Два отважных героя осторожно подобрались к воротам. Над ними возвышалась дозорная вышка, кривая и косая, собранная на сварке и болтах из различного металлолома, но она оказалась пуста. Стояла странная неестественная тишина, совершенно не свойственная человеческому поселению. Люди на то и люди, что всегда производят шум. Иначе не умеют. Цент знал это на собственном горьком опыте. Ему в жизни однажды не повезло с соседями. Те оказались ну очень шумными, день и ночь выясняли отношения. Глава семейства все время орал, его законная супруга визжала, не умолкая, еще у них были дети, и те тоже ртов не закрывали. Страдающий Цент долго все это терпел, дольше, чем обычно. Целых три дня. А потом пошел к соседям в гости. Его визит оказал благотворное влияние на шумную семейку. С тех пор из их квартиры не долетало ни единого звука. Тишина продолжилась даже после того, как с членов шумной семейки сняли гипс. Цент умел находить с людьми общий язык, всегда знал, к какому индивиду какой подход требуется. Иному достаточного показать кулак в профиль, другого же необходимо долго и упорно бить ногами, а в особо запущенных случаях регулярно проводить повторные процедуры.

Осмелев, Цент и Владик вышли на дорогу перед воротами. Никто не следил за ними со стен, никто не приветствовал их, никто не пытался прогнать. На стенах было пусто, на дозорной вышке тоже.

Ворота были распахнуты настежь, гостеприимно приглашая входить и не стесняться. Цент, в общем-то, был не из стеснительных, привык в гостях вести себя как дома. Особенно, когда являлся в гости незвано, ко всяким лохам, забывшим заплатить братве налог за право жить и работать. Вот у них дома бывший рэкетир вообще не стеснялся – все ломал, крушил, что понравилось, то рассовывал по карманам. С самими хозяевами тоже не церемонился: кого с ноги по ливеру, кому паяльник в известное место, кому деревянной скалкой по пальчикам – на-на-на! Очень любил Цент в благословенные девяностые ходить в гости без приглашения. Обожал делать людям сюрпризы. Они как его видели, так аж в лице от счастья менялись. Иногда в буквальном смысле. Один жадный коммерсант нарочно сделал пластическую операцию, чтобы карающая длань организованного криминала до него не дотянулась. Думал остаться неузнанным, документы себе новые выправил. Уже собрался из страны сдернуть. Но Цент настиг его прежде. Ни новое лицо, ни новые документы не помогли. Жадный коммерсант был подвергнут зверской пытке и умучен насмерть, ибо нет греха страшнее, чем за крышу не заплатить. Этак один не заплатит, второй, а на что конкретным пацанам красиво жить? Или что же, эти потерявшие совесть жадные коммерсанты хотели, чтобы конкретные пацаны шли работать грузчиками да сторожами? Да за одно только это убить мало, ибо для работы создан лох, а конкретный пацан, он сотворен для иных дел.

За воротами, как на ладони, раскинулась вся территория колонии, благо та была небольшой и компактной. По оценке Цента, проживать здесь могло не более двадцать человек, на что указывало количество жилых домиков. Тех было пять, они стояли в ряд вдоль забора, имели незначительные габариты, но были возведены на совесть и явно с применением прямых рук. В качестве строительного материала обитатели колонии использовали обычный силикатный кирпич, которым, вероятно, поживились где-то неподалеку. Двускатные крыши покрыли листами профилированного металла, вставили в проемы пластиковые окна и железные двери, и решили, что теперь у них все будет хорошо.

Помимо пяти явно жилых домиков на территории имелось еще одно строение – больше прочих, с глухими высокими стенами, и крышей с бойницами, явно приспособленной для ведения обороны. На это же указывал накрытый брезентом крупнокалиберный станковый пулемет, установленный там и направленный дулом в сторону ворот. Судя по всему, обитатели колонии предусмотрительно оборудовали крепость внутри крепости, и в случае прорыва внешнего периметра, люди могли спрятаться там, подняться на крышу и дать отпор силам вторжения, будь то мертвецы или живые агрессоры.

