Внушительная по размерам, но очень изящная президентская яхта «Мэйфлауэр» неторопливо шла по Хэмптонскому рейду. Лёгкий вечерний бриз, мягкие лучи клонившегося к закату солнца, негромкий плеск волн и парящие за кормой чайки… Идиллическая обстановка морской прогулки как нельзя лучше подходила для серьёзного разговора, ибо позволяла отвлечься от будничной суеты и настроиться на обсуждение глобальных проблем.
В просторном салоне судна собрался весь цвет американского истеблишмента – компания едва ли не самых влиятельных VIP – персон мира. Всего семь человек, но зато каких! В кожаных креслах за овальным столом расположились: 28-й президент Северо-Американских Соединённых Штатов Вудро Вильсон, его советник Эдуард Хаус по прозвищу Полковник, директор Бюро расследований (так тогда именовалось ФБР) Александер Биласки, новоиспечённый государственный секретарь Роберт Лансинг, банкиры Джекки Морган-младший, Джордж Бойкер и престарелый, но по-прежнему бодрый и остающийся самым богатым человеком в мире миллиардер Джон Дэвисон Рокфеллер. Можно безо всяких сомнений утверждать, что в руках этой семёрки находились все рычаги управления самой могущественной державой мира.
Поговорив о погоде и разного рода пустяках, Вудро Вильсон перешёл к делу:
– Европа находится на грани войны. И наша задача – найти способ эту войну предотвратить или хотя бы на некоторое время отложить.
– А какое нам дело до старушки Европы? Хотят воевать, пусть повоюют. Или вы тоже хотите получить Нобелевскую премию мира? – спросил Рокфеллер с плохо скрываемой иронией в голосе. Говоря про Нобелевскую премию, он весьма бестактно намекал Вильсону на его предшественника – 26-го президента Теодора Рузвельта, ставшего обладателем этой престижной международной награды. Почтенный возраст и миллиардное состояние позволяли Рокфеллеру говорить бестактности даже президентам.
Но вудрый Мудро… то есть мудрый Вудро пропустил колкость мимо ушей и с достоинством продолжал:
– Исход общеевропейской войны, случись она в ближайшем времени, легко предсказуем. Поражение Антанты неизбежно, и оно породит нового титана, тягаться с которым будет сложно даже нашей великой стране.
– Титана-тирана, – уточнил глава спецслужб и разведки Биласки.
– Позвольте, но почему вы называете поражение Антанты неизбежным? – спросил госсекретарь Лансинг. – Ведь мы уже поставили Англии и Франции оружия почти на полмиллиарда долларов! По имеющимся данным, французы, формально не объявив мобилизацию, уже довели численность своей армии до трёх миллионов человек. При высадке на материке британских войск и экономической поддержке с нашей стороны война может принять затяжной позиционный характер. А для нас это – лучший вариант: пусть оба воюющих блока изматывают свою экономику и берут займы, становясь всё более зависимыми от кредиторов.
– А вы знаете, каким образом увеличиваются армии Антанты? В первую очередь за счёт сенегальских рекрутов и прочих туземцев из Африки и Индии. Неужели вы и впрямь думаете, что они смогут сдержать наступление кадровых германских частей, да ещё поддержанных русскими казаками? – насмешливо произнёс президент. – Увы, господа: немцы уже через две-три недели после объявления войны будут маршировать по Парижу! И неважно, сумеет ли хвалёный Королевский флот отразить вторжение на острова Туманного Альбиона или нет. Британскую империю можно не принимать в расчёт: её величие осталось в прошлом. Наш соперник – Германия! Вот несколько красноречивых цифр: в 1913 году выплавка стали в нашей стране составила 31,3 миллиона тонн, в Англии – 7,7 миллиона, а в Германии – 17,3. Эти чёртовы швабы создали мощнейшую экономику внутри собственной страны, не имея ни богатых колоний, ни работающих на плантациях негров. Нетрудно предсказать, что при сохранении союза с Россией и захвате колоний у побеждённых европейских держав Германия за несколько лет может превратиться в нашего сильнейшего конкурента. Мы этого допустить не должны.
– Но в таком случае предотвращение войны ничего не даст: немецкая экономика, подпитываемая российскими ресурсами и не обременённая расходами военного времени, будет расти ещё быстрее! – резонно заметил Морган-младший.
– Да, вы правы, – согласился президент. – Вот мы и подошли к самому главному: война в Европе нам выгодна, но только если это будет затяжная, пожирающая ресурсы и капиталы мясорубка, а не стремительный блицкриг. О том, как можно достичь этой цели, скажет мой советник.
Полковник Хаус откашлялся и начал издалека:
– Обстановка в Европе вызывает опасения, но нельзя игнорировать и ситуацию в Азии. В этом регионе мы явно недооцениваем грозящие нам риски. Я имею в виду Японию. Если эта страна присоединится к Тройственному союзу, это будет иметь катастрофические последствия не только для Антанты, но и для нас.
