Топкин портрет

Как-то на одной выставке я увидел любопытную скульптуру. Это была голова собаки, вырезанная из дерева, – очень забавная и совсем как живая. Большие висячие уши, морда, покрытая густой шерстью, маленькие, чуть с хитринкой глаза, кончик языка, смешно вывалившийся из полуоткрывшейся пасти.

Под этой скульптурой я прочёл название: «Топка».

Я с интересом рассматривал голову собаки и вдруг заметил, что морда её кем-то покусана. На дереве были следы зубов, а конец уха, видимо, подклеен.

«Занятно! – подумал я. – Кто же мог покусать деревянную собаку?»

Может быть, я и не вспомнил бы об этом, если бы не случайная встреча.

Шёл я недавно по улице и встретил человека с собакой, которая показалась мне знакомой.

– Простите, это же у вас Топка? – спросил я.

– Топка, Топка, – ответил незнакомец. – Наверное, вы портрет её видели на выставке?

И верно, Топка была очень похожа на своё деревянное изображение.

Даже то, что у неё были короткие ноги и лохматый маленький хвост, меня не удивило. Именно такой я и представлял себе Топку.

Я сказал об этом хозяину Топки и, видимо, обрадовал его.

– Мне это приятно слышать. Кажется, работа удалась, – сказал он и тут же весело добавил: – А вот Топка по-своему мои труды оценила…

– То есть как – по-своему? – не понял я.

– Да вот как. Когда сделал скульптуру, отошёл я в сторону, чтобы на неё взглянуть. А Топка, негодница, цап в зубы свой же портрет и давай с ним по мастерской носиться. Рычит, лает, никак отдавать не хочет. Весь искусала, конец левого уха оторвала. Пришлось потом всё подправлять, подклеивать…

Пока мы разговаривали, Топка смотрела на нас одним прищуренным глазом.

Вид у неё был довольно смущённый, словно она хотела сказать: «Очень глупо вышло – сама себя покусала».

Зачем белке хвост

Шли два первоклассника из школы. Дорога – самая короткая – через лес и речку Вертушинку. Хотя погода и пасмурная, а так быстрее. По шоссе идти – лишний километр. Зачем же терять время? Время дорого!

В лесу поймали первоклассники белку. Их много сейчас в наших лесах. Как поймали, не знаю. Но поймали. Белка красивая. Бурая или красная – трудно сказать, но она казалась красной. И только у подбородка – белый треугольник. А хвост – пушистый и даже лохматый – чуть не больше самой белки. Глаза – бусинки.

Заспорили первоклассники, кто первым белку поймал, а пока спорили, мучили её в руках, как могли. Белка терпела, терпела да и укусила одного из первоклассников – того, который не сам белку поймал, а доказывал, что сам. И удрала. Сначала по земле, а потом по ели и куда-то вверх.

Заревел первоклассник.

Тут и я подошёл:

– Чего ревёшь?

– А он… А она…

Второй первоклассник при мне тоже уже готов был зареветь:

– Это он… А она… Я… Но он…

Погода стала хмуриться. Накрапывал дождь.

– Вы в Глухово? – спросил я ребят.

– Ага, – ответил один из них.

– Пошли, а то дождь разойдётся…

Первоклассники шли рядом со мной и молчали. И я молчал.

Наконец спросил:

– А зачем белке хвост?

– Как? Как зачем? – очень удивились оба.

– Ну вот вы держали только что белку, видели, какой у неё большой хвост, а зачем он ей?

– Для красоты, – неуверенно сказал один первоклассник.

– Для того, чтоб с дерева на дерево летать, – сказал второй, тот самый, которого белка укусила.

– Верно!.. – кивнул я. – А ещё?

Ничего мне не могли ответить первоклассники.

Прошло два или три дня, когда меня позвали:

– Вас тут какие-то ребятишки ищут!

Я вышел на улицу. Смотрю – мои знакомые первоклассники.

– Дядь, пошли с нами, – сказал один.

– Мы вам что-то покажем, – добавил другой.

– А дождь? – спросил я.

Дождь моросил вовсю.

– Нам как раз дождь и нужен. А без дождя что? – сказали ребята.

Мы пошли в лес. По тропинке, как раз до того места, где первоклассники белку поймали.

– Смотрите! Смотрите! Туда смотрите! – наперебой шептали ребята, останавливая друг друга. – Да тише ты! А ты тоже тише! А то спугнём.

На ветке ели сидела белка. Хлестал дождик, но белка прикрылась хвостом, и ей, кажется, не было страшно.

– Наша, – прошептал один первоклассник.

– Вот бы ей гнездо сделать, а то так плохо, – тихо сказал другой. – Она, конечно, и зимой может так хвостом прикрываться.

– Теперь мы знаем, зачем белке хвост, – сказал первый. – Вы тогда спрашивали, а мы не знали.

– Вот видите, – ответил я, – и для красоты, и для того, чтобы летать с дерева на дерево, и для тепла нужен белке хвост-зонтик и хвост-шубка…

Благородные яки

Было это в декабре в Монголии. В декабре в Монголии ясно и очень холодно. Небо голубое, без единого облачка, а мороз за тридцать – только без ветра.

Мы возвращались из далёкого путешествия по скотоводческим фермам.

Нас трое – шофёр, старенькая «Волга» и я.

Друзья задержали нас. Стало уже темнеть. Звёзды выступили на посиневшем небе. Мы торопились. До селения – районного центра – добрых двести километров.

