Работа закипела. Корешки сразу сносили в одно место. Потом разберут и распихают в те несколько мешков, что нашлось у Любомысла. Чего только не было у запасливого старика в чересседельных сумах! Нашлись даже туго скатанные дерюжные мешки. Еще час назад старый мореход вряд ли смог бы внятно ответить – зачем он их возит. Сказывалась привычка – а вдруг пригодятся? И вот пригодились…
– Хоть огород разводи! – улыбался Борко, посильно справляясь с необычной работой. Парню со сломанной рукой приходилось нелегко.
– Огород не огород, – весело откликнулся Любомысл, – но теперь уже не все так уж и плохо. Выживем! И если что, то завсегда на это место можно вернуться и корешков нарыть.
– Ну что? Пожалуй, довольно… – Милован вытер взмокший от непривычной работы лоб. Надо на разживу оставить. Нарыли прилично. Все равно с собой много не утащим. Верно?
– Верно, верно, – пропыхтел Любомысл и, кряхтя разогнулся. Добывать корни ножом, а не удобным заступом – сложно.
Сначала перевезли к скале нежданный припас. Потом вернулись за хворостом. Можно начинать обустраиваться.
Милован вытер покрытый разводами пепла лоб и разогнулся. Парень развел костер.
– Ну, вот и все. Только дровишки подбрасывайте! Пойду коней стреножу. А ты, Любомысл, думай как трапезу готовить будем. Варить? Это камни в костре греть, да в ведерко бросать. Котелков у нас нет. Долга. А если…
– А зачем варить? – не дослушал старик. – Сам же сказал, что эти корни печь можно. Вот и попробуем, испечем их. Как есть – нечищеными. Просто и быстро. Только подождать надо, пока зола наберется. Иначе сгорят. Можно и прожарить. Веточки кусочками унизать и над костром держать. Только и смотри, чтоб в огонь не свалились. Эти корешки по любому хороши. Хоть так, хоть эдак.
– А как они называются? – спросил Добромил.
Княжич уже расседлал Дичко и стреножил его. Пусть пасется. Ему сегодня досталось, бедному.
Старик задумался. Точного названия этих корней на ум не шло. Кажется, в море их называли чудным словом бата. Да, так…
– Бата, княжич. Бата…
Вскоре вдалеке показался Прозор. Дружинник ехал не спеша. Видимо, охота удалась. Венды разглядели, что его гнедой увешан серыми тушками.
Подъехав к костру, предводитель удовлетворенно хмыкнул – увидел заготовленный валежник. Хватит надолго. Горка очищенных от земли корней ему тоже пришлась по нраву. На первое время хоть какая–никакая, но еда. С голоду не умрут.
– И я кое-что добыл.
Прозор соскочил с коня и отвязал от седла добычу. Пять тушек необычных зверьков, чем-то неуловимо схожих с обыкновенными зайцами. Длинные задние лапы, пушистый коротенький хвостик. Только вот уши и передние лапы у местных зайцев необычно коротки. И шерсть не серая, а светло-бурая, чем-то схожая с полинявшей пожухлой осенней травой.
Милован осторожно поднял одного зверька за задние лапки. Подивился.
– Это что ж за зверь такой? Вроде, с зайцем схож. Только вот уши да окрас иной. И передние лапы короткие. Как он вообще на таких скачет? Странный зверь.
– Они на задних скачут, – улыбнулся Прозор. – Быстро. Увидишь – развеселишься. Я к рощице подъехал и тут же их приметил. Траву щипали. Меня увидели – порскнули. Не знаю, отчего испугались. Видимо тут кто-то есть, раз зверье пуганое. Хотя, кто знает? По траве на четырех лапах ходили, а поскакали на задних. Прыжки длинные, медленные. Но бегом не догонишь. Только на лошади или стрелой. Испросил у них дозволения, извинился, что жизнь забираю, и взял. Пусть народятся снова. Нам хватит, а завтра еще добудем. Законы леса везде надо блюсти. Свежуйте. На вертеле пропечем. Зайцы – они везде зайцы. Эти кору глодали и травку пожевывали.
– Эх… – простонал Борко. – Пирогов бы с зайчатиной.
– И я б отведал! – облизнулся Милован. – Нет ничего слаще пирога с зайчиком, что сутки в сенях пролежал и дух заимел!
– Ладно, парни! – улыбнулся Прозор. – Будут вам пироги с сутошными зайцами. Когда все закончится и выберемся отсюда, – нарочно для вас зверьков набью. Да и сам пирогов должных отведаю. Пир закатим.
– Что еще видел? – спросил Любомысл. – Опасности не учуял.
