«ЗиЛ» подкатился к трехметровым воротам, способным выдержать таранный удар бронетранспортера, и Арзу дважды просигналил. Дождавшийся полной остановки машины, розовощекий крепкий мужик лет тридцати не торопясь обошел ее спереди. Зимняя офицерская повседневная форма, воротник серого цвета. Цвета волос не видно из-за короткой стрижки, знаков различия – тоже. С вероятностью процентов в семьдесят – старший прапорщик Старововк. Национальность в посвященной его персоне странице была указана «русский», но Турпал помнил, как один из инструкторов готовившего их группу учебно-тренировочного комплекса едва ли не четверть часа распинался в отношении того, что разницу темперамента и склонностей между славянскими племенами нельзя игнорировать. Как будто это имеет значение для пули…

Как следует рассмотрев квадратик пропуска на лобовом стекле и их спокойные лица, зевающий прапорщик вновь отошел в сторону, вяло качнув ладонью на довольно искренние приветствия «водителя» и «экспедитора» фургона, который видел почти каждое утреннее дежурство. Шел последний час перед его сменой, но большая часть сегодняшней работы для прапорщика уже закончилась. Смена станции: техники, инженеры и так далее – эти начинали работу раньше.

Усиленная металлическим профилем створка ворот неторопливо поползла в сторону, и Турпал едва удержался, чтобы не наклониться вперед. «Я вижу это каждый день», – убедительно заявил он себе, надеясь, что это подействует. «Ничего интересного. Сейчас утро, и мне хочется спать. Скорей бы сдать эти дурацкие овощи и выпить водки, – или что там еще делают в свободное время русские».

– Чего застыл?..

Голос прапорщика был недовольным, хотя Арзу задержался буквально на секунду, не уверенный, что механизм ворот не заест на последнем десятке сантиметров. К начальнику смены охраны этого объекта присоединился еще один человек, заметно моложе. У этого на плече висел автомат, а на боку – подсумок. В документах указывалось, что караульные русских станций имеют по два магазина, то есть 60 патронов на каждого. Но что бы ни было написано в бумагах со всеми официальными грифами и визами МАГАТЭ и каких-то еще незнакомых ему организаций, в том, что эта цифра верна, Турпал очень сильно сомневался. 60 патронов – это около 10 секунд боя на близкой дистанции. 4 секунды на магазин, выпущенный в одной очереди, 2–3 секунды на смену магазина и перезарядку и еще 4 секунды – на второй. Если «калашников» не китайского, венгерского или югославского производства, а русский, то его при этом скорее всего не заест. Впрочем, подсумок на солдате выглядел не «обвисшим», – вполне возможно, что в нем не один, а все три магазина… Сохраняя на лице все то же туповатое выражение, присущее всем не до конца проснувшимся людям, Турпал мысленно усмехнулся, не чувствуя никакого страха. Пришедшая в его голову мысль была забавной: «Если русские посмели обмануть инспекторов МАГАТЭ, то это возмутительно».

– Давай! Давай!

Они уже двигались, а Старововк (теперь Турпал был уже полностью уверен, что опознал его точно) продолжал брезгливо указывать, помахивая рукой. Его пухлые щеки, румяные от крепкого утреннего мороза, вызывали отвращение. Впрочем, лицо его было почти равнодушным: командовал он не потому, что они слишком долго заставляли ворота оставаться открытыми, а потому, что хотелось. Микроскопическое развлечение либо нечто, что дает хоть какое-то удовлетворение от работы. Видимость полезности на своем месте. Турпал изобразил на лице такое же полуравнодушное извинение, и лицо русского исчезло позади. Все это время «боевой» командир группы «Сейф-аль-Мулук» вжимал голову в плечи, а задницу отодвинул едва ли не на середину сиденья. Рост Турпала Усоева превосходил таковой у настоящего экспедитора этой машины минимум на 6 сантиметров, и это могло стать опасным. Диспансерные карточки лежащих сейчас в кювете в полутора десятках километров позади людей достать не удалось, хотя такая попытка, как им сообщили, была сделана. Фирма, поставляющая продукты столовым ЛАЭС, была не слишком крупной и не слишком богатой: ее хозяев вполне устраивала стабильность положения, и расширяться они не собирались. Отсюда – скорее всего этих карточек просто не имелось, хотя, учитывая контакт с пищевыми продуктами, по закону они должны были быть. Но одна из сделанных неизвестным местным жителем фотографий убитого к этой минуте человека показывала его рядом с легковой машиной, и это позволило весьма точно определить его рост.

– Ну, теперь будет…

Голос у Арзу был хриплый, и Турпал подумал, что он действительно волнуется. Что ж, это его право. Проведя их к цели, он мог даже трусить – в глазах понимающих людей это уже не умалит его заслуг. Но лучше бы он не трусил: сейчас им был важен каждый ствол.