Дорога хорошая. По припудренному снежком песку, прихваченная морозом, она не хуже асфальта. Песок, снежок и сопки. То подъём, то спуск. То опять подъём и опять спуск.

Пятьдесят… сто… сто пятьдесят километров, прыгая и трясясь, проехали благополучно.

Но вот машина стала, и мотор её заглох.

Кругом степь, сопки и звёздное небо над головой. Месяц – в стороне.

Шофёр сбросил меховые рукавицы и открыл дверцу.

Лютый морозный воздух обдал нас.

– Сейчас посмотрю… Заело что-то…

Монголы хорошо говорят по-русски.

Он открыл капот машины и долго возился в моторе, и дул на руки, и вновь возился.

Я вышел из машины.

Шофёр почти окостеневшими от мороза руками продолжал копаться в моторе, наконец сказал:

– Пошли назад, погреемся! Холодно!

Мы нырнули в кабину, совсем уже остывшую.

– А до селения далеко? – спросил я.

– Не очень, – сказал шофёр. – Пятьдесят или чуть больше километров, а если по сопкам, то покороче можно… Тридцать будет. Сейчас согрею руки, опять попробую. Заведётся!

И он пробовал. И не раз. Согревался. Снова пробовал.

Неожиданно впереди засветили фары. Машина! Явно машина!

Машина – а это был грузовик, я уже заметил, – шла по соседней проторённой по степи и сопкам дороге.

Наш шофёр бросился куда-то вниз, под откос, и, скатившись по снежному склону сопки, остановил грузовик. Они – два шофёра – о чём-то говорили. Потом шофёр грузовика, не выключая мотора, направился вместе с нашим шофёром к нашей старенькой «Волге». Путь был тяжёл – подняться на сопку, по которой идёт наша дорога.

Они подошли. Шофёр грузовика поковырялся в моторе. О чём-то поговорил с нашим шофёром. И ушёл…

Наш шофёр проводил его.

Вернулся и сказал:

– На большой машине ездит, а хорошим людям помогать не хочет…

В старенькой «Волге» мы замерзали.

Всё отлично было вокруг нас. И небо со всеми известными и неизвестными звёздами, и месяц, который ярко светил где-то в стороне от нас, – страшно равнодушный.

А что же мы?

Ещё час прошёл и второй.

Но вот на дороге появились в свете фар нашей неуправляемой машины два странных существа – огромные, чёрные, горбатые, с рогами, с шерстью, висящей от хвоста до головы и спускающейся на землю.

Ночью в свете фар трудно было понять, что к чему, но важно было, что кто-то появился на нашей дороге.

То были яки. Два быка и хозяин с ними. Значит, мы уже не одни.

Шофёр о чём-то говорил с хозяином.

Затем всё было как в сказке.

Двух заиндевелых чёрных яков с белыми пятнами на лбах прикрепили верёвками к нашей машине. Хозяин яков, тоже заиндевелый, что-то сказав нам, повёл их в обратную сторону. Повёл вместе с «Волгой». Огромные, чёрные, лохматые яки весьма бодро тащили нашу старенькую «Волгу».

Всё равно было холодно. И может, холоднее, чем было раньше. Ноги сводило от мороза. Руки коченели.

Но впереди спокойно шли два горбатых яка и их хозяин. В свете фар, покрытые инеем.

Через час или чуть раньше хозяин яков сел к нам в машину:

– Согреюсь чуть… А они дорогу знают!

В третьем часу ночи мы вернулись в районный центр.

Старенькую «Волгу» бросили у гостиницы. Хозяина яков устроили вместе с нами на ночлег.

– А мне утром даже лучше идти в аймак, – сказал он.

– А как же ваши яки?

– Они холод любят, а поесть им надо дать, – сказал хозяин яков. – Я ведь член кооператива, по-вашему – колхозник. Веду к себе домой этих яков…

Мы кормили яков, которые стояли у гостиницы, всем, что могли раздобыть. Сеном и хлебом, а я даже сахаром.

Яки принимали всё. Только тут я заметил, что в ноздри их вставлены большие металлические кольца.

Яки лизали мне пальцы и в лицо тыкали своими мордами – пытались лизать.

– Они добряки, если с ними по-доброму, – сказал мне хозяин яков.

Мы спали с ним в одной комнате.

– Тепло, хорошо, – сказал мне мой сосед по комнате.

Я вспомнил шофёра грузовика, который не помог нам в степи. И вспомнил яков. И их хозяина.

Хорошо вспомнить о добром.

Кто как радио слушает

Весной попал я на Камчатку – в дальний Коря'к-ский округ, в село Ачайваям. Весна и тут чувствовалась, но снега лежали на три, если не больше, метра, а то и пурга задувала.

Тут совхоз, тут разводят оленей. Но олени пасутся, конечно, не в самом селе, а за сотни километров – в тундре.

Мы полетели туда на вертолёте Ми-4, в верховья реки Апуки. Там я и остался.

– Правильно, – сказал мне бригадир Василий Иванович Кияв, когда улетел вертолёт. – Однако, у нас поживёшь. Посмотришь, что и как. А моя юрта – твоя юрта.

Я отнёс свои вещи в юрту.

– Ну вот и хорошо, – сказал мне Василий Иванович. – Однако, не пожалеешь!

Он вышел со мной из юрты, захватив вместе с хлыстом радиоприёмник «Спидолу».

Я не успел удивиться, как из соседней юрты вышел его друг, Николай Егорович Илькани, – тоже со «Спидолой».

Конец ознакомительного фрагмента.