Прозор на миг помрачнел. Что сказать? Вроде бы нет, но…
– Не нравится мне эта земля, други. Что-то в ней непонятное. Нашему духу чуждое. Все время тревога у меня на душе. А я ведь мало чего боюсь, сами ведаете. Вот и думаю: отчего эта тревога? Серьезное что-то или просто так – дурь мне мнится? Ну да ладно, не будем этим озадачиваться. И так хлопот полно, без моих тревог. Надо еду сотворить. За трапезой и обсудим, как дальше жить.
Тем временем Милован ловко освежевал местных зайцев и нанизал их на длинный прут. Добромил вырубил высокие рогулины и воткнул их по бокам костра. Вскоре ноздри вендских дружинников взбудоражил запах жареного мяса.
Стемнело быстро. В родном лесу такая темень настает только глубокой осенью. Тогда день неуловимо, минуя вечер, обращается в ночь. Задул легкий ветерок. Вдали наконец-то зашумела листва до того безмолвных деревьев.
Из наплечных сум венды достали нехитрую посуду. Деревянные широкие плошки, вместительные чарки.
Из своей баклаги Прозор налил каждому крепкого хмельного напитка. Баклажку положил рядом. Кто захочет – потом выпьет. Но сейчас хмельное было налито для другого.
Прозор плеснул на землю хлебной водки – принес жертву духу этих мест, потом поднял чару и выплеснул остаток в костер.
– Пусть светлые боги помогут нам!
– Пусть! – вторили венды. Каждый последовал примеру Прозора и увлажнил крепкой водкой чужую землю.
Остатки вылили в костер. Бог Огня греет их в этой незнакомой земле. Он дает им тепло и пищу.
После этого наполнили чары колодезной водой и приступили к трапезе.
Зайцы оказались на вкус такими же, как и в родном лесу. А запеченные в золе корни были не только вкусны, но и неожиданно сытны. Ничем не хуже мяса.
К ночи решили одеться теплей. Вдруг холод одолеет? Венды накинули на себя плотные суконные рубахи, что обычно надевали под кольчуги и дружинные плащи. Брони решили пока не вздевать. Вечер тих, опасности вроде бы нет. От зверей и так отобьются. Да они и не подойдут к костру. Дикие звери огня боятся. Это только лошадям и кошкам он привычен.
Враги? Какие тут враги и есть ли они, то неведомо. От нежити никакая кольчуга не защитит. Лучше серебро. А оно у каждого под рукой есть. Только выхвати.
Дружинники развалились вокруг костра. Сытость располагала к уюту и лени. Около скалы нашлась заросшая мхом полянка, и сейчас каждый из вендов соорудил себе по мягкому ложу. Делать что-либо не хотелось. Даже шевелиться лень.
Невдалеке паслись стреноженные кони. Далеко от костра умные животные не отходили. Наверно, как и люди, ощущали себя в этом мире всего лишь нежданными гостями.
Туман от костра просматривался замечательно. Несмотря на то, что стемнело, и на чужом небе засверкали первые звезды, он светился странным синеватым светом, будто в нем горел небольшой огонь.
– Надо за ним смотреть, – сказал Прозор. – Вдруг меняться начнет? А может, и проход откроется? Тогда всё! Сразу на коней. И делаем так: на всякий случай обезопасимся – веревкой их сцепим. Так точно никто не заплутает. Если ничего не случится, то попробуем поутру вокруг него объехать. Может, там что откроется? Жаль, сегодня не успели.
– Интересно, – уже сонным голосом пролепетал Милован. – А вот этот пес, что из тумана выскочил, он откуда? Он в этой земле живет, или в другой? И как он вообще сквозь туман прошел?
– Я его у нас видел, – отозвался Добромил, – в нашем лесу.
– Когда? – удивился Прозор. – Почему мы не заметили?
– Я и сам не знаю, – пожал плечами княжич. – Это было, когда мы воду набирали из Древнего Колодца. Еще там, прежде чем к Радужному Пути подъехали. Не пойму, почему вы его не увидели. Думал, мне показалось. Пес тогда у сосны стоял. И гривна у него на шее так же сверкала. Он на нас смотрел. Молча стоял. А потом я сморгнул, а он исчез. Куда – не видел. Был и нет… Я пригляделся, а вместо него под сосной…большой муравейник
– Да-а… – подивившись, протянул Прозор. – Чудные дела творятся! Древние псы бога Семаргла в нашем лесу появились. Если, конечно, это не адский Гарм вестфолдингов.
