поместье к приезду хозяина, и сам облачился во фрак, получая от этого нескрываемое удовольствие.

Прошли те времена, когда к его хозяевам в субботу съезжалась вся окрестная знать, чтобы обменяться последними слухами и новостями, а затем, попивая пунш, позволить себе пару партий в бридж. Теперь новости поступали телеграфом, гости прибывали поездом, даже зеленщик и почтальон, и те пересели на модные велосипеды конструкции Джеймса Старлея.

Мир менялся с непостижимой для сознания старика скоростью, но все это происходило за пределами «Хилсборо Мэдоу», куда Овертон заставлял себя выбираться лишь в случае крайней необходимости – если он сам нуждался в сердечных каплях или опять страдал воспалением глаз любимый бульдог лорда по кличке Оливер.

Не единожды гости имения, доверительно наклонив голову к седым бакенбардам мажордома, шепотом интересовались у старика Овертона: «Скажите, милейший… На условиях анонимности… Соответствуют ли действительности слухи о том, что имя вашего бульдога как-то связано с фигурой Кромвеля?»

– Что вы, право! Во-первых, это собака лорда, а во-вторых, Кромвель здесь совершенно не причём! – мажордом всегда отвечал нарочито громко, чтобы вогнать в краску невоспитанного посетителя. – Хозяин большой поклонник творчества Чарльза Диккенса, полное собрание сочинений которого вы можете заметить в библиотеке на четвертой полке справа. Будучи человеком прогрессивным, познавшим в молодости тонкости восточной мудрости, лорд считает, что имя – это путеводный маяк в судьбе любого божьего создания и надеется, что у его любимца жизнь в итоге сложится так же счастливо, как и у Оливера Твиста…

После такой длинной тирады, как правило, любопытный гость больше в доме не появлялся, а Овертон получал от лорда вознаграждение, равное месячному окладу.

Более всего в жизни хозяин «Хилсборо Мэдоу» не мог терпеть в людях чрезмерного любопытства и беспардонного вмешательства в уклад собственной жизни. Будучи в своем возрасте человеком неженатым и бездетным, Филипп полностью посвятил себя делам Адмиралтейства и службе королеве Виктории. Конкуренции в области любопытства, желании докопаться до чужих секретов и при этом тщательно оградить свои тайны, лорд не терпел на природном уровне.

– Буду признателен, Овертон… Пожалуй, на ваш выбор… – лорд, предпочитавший сигару трубке, не глядя на коробку, рукой достал оттуда кубинскую скрутку и не спеша, соблюдая ритуал, принялся наслаждаться запахом этого произведения искусства.

Спустя несколько минут, в течение которых лорд успел обдумать свои позиции в предстоящей завтра беседе с Первым лордом Адмиралтейства о ближайших планах на закладку броненосных кораблей, Овертон без стука вошел в кабинет, подав на подносе графин с виски, два низких стакана и вазу со льдом.

– По какой причине два стакана? – лорд, отрезав кончик сигары с помощью специальной гильотины, не смог заставить себя отвлечься от процедуры раскуривания сигары.

Дождавшись, когда после третьей затяжки лорд удовлетворенно выпустил тугую струю дыма, Овертон доложил:

– Сэр, к вам посетитель. Я подумал, что, прежде, чем вы распорядитесь гостя выгнать, стоит попробовать его выслушать. Мало ли, как Господь распорядился, и что там теперь у него в голове. Прибыл ваш племянник Генри Харрис… Прикажете впустить?

Камин продолжал размеренно потрескивать, выстреливая редкими, но яркими звездочками искр. Оливер, прикусив язык слегка налево и прищуривая правый больной глаз, от чего напоминал карибского пирата, завидевшего испанский галеон, посапывая, как все бульдоги, проследовал к хозяину и умостился на его ногу. Взгляд белого кобеля, покрытого редкими рыжими пятнами, не предвещал непрошеному визитеру ничего хорошего. Отвисшие нижние веки старого пса, его поседевшие щёки и тяжелое дыхание совершенно не давали повода усомниться в его решимости. Напротив – делали собаку еще более сосредоточенной и осторожной.

