Глава 4

Деревня Жевунов имела свои плюсы. Например, не стоило напрягаться с выбором дома. Марат поднялся на крыльцо ближайшего. Чтобы не слишком испугать хозяев ночным визитом постучался тихо и аккуратно – согнутым пальцем. Свет, как ожидалось, в окнах не вспыхнул. Зато внутри раздались шаги. Щелкнул замок. Дверь приоткрылась. Еще чуть-чуть и Вербицкий завопил бы от испуга. К счастью он успел понять, что на пороге стоит не монстр, а просто женщина. Все дело было в игре света. Подрагивание язычка пламени керосиновой лампы, которую хозяйка держала в руке, бросало на ее лицо оранжевые отблески и делало похожей на инопланетянку.

– Вам чего, гражданин?

Марат пришел в себя окончательно, когда женина улыбнулась. Ничего, что все той же фирменной идиотской улыбкой. Главное, что в деревне есть живые люди.

– Простите, что разбудил, – промямлил Вербицкий. – Мне нужна помощь.

– Что случилось? – женщина поднесла лампу к лицу Марата. – Ох, да у вас весь лоб в крови!

– Попал в аварию, – соврал Вербицкий. – В автомобильную аварию.

– А, так вы из руководства! – улыбка стала еще шире. – Так бы сразу и сказали. Проходите!

Марат вытер ноги о тряпочный половичок и двинулся вслед за хозяйкой по узкому коридорчику, в котором с трудом могли бы разминуться два человека. Женщина провела гостя в комнату. Тоже маленькую, но явно претендующую на звание зала. Простецкий, накрытый клетчатым пледом диван, журнальный столик, три табурета и телевизор на тумбочке составляли всю меблировку комнаты.

– Присаживайтесь, – женщина указала на диван. – Отдыхайте, а я пока нагрею воды и отыщу ткани для перевязки.

Марат сел и кивнул.

– Отлично. Почему бы вам не включить свет?

Хозяйка шутливо погрозила Вербицкому пальцем.

– Вы, жители мегаполисов, наверняка думаете, что в агрогородках как всегда полный бардак. Ни-ни. Живем согласно велениям времени. Электричество подадут ровно в шесть. На полчаса. Чтобы все могли посмотреть программу «Время». Думаете, деревня не соблюдает режим жесткой экономии?

Марат шлепнул себя ладонью по лбу. С видом «Эх и как же я забыл о режиме экономии!». Тут же скривился от боли.

– Да-да. Сильно меня все-таки по голове шибануло.

Браво, Вербицкий! Если ты и на самом деле попал в две тысячи сорок первый год, то ведешь себя правильно. Выясняй потихонечку что здесь, да как. А в случае проколов – моя хата с краю. Болит голова. Путаются мысли и вообще – отстаньте от меня все. Придерживаться только этой позиции. Ни в коем разе не блистать умом.

– Я на кухню, – женщина сочувственно кивнула. – Если и правда слишком темно, то…

Она подошла к окну и раздвинула занавески. В комнату ворвался рассвет. Только сейчас Марат заметил, что на хозяйке лишь ночная сорочка. На фоне окна она сделалась совсем прозрачной, дав Вербицкому оценить фигуру гостеприимной жительницы агрогородка.

Типично крестьянское телосложение. Довольно пышный бюст, но слишком короткие ноги и широкие плечи. Форма рук изяществом не отличается. Ни намека на женственные изгибы. Хорошо развитая мускулатура и мощный затылок. С таким физическими данными вряд ли обольстишь мужчину, зато добьешься поразительных успехов в метании молота.

Женщина обернулась и Марат убедился, что его догадка довольна близка к истине. О красоте тут рассуждать не приходилось. На вид ей было не больше тридцати, но… Лицо метательницы молота было почти квадратным. В него удачно вписывались глаза-пуговки, широкий нос и поразительно маленький рот бантиком. Общее и без того нелестное впечатление довершала стрижка. Почти полубокс. Что пялишься, дура?

Женщина рассматривала его так пристально, что Вербицкому сделалось не по себе. А чего же ты хочешь, парень? Ввалился среди ночи. Без синего или серого комбинезона. В грязной футболке с изображением какого-то бородача и ждешь, что жители образцово-показательного агрогородка станут качать тебя на руках?

– Просите, а как вас зовут? – спросил Марат, чтобы прервать тягостную паузу.

