Матерчатые тапочки Глеба начали промокать. Ему тоскливо захотелось в свою комнату с лампочкой на витом коричневом проводе, к поношенным обоям, даже к конспектам с непонятными дифференциальными уравнениями, которые с легкостью фокусника писал и тут же уничтожал тряпкой молодой бородатый математик.

– Давайте перекурим, пацаны, – молчаливый и мрачный, Закир вдруг подал голос. «Пацаны» в его устах звучало извинением.

– Да никого тут нету, – наконец осмелел приунывший Влад.

Закир достал сигареты и пригласительно протянул своим волчатам пачку. Сигареты, к еще большему унынию Глеба, оказались дешевыми. Сказка о богатой жизни рассыпа2лась на части, как размокшая, забытая под таким же дождем скучная книга.

Все трое закурили хмуро и молча.

– О, тема! – вдруг выпрямился Влад, глядя куда-то сквозь дождь. Этот глупый возглас Глеб запомнит надолго и наедине с собой будет нередко вспоминать его, с гадливостью отворачивая при этом лицо, как если бы перед ним поставили тарелку с прокисшей едой. Дегенеративное словосочетание с дегенеративным контекстом – поймет Глеб.

– Тема! – повторил Влад, и Глеб и Закир тоже уставились туда, где сквозь морось двигалась медленная сутулая тень.

Закир подтянулся, да так, что Глебу почудилось, будто на его теле под курткой напряглась и задвигалась кожа, как у больших хищных кошек при виде добычи.

Тень приближалась, и уже видны были белые кроссовки парня и нейлоновая яркая куртка синего цвета. Когда жертва уже поравнялась с ними, Глеб увидел торчащие из-под капюшона провода – человек был в наушниках.

– Э! – окликнул его Закир.

Парень в наушниках продолжал движение. Он, кажется, даже подпрыгивал в такт невидимой музыке.

– Э, слышь… – Закир втоптал сигарету в щебень тропинки, сделал несколько быстрых шагов к синей куртке и схватил парня за плечо. «Наверное, не настолько грубо, чтобы чувак испугался», – подумал Глеб.

Парень обернулся и левой рукой сдернул наушники. Из повисших на груди динамиков послышалось цоканье музыки, спрятанной в плеер.

– Чего надо? – с полуиспугом, поэтому громко и высоко, спросил он и сделал шаг назад от Закира. Парню едва ли исполнилось восемнадцать.

«Бежал бы, дурень», – вдруг подумал Глеб и тоже медленно подошел к Закиру.

«Интересно, как он скажет? Или будет бить сразу?» – проносились в голове Глеба неуместные вопросы.

Закир несильно ткнул парня в живот:

– Деньги давай…

– Чего надо? – еще выше и трусливее повторил тот. А потом взвизгнул такую детскую испуганную глупость, от которой даже Глебу стало смешно и гадко: – Я сейчас милицию позову!

Понятно, что сама идея найти милицию в этом непросыхающем месте могла вызвать лишь усмешку.

И тут Закир ударил его в челюсть.

– Милицию? – жестко повторил он с резко выраженным вдруг кавказским акцентом. Парень схватился за лицо, а Закир добавил ему кулаком прямо в ладони. Тот, защищаясь от ударов, отстранил руки от лица, и Глеб разглядел на его губах какую-то черную жидкость. «Его вырвало?» – опять задал себе дурацкий вопрос Глеб и тут же с облегчением понял, что это всего лишь кровь.

– Не бейте, – загнусавил вдруг парень. – Я отдам, не бейте…

Чувство отвращения побеждало в Глебе жалость к жертве. Отвращение к слабому, слезливому, пусть не развившемуся до конца, но мужчине.

Закир, казалось, не слышал просьб и мощно зарядил парню в грудь, отчего тот, издав незнакомый, икающий звук, рухнул на землю.

– Теперь давай, – согласился дагестанец и снисходительно ждал, пока жертва выкладывала на дорожку богатство, путая монеты, ключи, купюры…

– Всё, – поверженный снизу вверх вопросительно глядел на кавказца.

– А если проверю?

– Всё, – утвердительно закивал парень, и по его уверенности Глеб рассудил, что тот не врет.

– И вот это, – Закир поковырял у себя в ухе.

Пацан с готовностью выложил перед Закиром кассетный плеер, предварительно расстегнув синюю куртку. Издали могло показаться, что парень отдал Закиру свое сердце.