Весь небольшой двор колонии был заставлен транспортом, какими-то бочками под наспех сооруженным брезентовым навесом, ящиками с загадочным содержимым, и дырой колодца, который начали рыть, но так и не успели довести дело до конца.

В общем, за воротами не оказалось ничего необычного, что-то в этом духе Цент и ожидал увидеть. А вот что действительно стало для него необъяснимым сюрпризом, так это полное отсутствие людей. Вкупе с настежь распахнутыми воротами это выглядело весьма странно и даже подозрительно.

– Дома, вроде бы, никого, – заметил князь, держа дробовик наготове. Кто знает, что это за место, и не является ли все это чьей-то изощренно расставленной ловушкой?

Владик тоже заглянул в распахнутые ворота, увидел пустую колонию, и тут же был охвачен недобрыми предчувствиями. По всему было видно, что люди обосновались в этом месте надолго, если не навсегда, они возвели капитальное жилье, начали рыть колодец, чтобы обеспечить себя водой. Возможно, где-то за забором, в лесу, у них даже были огороды. Никто по своей воле не будет обживаться на каком-то месте, а потом бросать его без видимой причины.

А причин, на первый взгляд, и впрямь не было. Владик нигде не видел последствий боя, да и ворота были не взломаны, а именно открыты. Кто бы ни напал на колонию, орда зомби или живые бандиты, после этого остались бы многочисленные и хорошо заметные следы.

– Что здесь произошло? – тихо спросил Владик, робко выглядывая из-за широкого плеча спутника. – Где все люди?

– По грибы ушли, – проворчал Цент. – Что глупые вопросы задаешь? Я тут впервые, как и ты. Сейчас пошарим, поразведаем. Глядишь, что-нибудь и выясним.

– Хорошо ли это – шарить в чужом доме? – засомневался Владик. Тревожила его не моральная сторона вопроса, а возможность внезапного возвращения хозяев колонии. Те вряд ли запрыгают от радости, когда узнают, что какие-то бродяги без спроса рылись в их вещах.

– О том, что такое хорошо и что такое плохо, предоставь судить людям, более мудрым, нежели ты, – посоветовал слуге Цент. – Здесь требуется могучий интеллект, коим ты, очевидно, не обладаешь. Твой удел не размышлять о сути бытия, а копать землю и помалкивать.

Возражать монарху Владик не стал. Знал прекрасно, каково это – спорить с Центом. Ты ему слово, он тебя битой – вот и вся дискуссия.

– Но если мы начнем рыться здесь, и внезапно вернутся хозяева, они могут неправильно все понять, – все же дерзнул сообщить землекоп. Волновался Владик не за сохранность чужого имущества, а за свое здоровье. Кто знает, как принято наказывать воров в этой колонии? Возможно, их, без лишней волокиты, убивают на месте? Или гуманно избивают до состояния первой группы инвалидности, после чего выбрасывают за ворота, дабы те домучились и опочили на воле.

– Сомневаюсь, что нам стоит опасаться внезапного возвращения хозяев, – высказал свое профессиональное мнение Цент.

– Почему ты так думаешь? – встревожился Владик. – Ты что-то знаешь?

– Тут и знать нечего. По своей воле они не бросили бы свой дом и не сбежали всем составом. Притом бежали так прытко, что забыли даже ворота запереть. Или не посчитали нужным, поскольку не планировали сюда возвращаться.

– Что могло заставить людей поступить так? – содрогнулся Владик.

– Либо что-то, представляющее реальную и неслабую опасность, либо же что-то, внушающее невыносимый ужас, – обозначил круг подозреваемых Цент. – Есть еще одна версия, согласно которой местные обитатели подверглись массовому сумасшествию и, лишившись рассудка, убежали в лес на верную погибель. Но этот вариант я предлагаю не рассматривать в силу его маловероятности.

