И вот поезд трогается. Обычно первое движение вагона совпадает с ударом яйцом о прикроватный столик. Как демиург, пассажир разрушает это укрытие цыплячьей жизни, и по куполу яйца начинают бежать многочисленные извилистые трещины. Яйцо каучуковое и прыгает, если его выпустить из рук. Да и все целиком состоит из оксюморонов: прочная хрупкость скорлупы, серый белок и синий желток. Загадка для сведения с ума иностранных лингвистов. Затем вынимается курица, дальняя родственница тех самых яиц. А возможно, что и мать. Курица обычно имеет покорный, податливый вид, причем в любом случае – если ее положить хоть на спину, хоть на грудь. На спине она еще более беззащитна, так как не только разводит ноги, но и поднимает вверх крылья, капитулируя перед едоком. Есть в походном сидоре и еще кое-что. Обычно это краковская колбаса, которая в трио с бесполыми, практически пасхальными яйцами и женственной курицей несет грубое мужское начало. Колбасу обычно недоедают, она так и лежит на солнцепеке, потея и источая тягучий жир. Ей очень жарко. Опцией идут длинные водянистые огурцы, которые ломаются пополам с драматичным хрустом.

В поезде пассажир обычно сразу надевает на себя маску. Кто-то становится унылым гадателем на кроссвордах, кто-то – резонером и ворчуном, но большинство – эдакими жизнерадостными, деловитыми идиотами. Мне кажется, проводниц надо раньше отпускать на пенсию, поскольку за время своей работы они сильно разочаровываются в роде человеческом.

Перед сном наступает время эквилибристики, и люди тренируют навыки, которые в повседневной жизни не очень-то нужны. Раскручивать, балансируя, рулеты-матрасы, вдавливать багаж под нижнюю полку, уворачиваться от опускающихся на голову верхних либо балетным разворотом запрыгивать на них. В это момент вагон становится похож на театр теней, развешиваются простыни и за ними шныряют женщины, переодеваясь ко сну.

Посещение туалета – это отдельный квест. Во-первых, надо отстоять в тамбуре минут двадцать-тридцать, дожидаясь оленя, который в клозете беззаботно плещется, фыркает и вообще неизвестно чем занимается. Во-вторых, в туалете все качается и лязгает в два раза сильней.

Самая бессмысленная и отвратительная в мире вещь – осклизлое вагонное мыло, так как непонятно, кто и когда им вообще пользуется. Отвратительней может быть только вагонное мыло с имплантированным туда волосом. Никогда не протиравшееся туалетное зеркало выдает тебе нечесаное, небритое страшилище, основательно помятое в ходе поездки. Есть от чего прийти в ужас.

Всю дорогу уже ставшие за полдня привычными молчуны и зануды выходят на своих станциях, а вместо их заходят какие-то совершенно незнакомые и неприятные люди. Это напрягает.

И вот, наконец, ты приехал. На маленькую, заснеженную станцию с облупленной вывеской. И такой она кажется скучной по сравнению с великим таинством путешествия, что ты прямо сейчас готов взять обратный билет и двинуться назад.

КАК Я ПОПАЛ В САМОЛЕТ, ЗАХВАЧЕННЫЙ ТЕРРОРИСТАМИ, И ПРОСИДЕЛ В НЕМ ШЕСТЬ ЧАСОВ

Представьте себе 1992 год (кто помнит, конечно, и кто помнит его в России). Все подорожало в двадцать раз, народ обалдело бродит по улицам и смотрит на незнакомые доселе вещи в коммерческих ларьках: печенье Ulker, шоколад Toblerone, спирт Royal, загадочные ликеры Baren и Amaretto, сухие соки Yupi и Zuko. Большинство этих товаров стояло скорее как музейные экспонаты, потому что покупать их было не за что – средняя зарплата в Новосибирске была долларов эдак 40. Большинство советских заводов и НИИ в жуткой агонии, народ просиживает там штаны по инерции, не понимая, что делать дальше.

И вот в такой обстановке местечковые энтузиасты начинают снимать полнометражный фильм «Безумный рейс» про воздушных террористов. Конечно, по уровню это была далеко не «Воздушная тюрьма», «Самолет президента» или «Тревожные небеса». Это был малобюджетный набор туповатых гэгов, склеенных кое-как и смонтированных еще хуже. И три главных актера, приглашенных из новосибирских театров – рыжий нелепый Аитов, гиперактивный Выскрибенцев и профессорски солидный Чумичев – похоже, просто не понимали, что они в этом фильме делают.

Если вкратце, сюжет таков. Упомянутая троица летит на одном ряду из Сибирска в Волгород, в результате недоразумения их принимают за террористов, которые хотят угнать самолет в Турцию (как актуально зазвучало через 25 лет, ага!), ну, и вокруг этого крутится вся фабула. То пилоты уже строят планы, чего они накупят в Анкаре, то пассажир мечтает о собственном гареме, то команда новобранцев, летящая этим же самолетом, вместо того, чтоб обезвредить преступников, пожимает им руки и обещает помочь.

И вот я читаю в «Вечернем Новосибирске» объявление о том, что требуются актеры в массовку. Я в то время практически как раз дописал свой диплом и перед защитой было заниматься особенно нечем. И потом, звездные гонорары манили меня. У меня, видите ли, было совершенно искаженное представление о кинореальности. А так как жил я в основном на стипендию (ну и что-то платили на заводе, где я проходил практику), все время ужасно хотелось есть. Человеку свойственно в голодном состоянии совершать глупости. Вот я и позвонил насчет набора.

Крайне любезным голосом меня пригласили подойти в центр города к кинотеатру «Победа», где всех статистов и миманс будет ожидать комфортабельный автобус для доставки в аэропорт Толмачево.

И, действительно, он там ожидал. Буквально через час мы уже были на летном поле, где угрюмо стоял списанный Ту-154. По-моему, у него не было даже крыльев и хвоста. Кстати, забыл сказать, что установилась жара градусов 30—35. Поэтому внутри салона было только лишь чуть легче, чем в аду.

Режиссер был бородат, кудлат, очкат (или очков?) и преувеличенно оптимистичен. В наши дни из него бы получился заправский вейпер и веган на самокате.