– Пожалуй… – лорд пригубил виски, которым Овертон успел наполнить стакан, – проводите его сюда…

– Будет исполнено, сэр… – мажордом, отвернувшись и проследовав к выходу, позволил себе улыбнуться. В имении, кроме хозяина, продолжателей фамилии не осталось, и Генри Харрис, сын покойной старшей сестры лорда, оставался во всей Британии единственным его родственником.

Оливер, недовольно зарычав, повернул морду в сторону двери. Когда та открылась, в кабинет шагнул молодой человек лет двадцати пяти, с необычно загоревшим и обветренным лицом, нетипичным для жителя островов. По таким приметам полиция обычно быстро в случае необходимости находила матросов, либо бывших колонизаторов, прибывших на родину из дальних краев с тропическим климатом.

Пес, ухватив носом воздух, ворвавшийся в помещение вместе с запахом чужака, сначала напрягся и зарычал, а потом, будто следуя неведомой команде, подсказанной памятью детства, сорвался с места и кинулся навстречу гостю, радостно повизгивая.

– А говорят, у собак память короткая… – лорд отпил маленький глоток из стакана, не повернув головы. – Он еще щенком был, когда ты, тоже щенок, колье Генриетты проиграл…

Генри не льстил себе, и не надеялся на душевную встречу с дядюшкой Филиппом. Тот досадный эпизод, когда совсем юного Харриса отрядили в Китай, чтобы не придавать огласке семейный скандал, связанный с пропажей фамильной драгоценности, занозой сидел в душе молодого человека. После смерти матушки Генриетты он вообще не имел ни малейшего представления, с каким лицом появится в родовое имение, хотя, много раз пытался себе вообразить эту, полную противоречивых эмоций сцену.

– Оливер… – Харрис почесал бульдога за ухом, а тот, словно вспомнив о своем почтенном возрасте, передумал падать на спину и подставлять старому знакомому, которого он не видел почти десять лет, свой беззащитный, розовый живот.

– Я вернулся, дядя Филипп… – игры с довольным встречей псом не могли продолжаться вечно. Генри должен был сказать нужные слова единственному своему родственнику, которому в принципе был обязан всем.

– Не скажу, что счастлив, – лорд по-прежнему не повернул голову в сторону племянника. – Боюсь даже представить обстоятельства, которые вынудили тебя на этот отчаянный шаг.

В кабинете воцарилась тишина. Лорд ожидал от племянника каких-то слов, а тот, не понимая, прощен ли, или следует еще каяться, молчал, глядя в пол.

Мудрый Оливер понял, что люди разговаривают о своем, и им нет дела до его искренних эмоций, после чего отправился поближе к камину греть пятнистые бока.

– Я могу рассказать о событиях последних недель своей жизни? Дядя Филипп, поверьте, я бы не посмел явиться просто так, с пустыми руками… Кроме того, обстоятельства…

Лорд, впервые за время их короткого диалога, обернувшись, дал понять, что готов переступить через собственную гордость и выслушать племянника. В конце концов, это его кровь, пусть даже и не совсем родная.

– Виски, – лорд указал взглядом на хрустальный графин.

Генри дрожащей рукой взял за горлышко графин и плеснул в стакан янтарного цвета жидкость, после чего лорд поднял свой в знак примирения. Старик Овертон был прав, когда предложил выслушать племянника. Годы лечат.

Выпив залпом, Генри посчитал возможным присесть на соседнее кресло.

– Я не тешу себя надеждой, Генри, что твоё появление несет для меня что-то хорошее. Ты никогда не заботился ни о семье, ни о том, какое место в этой семье ты занимаешь. Генри… Твоя мать долго не думала, когда имя тебе выбирала. У Генриетты мог появиться только Генри. Она похоронена на нашем кладбище…

– Я виноват перед вами, дядя Филипп. У меня только одна надежда – искупить этот грех.