– Нет, друг, – ответил Любомысл. – Этот пес точно не Гарм. Адский пес больше бера, он как тур. Он черный. И хвоста у него нет. Это я точно знаю. Сколь лет у вестфолдингов жил. Все слышал. Если бы это был Гарм, так он сразу бы нас разодрал. Он же у Хелль в подручных ходит. И еще я слышал, что он солнечного света избегает.
В разговор встрял Борко. Ему, в отличие от друга Милована, спать не хотелось.
– Ну это еще неизвестно, кто кого бы разодрал и не поморщился! На бера не раз ходили, а что на Гарм какой-то? Я бы попробовал с ним побиться!
Любомысл строго посмотрел на парня. Хотя в темноте тот не увидел, как блеснули глаза старого морехода. Спеси у парня до одури! Ишь чего удумал – с Гармом бой затеять! Ополоумел? Или не от большого ума сказал? Хотя это, в общем-то, одно и то же.
– Гляжу, про албаста ты скоро позабыл! – рыкнул Прозор. – Да про змея этого призрачного и многоногого. Который, оказывается умеет в черный волос оборачиваться, да к добрым жеребцам присасываться! Да о том, что в Гнилой Топи летало и верещало забыл! Да о призраке, что над древним болотом навис и трепаную книгу листал и хохотал! Ой, не зарывайся, отрок! С богами шутки плохи! С Гармом сразиться! Думай, что говоришь! Накликаешь на ночь!
– Да не хотел я этого говорить, – взмолился Борко, – само вылетело! Это ж я просто так ляпнул, чтоб беседу поддержать. Я и не думал ничего дурного сказать!
– И не надо ничего больше говорить, Борко, – сказал Любомысл. – Правильно Прозор молвил – не надо лезть в дела богов.
У Добромила смыкались глаза – сказывалась давешняя бессонная ночь в Древней Башне. Заметив это, Любомысл заботливо прикрыл княжича своим плащом.
– А как же ты, дядька? – сонно пролепетал мальчик.
– За меня не волнуйся, княжич, – ласково отозвался старик. – Я, в морях будучи, и не такое переживал. Привычен. А тут что? Ночь тепла, костерок вон угольками трещит да ко сну располагает. Спи княжич…
Добромил опустил веки. Скоро дыхание мальчика выровнялось и стало беззвучным. Он уснул.
– Как ночь делить будем? – шепотом, чтоб не потревожить сон маленького княжича, спросил Прозор. – Кому как лучше?
– Я сейчас спать не хочу, – отозвался Борко. – Я жизни радуюсь. Рука унялась. Будто греет ее кто-то, лечит. Я караулить начну.
– Я бы тебе помог, но… – Не договорив, Милован уснул
– Я не хочу, – откликнулся Любомысл. – Какой сейчас сон? Мы с Борко по очереди на туман глядеть будем, да ваш сон сберегать.
– Ладно, не хотите сейчас спать – не надо. – Прозор улегся поудобней. – Если что, то толкайте меня. А разбудите тогда, когда луна полнеба пройдет. Как раз ночь напополам поделим. Никому обидно не будет. А то скажите, что я вас нарочно под утро дозор нести заставляю.
Прозор уже собрался закрыть глаза. Но тут что-то его осенило. Богатырь даже подскочил. Задрав голову, он озирал черное, усеянное звездами небо. Видимо не увидев того что искал, богатырь встал и медленно начал водить головой, внимательно оглядывая небосвод. Вслед за ним подняли головы Любомысл и Борко.
– Что ты там высматриваешь, Прозор? – наконец не выдержал Любомысл. – Что ищешь?
Богатырь усмехнулся. Стыдно опытному мореходу не заметить эту странность. А ведь Любомысл о ней говорил, еще когда светло было.
«Да и сам хорош, – упрекнул себя Прозор, – не заговори о том, когда меня будить, так и внимания бы не обратил, что на небе луны нет.
– Эх, мореход! – с ехидцей сказал он. – Найди мне луну. Я уже нашел.
Любомысл охнул. Надо же – оплошал! В море ведь как? Там ночью путь по луне и звездам находят. А тут с этими передрягами он на ночное небо даже не взглянул!
– Я вижу! – воскликнул Борко. – Во-он! Над тем скалами висит. Только не луна это вовсе, а новорожденный месяц. Еле виден, родимый! Вон, видите полосочку!
– Как же… – растерялся Любомысл. – Ведь вчера полнолуние было! А тут… Как это, Прозор?