– Иди, – дагестанец брезгливо толкнул сидящего ногой в спину, и тот, прочертив ладонями по щебенке, вскочил.

– Э-э, – неожиданно миролюбиво протянул Закир, – а у тебя телка своя есть? – и, не дожидаясь ответа, рассмеялся.

В полутьме они собрали деньги. Глеб прикоснулся к плееру, отметив, что плеер еще хранил запазушное тепло своего бывшего хозяина.

– Э, поторопитесь! – скомандовал Закир и быстрой, хотя и не срывающейся на бег походкой двинулся в сторону выхода.

– А вдруг ментам стуканет? – простодушно размышлял Влад, послушно шагая за вожаком.

Глеб шел последним. Он почему-то не хотел поднимать глаза на спины подельников и наблюдал, как его летние туфли своими носками разбрасывали бурые в полутьме кленовые листья. Проходящие мимо фонари вдруг расцвечивали бурую гамму в желтое, но через десяток шагов цвета опять тускнели.

Когда-то, еще ребенком, Глеб умел смотреть. На костер и на волны Черного моря, мечтая при этом сначала о путешествиях, потом о девушках. А потом он узнал, что молодым волкам не свойственна сентиментальность, и как-то сами собой эти занятия прекратились. Сейчас же ажурная кленовая одежда, шуршащая под ногами – левой-правой, – вдруг напомнила ему это детское, бессмысленное и наполненное надеждой созерцание.

– Ну, Гончар, я же тебе говорил, питерцы – лохи, – негромко заговорил Закир, когда они вышли с другой стороны парка.

– Без базара, – с готовностью отреагировал Глеб, чувствуя, что сказать хотел что-то другое.

– Ну, немного лаве подняли, – продолжал дагестанец. – Хотя это, конечно, так… – и он сделал брезгливый жест, будто отбрасывал от себя что-то неподходящее. – Погода подвела…

– Пойдем пива возьмем, – засуетился Влад, – или водки. И к нам!

– Нет, к нам я не хочу, – мрачно отозвался Гончаренко, не подозревая сам, как много смысла вкладывал он в горстку неказистых слов. Помимо того что Глебу не хотелось нести домой добытые сомнительным способом деньги, он не желал продолжения вечера именно дома. Туда, где должна быть крепость, он не хотел добровольно пускать лазутчиков. Но все это было не главным – главным было то, как разделит деньги Закир.

Закир мог забрать деньги себе, отчислив крошечный процент на пару пива своим подельникам, и был бы прав. Закир мог благородно поделить все деньги на троих. Нет, не мог. Это Глеб уже понял. И поэтому сохранял молчание и нейтралитет.

Они пересекли пустую улицу, завернули в темный двор, окруженный серыми молчаливыми домами. Тут же, во дворе, обнаружили детский, полинявший от времени грибок. Расположившись под ним, по приказу Закира стали вынимать деньги из карманов.

– Это мои, – осекся Влад, положив в общую горстку, вероятно, свою купюру.

– Эй, какие твои? – засмеялся Закир и ударил Влада по руке, забирающей деньги обратно.

– Мои! А, Гончар? – тихо захохотал он, как бы обращаясь за поддержкой к Глебу.

Наконец, выудив последние монеты, он принялся считать, сложив тоненькой пачкой купюры.

– Это вам, – отмусолил он по две худые банкноты Глебу и Владу.

– Все честно, а? – зачем-то спросил он и пододвинул к Владу пластмассовую коробку плеера: – Вот это можете продать! Это дорогая вещь!

Вещь была дешевая. Очень дешевая. Царапанная и разве что не обмотанная изолентой. Глеб представил себя и Влада этакими коробейниками на барахолке.

– Мелочь тоже заберите. Там много!

– Ну да… – обреченно подтвердил Глеб. В сущности, они с дагестанцем ни о чем не договаривались.

Денег и так было немного, но им с Владом досталась такая гнусная их доля, что, кроме как пропить, деньги было девать некуда. Тем более что Закир почти предупреждал его, Глеба, что деньги будет некуда девать.

– Пойдем отметим? – убирая свою долю в карман спортивных штанов, предложил Закир. – Я еще и палец об этого поцарапал… – в доказательство он сунул Владу под нос кулак, с пальца которого предварительно снял тот самый перстень. Вместо металлического перстня на пальце остался синеватый подтек.