– Оставь свои сопли для дешевых романистов, – обрезал лорд. – Я присматривал за твоими успехами в Шанхае, и, должен заметить, ты оказался серостью. Я ожидал большего. С другой стороны – спасибо, что не опорочил имя… Не отвлекайся на эмоции. Они вредят рассудку. Что там у тебя, помимо того, что ты без предупреждения уехал из Шанхая?

Последняя фраза убедила Генри, что дядя Филипп, несмотря на все сложности и очень долгую паузу в их общении не спускал с него глаз все это время.

– Я был вынужден спешно оставить Шанхай и первым же английским пароходом отбыть в Лондон.

– Это я уже понял. Чем вызван такой острый приступ ностальгии за родными краями?

С дядей Филиппом всегда было тяжело разговаривать, это Генри помнил с детства.

– Вопрос жизни и смерти.

– Генри… Мне всегда не нравилась твоя манера набивать себе цену. В сути вопроса я сам разберусь. Твоё дело – внятно и быстро рассказать, что произошло.

Оливер, пригревшись возле камина, задремал, и кабинет наполнил размеренный храп любимого бульдога лорда.

– Началось все с того, что железная дорога на Узун, строительство которой доверили контролировать мне, почти вплотную приблизилась к конечному пункту. Нам осталось пройти совсем не много, и мы отставали от графика, что совершенно недопустимо. Для меня это был вопрос чести.

Лорд, расплывшись в саркастичной улыбке и затянувшись между делом сигарой, негромко заметил:

– Чести? Когда и где ты познакомился с этим понятием, Генри?

– Вы, дядя Филипп, можете сейчас колоть меня взглядом, фразами, чем угодно. Сути дела это мало изменит. Я буду в ответ лишь молчать, так как виноват. Я не ударился в бега, я не искал спасения где-нибудь в Индии, хотя я могу себе это позволить. Я приехал к вам. Считайте, что это доклад. Возможно, Адмиралтейству в итоге мой визит окажется полезным.

– Продолжай, – лорд решил прекратить издевки над племянником хотя бы ради того, чтобы разобраться в сути дела.

– У меня был только один шанс не сбиться с графика – пустить дорогу напрямую, через китайское кладбище. Вы знаете, дядюшка, я никогда не ударялся в мистицизм, но, как только паровая машина своим ковшом коснулась забора, начали происходить странности. Сначала упал носом на рычаги механик. Мы подумали, что потерял сознание от жара, исходящего от парового котла, но нет. Бедняга так и не пришел в себя.

– Кровавая пена или так, затих и умер?

– Затих и умер.

– Прекрасно. Это что-то новое, – лорд впервые за все время выказал свою заинтересованность.

– Естественно, так как механизмом управлять было уже некому, то работы пришлось остановить, о чем немедленно мной было доложено в управление. Сменщик отсыпался в сеттльменте в Шанхае, где живут все наши. Каково же было мое удивление, когда я, прибыв домой, застал доктора Трэвора в состоянии сильнейшего волнения. Оказалось, что и второй механик скончался. Симптомы были те же. Внезапная потеря сознания, остановка дыхания, а затем – и сердца.[18]

– Надеюсь, доктор осмотрел тела обоих бедняг и удосужился провести сравнение?

– Абсолютно верно, и это повергло меня в состояние ужаса! Сбоку на шее оба имели след, будто от укуса какого-то насекомого. Маленькая красная точка с еле заметным розовым ореолом.

– А как доктор умудрился не заметить дротик? – лорд продолжал наслаждаться вкусом сигарного дыма в сочетании с изысканным вкусом шотландского виски.

Нисколько не удивившись проницательности дядюшки Филиппа, Генри продолжил:

– Трэвор прибыл по контракту за несколько недель до этого происшествия и, скорее всего, еще не ознакомился с тонкостями местного ремесла наемных убийц. Он нашел один из дротиков, после чего не дожил до утра, неосторожно зацепившись пальцем за острие.