– Эх, мореход! Не больше твоего понимаю! Вижу, что в этих землях солнце в обратную сторону по небосводу ходит. И у луны все перепутано: вместо полнолуния – новолуние. Не знаю, Любомысл. Не знаю… Все, я спать укладываюсь. Мне еще половину тутошний ночи глаз не смыкать.
Прозор лег и тут же богатырски захрапел. Любомысл толкнул его в бок. Мол, перевернись на бок, храпун! Прозор, что-то сонно пробурчав, перевернулся. Храп стих. Храпеть можно в родной избе или в княжеских хоромах. Там никто возражать не будет. Мужчине полагается храпеть – на то он и мужчина. Но только не в логове врага, и не на неведомой земле. Неизвестно, дружна эта сторона или враждебна. Неведомо, что тут по ночам гуляет. Хотя лошади никакого беспокойства не высказывали. Спокойно хрумкали жесткой травой…
– Уснули, – вполголоса сказал Любомысл, – ну и хорошо. Настрадались мы за эти сутки. Хороший нам отдых нужен. А я наверно всю ночь спать не буду.
– А чего так? – спросил Борко. – Укладывайся и ты. Я хорошо смотреть буду.
– Я знаю… – вздохнул старик. – Да разве уснешь после такого? Я просто лежать будут. А ты если почуешь, что ко сну клонит, дай мнė знать.
– А у меня уже все как-то далеко, – сказал Борко. – Будто все это не с нами было… И Гнилая Топь, и то, что мы сейчас здесь… Как-то все притупилось – осознать не могу. Наверное, нехорошо это…
– Отчего же, – улыбнулся Любомысл. – Это хорошо, парень. Это твой разум отдыхает, не дает сердцу тревоги. Если снова беда придет, ты ее отдохнувшим встретишь. Это хорошо… У меня так не получится. Я стар уже. Молодым был, так все нипочем. Даже когда саратаны мою деревеньку уничтожили, я через несколько дней уже осознал, что горе притупилось. А ведь тогда все погибли…
– Саратаны… – задумчиво протянул Борко. – Давно их в Альтиде не видели. Откуда они приходят? Будем чудовищ по осени ждать. Если в Ледаву войдут, мы им покажем…
«Эх, хорошо быть молодым… – думал Любомысл. – Борко даже в голову не берет, что находится он непонятно где и главное – зачем? И как из этого непонятного выбраться, его не интересует. Выйдет, и все! Это для него само собой разумеется! Иного и быть не может! Вот, уже об осени думает, как саратанов во всеоружии встретит. Я так рассуждать уже давно разучился. Жизнь пожевала…
– Про саратанов мало что ведомо, Борко. Ходят разные слухи и домыслы. Только вот веры им нет. Знаешь, все сходится на том, что саратаны обитают на полуночи, дальше самого крайнего острова Вестфолда. Там, за этим островами, есть скалистые утесы. Они круглый год покрыты льдом и снегом. Там всегда дует пронизывающий ветер. И глубоко в седом ледяном океане возле этих утесов находятся жилища саратанов. Там, под водой, они роюсь себе огромные норы. В них они спят глубоким беспробудным сном. Но это только зимой. Ночью. Ведь на полуночи ночь длится полгода. Но как только начинается день и первые лучи солнца падают в океан, то саратаны пробуждаются. Они выползают на утесы и греют на солнце свою холодную зеленую кровь. Потом, ожив, они соскальзывают в холодный океан и плывут на полудень. Там, в теплых морях, города. Там для чудовищ пожива. Сам знаешь – горе тем местам, куда придут саратаны. Горе невеликой деревеньке или большому каменному городу…
– Хорошо, что наша Виннета защищена.
– Да, Борко, хорошо. Для того и стоит эта крепость, чтоб сторожить Альтиду. И хорошо, что саратаны до нашего города ни разу не доходили. Страшно – когда они нападают…
Любомысл тяжело вздохнул и замолчал, вспомнив о своей уничтоженной деревеньке. Тогда тоже было полнолуние. Полнолуние… Что-то с ним связано. Только вот что?
Любомысл лежал и смотрел в звездное небо. Оно в этой земле тоже другое. Еле отыскал знакомые созвездия. Во-он они – яркие звезды. Стожары. А в альтидских землях их огненные цветки лежат в другом месте.
Старый мореход думал, отчего нарушилась спокойная размеренная жизнь? Почему? Он уже десять лет воспитывал княжича Добромила, а казалось, пролетел один год. После стольких лет скитаний, он наконец-то обрел покой и родной дом. И вот он снова в незнакомой земле. Снова скитания. Правда, на этот раз с друзьями. Любомысл лежал, и на память ему приходили давние события. Старый мореход вспоминал…
О проекте
О подписке