Теперь Турпал стукнул в стекло за своим затылком дважды. Это тоже было лишним, поскольку бойцы прекрасно знали, что происходит в эту минуту снаружи. Снижение скорости в более-менее укладывающееся в график время, потом остановка. Потом – снова движение, на скорости, предписываемой ярко-желтым указателем: 20 км/ч. Сейчас они находились в промежутке между двумя воротами – наружными, где было достаточно постоянного пропуска, и внутренними, где будет производиться собственно досмотр. Пройти его было нереально, как ни подстраивайся под «настоящих» водителя и экспедитора. Согласно распечатке, происхождение которой Турпал определять даже не пытался, та машина, в которой они сейчас находились, проводила на досмотровой площадке в среднем по 8 – 10 минут в каждом рейсе. Причем в середине и в конце дня – ничуть не меньше, чем в его начале. Досмотр всегда производился достаточно серьезный, водителя и пассажиров заставляли выйти, а кузов фургона открывали. И если его содержимое не будет соответствовать накладной, а накладная – тем бумагам, которые «спущены» в охрану из административного корпуса, то ворота не откроются, пока кто-нибудь не разберется с документами. Машиной ворота не протаранить, они могут выдержать и удар маневрового тепловоза. Досмотр же производят тройки подготовленных и опытных людей, имеющих автоматическое оружие и право применять его при необходимости. В дополнение к досмотровой группе в помещении вмещающего проходную домика охраны находится до 6 человек караула, иногда усиливаемых дополнительно. Это происходит, когда на территории станции активно ведутся строительные или ремонтные работы, когда прибывают с визитом мэр Соснового Бора или губернатор области, делегации и инспекции МАГАТЭ и так далее. Сейчас ничего этого не было, а основной поток машин, перевозящий сменяющийся персонал, уже сошел. В любом случае, минимум две трети этого потока шли через ориентированные на город восточные ворота, поэтому охрана на западных просто не могла не быть подготовлена слабее. У западных же находилось хранилище ОЯТ – по всем расчетам, основная после собственно энергоблоков цель любого террориста. Там же, пусть и вынесенный за внутренний периметр, располагался учебно-тренировочный центр, где всегда толпилось чуть больше людей, чем это могло казаться безопасным с точки зрения проникновения на территорию станции чужаков. В геометрическом центре ЛАЭС находилось складское хозяйство, к которому подводился целый веер железнодорожных линий, рядом с ним был ремонтно-строительный цех, а чуть южнее, у самого забора – цех централизованного ремонта. Единственный тактически важный объект там же, в центре, – это был цех азота и кислорода, охранявшийся ненамного хуже энергоблоков. У восточных же ворот располагались объекты, значение которых для безопасности станции было гораздо меньшим: крупнейшим из них была дизельная второй очереди. Отсюда можно сделать вывод, что охранники наверняка не ожидают от своей рутинной работы больших неожиданностей. А ощущение того, что твоя работа является менее важной, чем у другого человека одного с тобой ранга, – это уже само по себе должно действовать разлагающе. Тем не менее пройти эти ворота было невозможно, как ни старайся. Так, во всяком случае, считалось.

– Тормози.

Будто дожидавшийся его команды Арзу мягко тронул педаль тормоза, и неторопливо катящийся фургон успокоенно замедлился. Снега здесь почти не было, асфальт был густо усыпан смешанным с химикатами песком, и машина управлялась легко. Хотя данная Турпалом команда была не только «его»: порядок действий определялся инструкциями, которые охрана привыкла выполнять. Среднего роста мужик в светоотражающей попонке указал им на одну из площадок, и Арзу слегка кивнул в ответ на его жест, подчиняясь и направляя грузовик именно туда. Все это они отрабатывали десятки раз: в самой настоящей машине, на огороженной высоким забором площадке в учебном центре «Силадолу Ламьнаш». Единственное, что отличало действительное положение дел от того, к чему они столько времени готовились, – это появление в группе досматривающих кинолога с собакой. Худой парень лет тридцати, лицо спокойное и незнакомое. Или он имеет невысокий ранг, или переведен сюда недавно. В документах о собаках не было ничего. Почему? Русские что-то подозревают? Позволили группе войти в промежуток между воротами для того, чтобы взять всех живыми, не гоняясь за ними по дорогам? Нет, ерунда. В этом случае оружие троих досматривающих не висело бы на ремнях, – пусть и под руками, но ровно в секунде от того, чтобы быть использованным немедленно. А значит – почти бесполезное.

– Выходим…

В последнюю секунду перед тем, как приоткрыть свою дверь, Турпал кинул взгляд на Арзу. Тот был бледен, но в целом держался уверенно. Пистолеты были уже в руках у обоих, готовые выплюнуть пулю. Можно по-разному относиться к пистолетам. В конце концов, в действующей армии, на поле боя они действительно почти ничего не значат. Но для схватки, продолжительность которой исчисляется тремя-четырьмя секундами, а дистанция обмена огнем – несколькими метрами, ничего лучше пистолета нет и быть не может…

Дверь Турпал распахнул резко, так, что стоящий перед ним офицер отшатнулся. Идиот, не выполняющий даже тех инструкций, которые у него наверняка были. Руки у русского были заложены назад. Сам он наверняка считал, что такая поза придает ему солидности, на самом же деле она прямо обозначала его как раба^[13]. Но именно это продлило ему жизнь – первый сдвоенный выстрел Турпал произвел не в лейтенанта, а в собаку.