А вот Владик, как раз, предпочел бы, чтобы верной оказалась версия с массовым помешательством. Потому что все остальные объяснения исчезновения людей рождали ледяную стужу в его кишечнике. Страшная опасность или необоримый ужас – даже не скажешь, что хуже.

Впрочем, Владик тут же придумал еще одно объяснение, согласно которому людей вынудило бежать что-то одновременно дьявольски опасное и невыносимо кошмарное. И это что-то до сих пор может бродить поблизости.

– Ладно, что на пороге стоять? – пожал плечами Цент. – Пойдем, поглядим, что да как. Авось хоть поживимся чем-нибудь. Ведь стыдно возвращаться с задания с пустыми руками. Мне, князю, стыдно. Самодержцу свой имидж ронять нельзя, потом поднимать замучаешься. Тебе-то, конечно, все равно, падать-то ниже некуда, но, глядишь, явишься с богатыми трофеями, какая-нибудь страшная и глупая баба проявит к тебе интерес. Хотя, настолько страшных и глупых баб я в Цитадели не видел. Ну, может, прячется где-нибудь одна, людям на глаза показаться стесняется. Вот она-то тобой не побрезгует. Только ты, очкарик, учти, что у нас, в Цитадели, уровень духовности находится на самом высоком уровне, и половые связи вне брака для крестьянского сословия строго запрещены. Хочешь секса – будь добр оформить все официально. И не забудь о брачном налоге.

– Что это такое? – простонал программист.

– А ты не в курсе? Как же так можно? Я, значит, законы издаю, тружусь, потею, на пределе сил их из себя исторгаю, а ты о них даже не знаешь. Для кого законы-то? Не для меня же. Я, венценосный правитель, выше всякого закона стою. А ты, крестьянин землеройной ориентации, должен знать, что согласно княжескому, то есть моему, постановлению, каждый, решивший вступить в брак, обязан уплатить в казну брачный налог.

– И каков он? – спросил Владик, хоть и сомневался, что эта информация ему пригодится. Даже некрасивые и глупые девчонки, которых в Цитадели, на самом деле, хватало, не проявляли к нему интереса.

– Налог невелик. Для крестьян, если по тушеночному курсу, тридцать банок, для горожан двадцать банок, придворный люд, гвардейцы и поисковики от налога освобождены.

Тот факт, что самый большой налог полагалось платить самым бедным и бесправным, то есть крестьянам, Владика не удивил. В его родной стране так было со дня ее основания. Программиста поразил размер налога. Тридцать банок тушенки – настоящее богатство. Простому крестьянину не заработать столько и за пять лет.

– Не слишком ли много? – осторожно спросил он у князя.

– Зато разводов не будет, – заметил Цент. – С таким налогом сто раз подумают, прежде чем жениться, все взвесят, оценят, друг к другу присмотрятся. Семья – ячейка общества. Если семья крепкая, то и с обществом порядок. А если сегодня под венец, а завтра на развод, то далеко ли тут до анархии и смуты? А оно мне надо? Лично я за стабильность, но за правильную стабильность. Это когда я стабильно ем шашлык и плов, стабильно сплю до обеда и стабильно руковожу державой, не вставая с дивана, а ты стабильно ишачишь в поле с утра до вечера, за что стабильно получаешь миску баланды и не жалуешься на жизнь. Вот такая стабильность по мне. Да и ты, я думаю, доволен. За пределами Цитадели тебя давно бы уже мертвецы умяли, а так живой, не чихаешь, мышцы на лопате накачал. Ведешь здоровый образ жизни, не то, что раньше, когда сидел за компьютером, портя зрение и подвергая свои детородные органы электромагнитному облучению.