– Евдокия. Дуся.

Сообщив свое имя, хозяйка вышла из зала. Послышался звук льющейся воды и звон посуды. Дуся ушла на кухню. Марат опасался неудобных вопросов и потому очень обрадовался возможности побыть в одиночестве. Удобный момент, чтобы детальнее рассмотреть убранство комнаты. Теперь, когда стало светлее, выяснилось, что зал почти непригоден для комфортного проживания. Все здесь дышало суровым аскетизмом. Начиная от одинокой лампочки без абажура на потолке и обшарпанного шифоньера до некрашеных досок пола и унылых серых обоев на стенах, которые наводили на мысль о том, что самоубийство – самый лучший выход из положения. Ни цветочных горшков на подоконнике, ни книжной полки. Полное отсутствие любви к домашнему очагу. Если что-то здесь и лелеяли так только портрет Верховного Председателя, висевший на почетном месте, в красном углу. Его заботливо украсили накидочкой цветочно-небесного цвета с довольно игривыми кружевами.

Следующим объектом осмотра стал телевизор. Не плазменная панель, а именно телевизор. Старый добрый «Горизонт» с выпученным экраном и тремя регуляторами на боковой панели. Для полного сходства с древним приемником не хватало только тумблера переключения каналов. В далеком детстве, во времена железного занавеса Вербицкий привык переключать каналы плоскогубцами. Этот универсальный инструмент заменял железобетонным отечественным телевизорам пульт.

Марат поискал глазами плоскогубцы. Их не наблюдалось. Как впрочем, и пульта. И все-таки Вербицкий не потратил время впустую. Он увидел на журнальном столике телефон. Точнее не сам телефон, а его витой шнур, который высовывался из-под аккуратно сложенного платья с матросским воротничком.

Вот оно как. Дуся-метательница не отстает от моды. Носит наряды из линейки «Весна-Лето-2041». Молодчина. Огонь-баба.

Чувствуя себя Джеймсом Бондом, заброшенным на территорию Семичастного и Розы Клебб, Марат аккуратно отодвинул платье в сторону. От бля. Телефон обманул все ожидания. На его пластиковом корпусе не было диска номеронабирателя. Вот тебе, бабушка, и сорок первый год! Телевизоры без переключателя каналов, телефоны – без дисков.

И все же Вербицкий взял трубку. На этот шаг его подвиг вид шнура, тянувшегося от аппарата к розетке на стене. Не станут же подключать бутафорский телефон. Марат прижал трубку к уху. Раздалось три коротких сигнала и щелчок.

– Телефон доверия Службы Национальной Стабильности, – сообщил мужской голос. – Вас слушает шеренговый Ячонис. Если вы располагаете фактами злостного нарушения…

Марат опустил трубку. Иди в жопу, шеренговый Ячонис. Я не располагаю фактами злостного нарушения и не собираюсь становиться стукачом. Хотя… Если хочешь фактов – они имеются. Я пару раз весьма удачно приложился кулаком к животу и нижней челюсти капрала Байдака. Если он рядом – передавай привет.

Вербицкий услышал шаги Дуси и едва успел накрыть телефон платьем. Женщина поставила на стол пластмассовый тазик с теплой водой. Положила свернутую в трубочку белую ткань.

– Сейчас мы приведем вас в порядок.

Вербицкий наклонил голову, выражая свою готовность быть приведенным в порядок. Дуся коснулась мокрым тампоном раны на лбу. Сначала довольно нежно. А потом прижала тряпку так сильно, что Марату пришлось стиснуть зубы. Аккуратнее, Евдокия, мать твою. Моя голова – не молот, который ты метаешь и не серп, которым пожинаешь проволочную рожь.

Дуся не смогла прочесть мыслей пациента. Пытка продолжилась.

– А вы, наверное, живете в Нулевом Мегаполисе?

– Ага. В нулевом.

Если бы еще знать, что такое Нулевой Мегаполис. О нулевом километре он как-то читал. Да-да. В Москве нулевой километр вовсе не на Красной площади, а чуть дальше – у главпочтамта. Включи мозги, Марат. Если придерживаться этой логики, то нулевой мегаполис Белоруссии – Минск. От него отсчитываются километры.

– Да. Я живу в Минске.

– Хм… В Минске. Красиво звучит, – мечтательно проворковала Дуся. – Мама мне рассказывала. Раньше столицу назвали так. Скажите, а вы видели Великий Октаэдр?