– По-моему, вы преувеличиваете! – перебил Полковника Рокфеллер. – Япония никогда не объединится с Россией. К тому же у неё военный союз с Англией…
– Военные союзы бывают непостоянны, как ветреные девицы, – вставил слово президент. – Вспомним, к примеру, эпоху наполеоновских войн: вчера – противники, сегодня – союзники, завтра – снова противники…
Ну, в вопросах истории с Вудро Вильсоном спорить было трудно: он возглавлял Американскую историческую ассоциацию и был единственным президентом США, имевшим докторскую учёную степень. Но, несмотря на имидж интеллектуала, симпатией со стороны американцев он не пользовался – возможно потому, что нация хорошо помнила своего любимца и его предшественника – темпераментного Тедди Рузвельта. Которому Вудро, увы, проигрывал по всем статьям.
– После того как Япония предъявила Китаю ультиматум – печально известное «21 требование» – отношения между Токио и странами Антанты заметно охладели. Ваш предшественник Брайан, – Эдуард Хаус кивнул госсекретарю Лансингу, – испортив отношения с премьером Окумой, тоже сыграл на руку тем, кто стремится выбить Японию из рядов наших потенциальных союзников. Но как мне кажется, ещё не поздно изменить ситуацию. Нам следует пожертвовать Китаем – тем более, что тамошний тиран и самозваный император Юань Шикай у цивилизованного мира не вызывает никаких симпатий. Подарить самураям истерзанную беспорядками «Поднебесную империю» – это куда меньшее зло, чем увидеть Японию в стане наших заклятых врагов.
Присутствующие задумались. В американском обществе росли антияпонские настроения, и пойти сейчас на уступки Токио означало стать объектом ожесточённой критики со стороны политических оппонентов. Этого не больно-то хотелось.
– В японском правительстве сейчас есть два лагеря, условно назовём их партией войны и партией мира, – продолжал тем временем Полковник. – Партия войны сильнее, но в ней нет единства. Часть японских политиков по-прежнему видит своим главным врагом Россию и желает развить успех прежней войны. Эта группа считает, что в 1905 году Япония как страна-победительница получила слишком мало, и она призывает к захвату всей Маньчжурии и оставшейся половины Сахалина. А отдельные ястребы даже требуют присоединить к империи Уссурийский край и Камчатку. Но в партии войны есть и их антагонисты – сторонники продвижения колониальной политики на юг: в центральный и южный Китай, в Аннам, Бруней и Голландскую Индию. У них мощные аргументы: мол, зачем нам тайга, снега и морозы? Стране нужны нефть, цветные металлы, каучук, рис – а это можно получить, лишь выбрав южное направление экспансии. Вы понимаете, что будет, если данная группа японских политиков получит власть? Союз с Россией и Германией против Антанты – их самый логичный шаг. А это радикально меняет баланс сил – и в Европе, и в Азии.
– Так что же вы всё-таки советуете делать?
– Необходимо разыграть японскую карту в наших интересах. Надо столкнуть Японию с Россией. Нам просто необходима новая война этих государств! Тогда русские ресурсы будут оттянуты на Дальний Восток. А при единственной железнодорожной магистрали переброска войск, продовольствия и боеприпасов растянется на месяцы и даже годы… Две воюющие армии надолго увязнут в Маньчжурии. Фактически Россия будет исключена из европейского пасьянса, и тогда можно подтолкнуть к войне и Германию. К тому времени завершится модернизация армий Антанты, и будет достигнут военный паритет. В этом случае затяжная война на самоуничтожение станет вполне вероятной.
– Итак, Дальний Восток – вот приоритет нашей геополитики! – подытожил Вудро Вильсон. – Надо приласкать Японию и пообещать ей всяческую помощь. Разумеется, на столь важное дело придётся немного раскошелиться. Вы меня слышите, господа банкиры?
Эскадренный миноносец «Дерзкий» вошёл в Севастопольскую бухту и малым ходом направился к бочке № 3, указывая дорогу следовавшему ему в кильватер линкору «Императрица Екатерина Великая». Новейший дредноут прибыл из Николаева и в Севастополе оказался впервые. Отсалютовав флагманской «Императрице Марии», он стал рядом с ней на бочку. С берега кричали и махали руками: могучий дредноут – «сверхсилище», как его обозвали местные журналисты – привлекал всеобщее внимание.
– Ура! Теперь у нас с турками – как минимум паритет, – сказал своей спутнице стоявший на Графской пристани щёголь-лейтенант. – В прошлом году англичане построили для султана два дредноута. Вот и у нас теперь два!
– Неужели до этого дня мы были слабее турок? – удивилась юная барышня.
– Ну, не слабее, конечно. Турок мы били всегда, независимо от соотношения сил. Мы побеждали не числом, а уменьем. Теперь же, когда на нашей стороне и то, и другое, мы будет не просто побеждать, мы будем громить противника в пух и прах!
Мимо Графской пристани прошёл «Дерзкий». Все заворожено смотрели на его стремительный силуэт с высоким полубаком, тремя наклонными трубами и внушающими уважение длинноствольными пушками. Резко положив руль, эсминец развернулся и эффектно пришвартовался кормой к Минной стенке. Из третьей трубы взмыла вверх прощальная шапка чёрного дыма. Поход завершён.