Переложив одну ногу на другую, лорд, не выпуская сигары, заметил:

– Бьюсь об заклад, утром было продолжение…

– Абсолютно верно. Прибыв на место проведения работ, я застал следующую картину: ни одного китайца из числа нанятых рабочих на месте не обнаружилось, а там, где мы вчера оставили паровую машину, можно было наблюдать лишь кучу обгоревшего железа. Представляете, в какую панику я впал?

– Представляю! Конечно, представляю, мой дорогой племянник! Твоё лицо, которое я наблюдал, когда тебя уличили в краже колье покойной Генриетты, я вижу как сейчас. Перепуганный, губы дрожат, из глаз вот-вот прыснут слёзы… Ты хоть прямо там не разрыдался?

Генри, осушив второй стакан, предпочел не отвечать на уколы именитого родственника, а продолжил рассказ:

– В течение дня мне не удалось найти ни одного подрядчика из числа китайцев, и я распорядился выписать штрафников из местного гарнизона. Благо, полковник часто бывал в клубе по пятницам и мы знакомы лично.

– Там ты его в карты обдирал, Генри. А, между прочим, дорогой племянник, у старого вояки не только две юные дочери, требующие ежемесячно новые наряды, но и внебрачный сын. Ты думаешь, мисс Дороти из вашей канцелярии случайно отбыла в Лондон, сославшись на непереносимость азиатского климата? Нет… Она уехала рожать, поверив старому ловеласу, что тот будет ежемесячно слать ей содержание. А полковник просаживал львиную долю своего жалования в карты. Признайся, он же за долги пошел тебе на уступки?

Генри слыхивал о некоторых феноменальных способностях медиумов, способных проникать в сознание слабовольных собеседников и читать их мысли. Но, во-первых, Генри себя не считал слабовольным, а, во-вторых, он сейчас даже в уме не держал мысли о мотивах полковника.

– Я отвык от вашей проницательности, дядя Филипп. Может быть, я зря все это рассказываю, и вы знаете больше моего?

– Нет, нет… Продолжай, Генри. Мне очень интересно было бы услышать твою версию. Сказать честно, я думал, ты появишься на несколько дней раньше. Ты пропустил один пароход.

– Ежедневно я ощущал вашу отеческую заботу, дядя Филипп, – виски придал молодому человеку смелости и развязал язык.

– Не отвлекайся. Каким образом полковник отчитался об исчезновении такого количества арестантов с гарнизонной гауптвахты?

– Я не знаю, это его вопрос. Я ему карточный долг простил…

– А он и не отчитывался, Генри. После того, как ты тем же вечером сел на пароход в Шанхае, кстати, то, что ты выбрал судно под британским флагом, это похвальная предусмотрительность, иначе они тебя в море утопили бы, так вот… После твоего спешного отбытия полковник застрелился. Он не смог пояснить начальству скоропостижное отравление семидесяти солдат и матросов Её Величества, и не где-нибудь, а в поле возле китайского кладбища. Девочки остались сиротами, а мисс Дороти и её новорожденный окончательно потеряли надежду на счастливую и сытую жизнь.

– Но котел с обедом для штрафников прислали из гарнизона… – вяло пытался парировать Генри, понимая, что осведомленность дядюшки Филиппа не оставляет ему ни малейшего шанса сказать неправду.

– А вез этот котёл китаец. Ты тупица, Генри. Продолжай.

– Вечером, когда я уже шел из паба домой, мой взгляд зацепился за свет в моем окне. Прилично выпив, я, конечно, посчитал, что море мне по колено, после чего закатал рукава по локоть и ринулся навстречу злому року.

– Навстречу смерти своей ты ринулся… – лорд не мог отказать себе в удовольствии лишний раз уколоть племянника.