– Само собой.

– Повезло. А я вот – только по телику. Наверное, вживую он во сто крат красивее.

– Конечно.

Новая загадка. Великий Октаэдр. Что жители две тысячи сорок первого года могут называть Великим Октаэдром? Суперсовременное здание из стекла и бетона? Возможно, недавно построенное в Нулевом Мегаполисе. Хватит вопросов, Дусенька. Давай-ка лучше отвечай на мои.

– А вы замужем, Евдокия?

– Была. Год назад, во время облавы моего мужа убили дестабилы…

– Мои соболезнования. А дети?

– Дети есть, – Дуся покончила с перевязкой и задумчиво подперла подбородок ладонью. – Все как у людей. Два мальчика и девочка. Очень похожи на отца. Жаль, что вижу их редко. В трудовой лагерь ведь не наездишься. Дел по горло. То посевная, то уборочная. По выходным, само собой, субботники. А как же иначе? Вокруг столько врагов. Во всех соседних странах – разруха и голод. Мужчины охраняют порядок. Женщины трудятся. Тяжело, но.. Я верю Верховному Председателю. К пятидесятому году дела в агропромышленном комплексе страны наладятся. Трудности останутся позади. Если не наши дети, то уж точно внуки будут жить в процветающей стране.

Что-то похожее Марат уже слышал. Тридцать лет назад эту байду тоже несли. Вышколенные дикторы. Чиновники, пересевшие на правительственные «мерседесы» прямо из-за баранок тракторов «Белорус». С голубых экранов, из динамиков радио. Трепались о временных трудностях и перегибах на местах. Обещали – нас не наклонят. Вот те на: не наклонили! Тридцать лет эти ушлые ребята продержались на пустых обещаниях, а теперь сказки о светлом будущем рассказывают их дети…

От трудностей и перегибов избавиться так и не удалось. В полях по-прежнему ни хрена не росло. Коров Марат не видел, но был уверен, что молока они давали с гулькин нос. Да и свиньи-предатели, стопудово, не желали жрать солому. Тьфу ты!

Пора менять тему. Не позволять Дусе с головой окунаться в трясину большой политики. Вербицкий вспомнил женщину-крота.

– Дуся, а вот ночью в поле я видел… То ли женщину…

– Лярву, наверное, – беззаботно ответила Евдокия. – В городе эту мерзость не встретишь. Ничего, скоро и мы от них избавимся. Эти твари перебрались к нам из-за Великой Стены. А может их забросили. Чтобы дестабилизировать ситуацию в агропромышленном комплексе. Лярвы уничтожают посевы. Набрасываются на людей. Раньше жизни не было от колорадского жука, теперь – от лярв. Вам повезло, что…

– Ври больше, Дуська! Забросили. Сами вы лярв и вырастили! Сначала Чернобыль бабахнул. Потом – вторая АЭС и… Война. Думали радиация – хаханьки? Расплодили мутантов, а теперь все на врагов валите. Сами вы себе враги!

Надтреснутый, скрипучий, как несмазанное колесо телеги голос доносился из-за двери, которую Вербицкий раньше не заметил. Дуся смотрела на дверь, забыв о том, что не закрыла рот. Наконец, она пришла в себя и растерянно улыбнулась.

– Это мама. Ей – девяносто два. Выжила из ума. Не обращайте внимания. Ой, вас же покормить надо!

– Кто это выжил из ума? – не желала сдаваться мама. – Я те покажу! Из ума! Как смеешь такие гадости про мать говорить?! Прокляну, Дуська. Видит Бог – договоришься. Прокляну!

Евдокия развела руками, наклонилась к уху Вербицкого и прошептала:

– Не слушайте ее. Сейчас приготовлю завтрак.

Марат кивнул.

– Не буду…

Только сейчас он со всей отчетливостью осознал, что находится в другом мире. А старушка в соседней комнате – человек из прошлого, сестра по разуму. Вот бы поболтать с ней! Жаль, Дуська не позволит.

Поглядывая на дверь, из-за которой вещала бабка, Вербицкий размышлял о Великой Стене, судьбе второй АЭС, войне и загадочных людях, которых называли дестабилами. Первый раз он услышал это слово от Байдака. Теперь его не произнесла, а скорее выплюнула Евдокия. Кто же такие дестабилы? Неужели оппозиция нового образца?