– Какой красивый корабль, – раздался чей-то женский голос.
Ах, какие были времена! Тогда дамы знали толк в красоте, даже если это эскадренный миноносец, а не букет хризантем или сумочка от Louis Vuitton…
Севастополь был взбудоражен: все только и говорили, что о дерзком ограблении ювелирного магазина братьев Шпигельглуз. Преступление было совершено с неимоверной наглостью: группа налётчиков – то ли четыре, то ли пять человек – среди бела дня ворвалась в магазин, расположенный на оживлённой улице в самом центре города. Охранник магазина был застрелен, остальные сотрудники, напуганные до смерти, выполнили все требования нападавших безоговорочно. Содержимое прилавков и сейфов быстро перекочевало в большие рюкзаки и сумки, после чего банда скрылась на фаэтоне, запряжённом парой гнедых.
Главаря налётчиков быстро опознали, поскольку он даже не скрывал лица и орудовал без маски. Вероятно, он считал, что ему терять уже нечего. И теперь весь город был обклеен листовками с его портретом. За поимку бандита обещали премию в 500 рублей. Казанцев и Мунивердич узнали его сразу – это был тот самый мордоворот-заика, с которым они схлестнулись в ресторане гостиницы «Кист». Из подписи на листовке следовало, что лысый негодяй по фамилии Котовский – неоднократно судимый рецидивист, опаснейший бессарабский разбойник и душегуб, недавно бежавший из кишинёвской тюрьмы.
«Выходит, мы отделались малой кровью, – подумал Казанцев. – Сделай я тогда ещё пару шагов с кортиком в руке, и этот убивец пристрелил бы нас обоих не задумываясь… Нет, героически сложить голову в ресторане от бандитской пули – это совсем не та смерть, какую я готов принять».
– А что за прелестная незнакомка была с тобой вчера вечером? – спросил Мунивердич. – Я тебя раньше с ней не видел.
– О, это из отдыхающих… Курсистка из Петербурга, приехала с мамашей на море. Мила, но порезвиться в постели с ней не получится – слишком скромна и неопытна. К тому маменька у неё, судя по всему, – сущий цербер! Держит дочку на коротком поводке. Если желаешь, могу тебя с ней познакомить. Готов, так сказать, передать барышню в добрые руки. Для светских бесед и стихов на закате она очень хороша. Но для более приземлённых целей абсолютно бесперспективна…
– Экий же ты, Коза, циник!
– Конечно! – усмехнулся Казанцев. – Не знаю, как там у вас, летунов, но настоящий моряк просто обязан быть циником. В море – дома, на берегу – в гостях. Так что терять время на сантименты некогда. Раз, два – и в койку!
Ведя беседу, друзья-мичмана прогуливались по Корниловской набережной. Солнечный день был наполнен сочными летними красками: по ярко-синей, шероховатой от мелкой ряби Артиллерийской бухте взад-вперёд ходили яхты; белые треугольники их парусов сходились, расходились, наслаивались друг на друга… Этой умиротворяющей картиной можно было любоваться часами – казалось, она не надоест глазам никогда. Чуден Крым при тихой погоде!
– Нет, в самом деле: давай представлю тебя этому прелестному созданию! Зовут её Настей. Кажется, она собирается гостить в Севастополе до конца августа – у тебя будет достаточно времени насладиться её обществом. А я себе лучше подыщу дамочку попышнее и попорочнее! – Казанова аж причмокнул губами от предвкушения.
– Ха! ПОПЫшнее и ПОПАрочнее! – передразнил его Мунивердич и широко развёл руки, словно рыбак, хвастающий уловом. – Знаю я твои извращённые вкусы!
Казанцев выполнил своё обещание. Через два дня они встретились у лестницы, ведущей на Мичманский бульвар. Мунивердич только что вернулся от стоматолога и теперь сверкал золотым зубом. Казанцев представил ему симпатичную девушку в светлых кудряшках и пышном летнем платье из белой кисеи. Настоящая кисейная барышня.
– Это Настя. А это – наш герой Гремислав.
– Гремислав? Какое интересное имя!
– И оно совсем не случайно! Слава об этом человеке будет греметь по всей России. Смотрите: блестящий офицер, отважный авиатор, прекрасный спортсмен и просто красавец! Покоритель неба, каждый день взирающий на нас с высоты птичьего полёта!
От такого потока комплиментов Мунивердич засмущался:
– Ну, ты у нас красноречив, прямо как Цеппелин… То есть как Цицерон, миль пардон!
Над стихотворной оговоркой лётчика все дружно посмеялись. Никто ещё не знал, что это была оговорка «по Фрейду».
Решили зайти в кафе «Варшавская кондитерская», заказали кофе-глиссе с мороженым. Поболтав о пустяках, Казанцев вдруг заявил, что ему скоро заступать на вахту и надо спешить на корабль. Он откланялся и ушёл, и Гремислав, оставшись с Настей вдвоём, предложил:
О проекте
О подписке