– Поднявшись по деревянной лестнице на второй этаж, я застал следующую картину. В открытом дверном проеме моей комнаты, головой в коридор, лежал русский инженер Алекс Бурдж с пробитой головой. Кровь из глубокой раны сочилась, пульсируя, а значит, он был еще жив, сердце билось. Все, что он мне успел сказать, так это, чтобы я не заходил, внутри вооруженный вор. После этих слов я услышал, что оконные створки хлопнули, движимые сквозняком. Внутри уже никого не было. Алекс скончался у меня на руках.

– Почему и как он оказался в твоей комнате?

– Наши жилища имеют смежную стену. Вполне возможно, он, зная, что я на службе, услышал шум и увидел открытую дверь. Да, точно… Рядом стоял его подсвечник на три свечи. Массивный такой, с ангелочками снизу. Этот свет я и приметил с улицы.

– Удивительно, что он услышал шорох. Обычно такие специалисты не позволяют себе детских проколов. Может быть, они посчитали твою фигуру слишком незначительной и послали практиканта?

– Кто?

– Триада. Если бы ты увидел их главного старика без одежды, скорее всего, удивился бы количеству и качеству рисунков на его теле. Как, кстати, его звали?

Ошарашенный Генри попытался напрячь память, чтобы не ошибиться с ответом, но ничего не смог из себя выдавить.

– Его зовут Ли, – вместо племянника ответил лорд.

– Откуда? Откуда вы, дядя Филипп, могли это узнать? – Харрис говорил уже с искренним восхищением.

Лорд предпочел не посвящать племянника в подробности своей работы и в график получения сводок о необычных происшествиях в колониях и в том числе, Шанхайском сеттльменте.

– Я все-таки не могу понять для себя… Исходя из этой истории, ты о чем приехал меня просить? Чтобы я тебя от триады спас? Или опять составил протекцию на работу в Шанхае?

– Нет, нет… я туда не вернусь. Русский погиб случайно. Убийца решил со мной расправиться и забрался в мои апартаменты. Не могу понять, почему так сложно…

– Это легко объяснимо. Значит, кто-то в триаде решил, что именно этот исполнитель должен убить тебя именно дома. Ему такой приказ отдали. Он должен был доказать свое мастерство.

– Ха! – не сдержался слегка охмелевший Генри. – Он на мне тренировался?

– Нет. Экзамен сдавал. Твой Алекс не только сам погиб, но еще и наемника этого за собой потянул. Скорее всего, неудачливый убийца не вынес позора и покончил с собой каким-нибудь неординарным способом. Так зачем же ты приехал, Генри?

Молодой человек, вернувшись в реальность после шторма мыслей, пронесшихся у него в голове, решил рассказать историю до конца.

– Прежде чем ретироваться, я зашел в комнату этого русского инженера – она была открыта. Меня давно терзало любопытство по поводу его планшета, который он всегда держал при себе.

Неспешно, с налетом театральности, Генри опустил руку во внутренний карман и извлек оттуда толстую связку сложенных в несколько раз бумаг. С торжествующим видом, словно получив от крупье нужную карту, Генри положил сверток перед своим дядей на журнальный столик.

– Что это?

– Посмотрите сами, дядя Филипп. Я не имею морального права давать оценку важности этих документов.

«Как был паршивым актёришкой, так и остался» – подумал лорд, развязывая черную тесьму.

Четверть часа лорд с увеличительным стеклом в правой руке тщательно исследовал все карты, бумаги, отчеты, составленные инженером Буржановским в адрес Министерства путей сообщения Российской империи, добравшись, наконец, до последнего письма.

«Настоящим сообщаем, что маршрут Транссибирской железнодорожной магистрали согласован Его Величеством. Вам предписано прибыть в Санкт-Петербург для составления сметы…»

– Можешь считать, что ты искупил свою вину, Генри… – лорд Клиффорд на этот раз улыбнулся племяннику искренне, после чего погрузился в раздумья, размеренно покачивая загнутым к верху кончиком домашней парчовой туфли.

1
...
...
11