Ведя беседу, князь и его верный холоп добрались до жилых домиков, где выяснили, что все двери в них распахнуты настежь, будто люди покидали свои жилища в большой спешке. Цент сунулся в один из домов, и обнаружил внутри полный порядок. Кровати были застелены, одежда висела на вешалках, личные вещи находились в тумбочках, куда Цент не побрезговал сунуться. На столе стояло несколько чашек с давно остывшим чаем, а на тарелке лежали бутерброды с копченой колбасой. То есть, колбасой это было раньше, а теперь оно превратилось в нечто черное и дурно пахнущее.

У Цента создалось впечатление, что люди в доме спокойно сидели и пили чай с бутербродами, а затем вдруг встали и ушли. Совсем ушли. Ушли, в чем были, не взяв ничего из личных вещей.

– Есть там кто-нибудь? – прозвучал снаружи голос Владика.

– Живых нет, – откликнулся Цент.

– А мертвых? – трусливо проскулил землекоп.

– Мертвых тоже. Но если не перестанешь задавать глупые вопросы, один зверски растерзанный труп здесь может появиться запросто.

В остальных домиках их ждала та же картина, что и в первом. Все осталось на месте. Люди покинули колонию, не взяв с собой даже оружия.

– Да куда их черт понес? – проворчал Цент, выходя наружу из последнего дома. Не осмотренным оставалось лишь укрепленное строение с пулеметом на крыше, но князь подозревал, что увидит в нем ту же картину.

– Может, кто-то взял их в плен? – озвучил непродуманное предположение Владик.

Цент даже не стал комментировать очередную глупость, исторгнувшуюся из уст холопа. Пленные появляются после сражения, а здесь никаким сражением не пахло.

– А вдруг это какой-то вирус? – брякнул Владик. – Началась эпидемия, и люди сбежали, чтобы не заразиться.

– Если бы тут вспыхнула эпидемия какой-то серьезной заразы, они бы перемерли все, и опомниться не успели, – успокоил программиста князь. – Хватит уже гадать. Нужно искать улики. Так, иди, посмотри, что вон в тех ящиках, а я пока проверю последний дом. Да гляди, если найдешь чипсы, сухарики или тушенку, не вздумай есть их. Вдруг тут и правда свирепствует какая-то зараза, еще заболеешь, чего доброго, и чем мне тогда тебя лечить? Горчичников нет, зеленки нет. Придется добить во избежание мучений. Так что ты уж себя береги, абы что в рот не суй.

Отправив Владика на задание, Цент вошел в здание, дверь в которое была хоть и прикрыта, но не заперта. Обыск не занял много времени, благо постройка была небольшой. Наталкиваясь на запертые двери, Цент, не раздумывая, пускал в ход дробовик. В одной кладовке оказался склад боеприпасов, которые не сильно заинтересовали князя. Зато когда отстрелил замок на второй двери, и распахнул ее ударом ноги, понял, что поездка была не напрасной.

Это был склад продовольствия, притом не абы какого, а самого лучшего. В ящиках оказались разномастные консервы, в мешках сухари и чипсы. Обнаружилось также спиртное. Пива, к сожалению, не было, но из коньячной бутылки князь, не удержавшись, сделал богатырский глоток.

– Тут, пожалуй, прицеп нужен, или даже грузовик, – задумчиво почесывая бороду, прикинул лидер нации. – В тачку все не влезет, а что-то бросать не хочется.

В последнем помещении обнаружилась радиостанция, с которой, вероятно, и был отправлен сигнал с координатами. Цент равнодушно осмотрел аппарат, затем поднял взгляд на стену, где на четырех кусках синей изоленты висела большая карта местности. Князь сразу обнаружил на ней колонию, благо та была отмечена красным кружочком и подписана как «база». Но не это заинтересовало Цента, а еще два красных кружочка, которые подписать поленились. Судя по всему, в отмеченных местах находилось что-то важное, нужное или вкусное.

– Все интереснее и интереснее, – пробормотал Цент, сорвав карту со стены и разложив ее на столе, с которого предварительно спихнул радиостанцию. – И что же это у вас тут за отметки?