Молча встали. Коробочка плеера так и оставалась лежать на сиденье грибка. Видимо, и Влад что-то такое почувствовал.

– Возьми… – кивнул Глеб Владу.

– Сам возьми. У меня ни одной кассеты нету.

Да, почувствовал Влад.

Под хитрым взглядом Закира Гончаренко сунул плеер в карман куртки. Его прежнему хозяину плеер был куда нужнее.

Когда они выходили обратно на улицу, Закир произнес:

– Тут летом такие телки ходят… Можно и… – и опять сделал бедрами недвусмысленный жест.

И Глеб уже ни капли не сомневался в том, что хитрый кавказец лжет.

Возле ларька подельники выпили по бутылке теплого и крепкого пива, и Глеб неожиданно захмелел. Усталость тревожного вечера дала-таки о себе знать. Выпив, взяли еще по одной. Пили молча и почему-то быстро. Словно торопились убежать от неудобных воспоминаний.

Закир поставил бутылку под ноги, рыгнул и сообщил:

– Ладно, пацаны… Я сегодня еще телке одной обещал присунуть.

– Ну давай! – Глеб торопливо сунул руку дагестанцу. Влад попрощался молча.

– Я к тебе зайду, Гончар, да?

– Само собой, – с натугой ответил Глеб, думая о том, что трое молодых волков поужинали мышью! Чему же они рады?

Закир повернулся на каблуках и, раскачиваясь, пошел в сторону, противоположную его общаге.

Глеб и Влад остались вдвоем.

– Давай водки возьмем… – предложил Влад, и Глеб заметил, что в отсутствие Закира голос Влада становится ниже и уверенней.

– Другого выхода нет, – подтвердил он.

Они шли вдоль парка, часто останавливаясь и прихлебывая прямо из горлышка. Запивали пивом. В общем, делали все, как полагается.

Выйдя на мостик через какую-то, не имеющую, очевидно, названия, черную канаву, Влад остановился и, не глядя на Глеба, спросил:

– Ты тоже думаешь, что он нас кинул?

– Нет.

– Ну я тебя понял, понял! – заторопился Влад. – Но если бы нас споймали?!

– Что сделали? – Глеб не смог сдержать улыбки.

– Споймали! А, ладно тебе к словам цепляться. Ты же кричал: «Бабок поднимем!»

– Я не кричал. Я говорил, – медленно произнес Глеб.

– Говорил, кричал – какая разница! Подняли денег – пива попить. Не-е, я больше никуда не пойду.

И Глеб с тоской подумал, что ему, Глебу, отказаться будет не так просто.

Он вынул из кармана похищенную музыку. Повертел в руке.

– Тебе надо? – спросил он Влада.

– Да куда? – с презрением процедил тот, все еще злясь на Закира за подброшенную им дешевку.

Глеб запустил коробочку, как вертолетик, и она с шорохом и тут же всплеском навсегда исчезла в черной воде.

– Хоть бы посмотрел, что там за кассета.

– А! – отмахнулся Глеб.

– А питерцы все же лохи! У них даже выговор какой-то… Как у пидоров! – неожиданно заключил Влад, мягко гэкнув в слове «выговор».

Когда Глеб вернулся в свое жилище, сосед ужинал. Пахло подгорелой гречневой кашей.

– Ты откуда такой мокрый? – поинтересовался сосед и принялся аккуратно разгребать гречку по краям тарелки.

Глеб только выругался в ответ.

– Ну не хочешь говорить, и не надо, – пробуя гречку на вкус, равнодушно произнес тот.

Глеб снял обувь, лег на кровать, по общажной привычке заложив руки за голову. В пьяной голове вертелись неожиданные, трезвые мысли. И очень хотелось женщину. Девушку. Хотя эти слова еще не дооформились. Спроси Глеба тогда, что ему нужно, – и он бы без колебаний ответил: «Телку!»

Вопреки желаниям, ему приснилась мать. Теплый сон хотелось смотреть долго-долго, но пересушенный алкоголем рот не позволял даже пошевелить языком.

Глеб встал и в полной темноте, почти на ощупь, напился из горлышка чайника. Снова лег. Электронные часы со светящимся циферблатом показывали шесть. Через два часа нужно было просыпаться в институт, но очень болела голова и хотелось яблок.