Два выстрела – доворот. Два выстрела – доворот… Он даже не слышал, как работал на другой стороне кабины Арзу, хотя не сомневался, что тот сумеет совладать со своими нервами и не промахнется. Где-то справа, прикрываемые его огнем, один за другим выпрыгивали из короба фургона бойцы – Дени, Хаарон, Хумид, Ильяс… За последние минуты они разобрали коробки и мешки, скинув их в одну кучу вплотную к кабине и разместившись почти вповалку на образовавшемся пятачке. В темноте это было непросто, но все равно вполне реально. Первая четверка должна была расчистить пространство для остальных, и в нее вошли самые сильные бойцы. Очередной сдвоенный выстрел – абсолютно бесшумный, как все, что происходило сейчас… Добив корчащегося на земле пса и немедленно после него пытающегося зажать рану в шее солдата, Турпал рванулся вперед, не переставая вести огонь. Простреливаемую зону он проскочил за секунду и, не сумев совладать с инерцией, ударился об стену караульного помещения. Удар имел такую силу, что под снятой с убитого экспедитора курткой дурацкого, неудобного для его роста фасона охнули ребра.

– Дени! – крикнул он, по-прежнему не глядя назад. Ответа не было, но Турпал и так знал, что надо делать с непрерывно стегающим из дверного проема в двух метрах от него огнем. Вырвав кольцо из тяжело легшей в ладонь гранаты, он пластичным, мягким движением отвалился от стены, закручивая кисть так, чтобы штампованное из дешевой низкоуглеродистой стали яблоко ушло точно в цель. Дальнейшее было настолько странным, что он даже не очень понял, что произошло. Граната вылетела из его ладони по неверной, неправильной траектории, и еще целую секунду он с недоумением наблюдал, как она спиралью ввинчивается в небо, пунктиром скользит по стене, а потом катится по заиндевевшему асфальту, подпрыгивая и щелкая, как галечный камешек. За мгновение до того, как замедлительная трубка запала прогорела до конца, тяжелое тело Турпала Усоева ударилось о землю. Веер осколков прошел над ним, выбивая клубы штукатурной пыли из стены домика и дырявя и так уже косо осевший на простреленных скатах фургон.

– Дени! – снова позвал Турпал и сам удивился своему голосу: чужому, как будто записанному на пленку и прокрученному в его горле каким-то странным механизмом. – Хумид! Гада!..

Гаду он увидел. Почему-то его глаза находились вровень с его собственными, хотя и далеко – метрах в пятнадцати. Парень лежал, прижавшись щекой к ледяному и песчаному крошеву, и Турпал с удивительной четкостью отметил то, что отдельные смерзшиеся песчинки глубоко впились ему в детские щеки, как если бы были маленькими осколками.

– Арзу! – выкашлял он из себя, не понимая, почему не видит никого из своих людей. Он ожидал потерь, давая русским на этом этапе едва ли не четверть группы – в обмен на прорыв через караульное помещение. Зачистить его, добить раненых – это секунда, а от выхода им было 4–5 минут бега, огибая дизельную. Может быть, все уже там? Троих, четверых убитых он видел – двое из них были теми, кого застрелил он сам. Третий – Гада, четвертый – кто-то еще из его ребят. Где остальные? Бегут, задыхаясь, к насосной станции? «Насосной морводы 2-й очереди», как она была обозначена на картах. Их груз тяжел, и хотя все бойцы «Меча Царей» были в отличной форме, можно представить, как они сейчас хрипят, с болью вырывая, выгадывая у стрелок часов еще одну, самую важную секунду. Следующий крупный пост, охрана 3-го/4-го энергоблоков не способна в такой обстановке ни на что. Ее ожиревшим от безделья бойцам нужно время, чтобы осознать, что то, что они слышат, – это им не кажется, что это действительно треск и рев захлебывающихся длинными очередями автоматов. Им нужны секунды, чтобы попробовать связаться с постом у ворот, а кроме того, оборона собственно здания является их приоритетом. Даже при том, что могут быть захвачены все соседние здания, они не выйдут наружу, потому что должны выполнять свою собственную задачу. И пусть уже даже объявленная, общая тревога сама по себе не значит ничего. Они добегут, Дени и Арзу доведут ребят… Надо попробовать, хотя бы попробовать последовать за ними. Или хотя бы…

В ноги приподнявшегося было на локте Турпала, голова которого представляла из себя сплошной колтун слипшихся черно-красным волос, выстрелили со спины дважды. Обе пули попали ему в колени, раздробив кости и перемешав их осколки с обрывками хрящевых пластинок в невероятно белой вспышке боли. Его крик заполнил все вокруг, и только когда он оборвался, залив его рот густо-соленой кровью из разодранных собственными зубами щек, только тогда он услышал другие звуки.

Трещал огонь, где-то позади и в стороне, – не согревая и не давая лишнего света в дополнение к уже имеющемуся. Стонали и выли раненые, дико кричал кто-то один, пронзительным молодым голосом без слов.

– Федя! Федя! Сержант, возьми его! Аккуратно!

«Почему Федя? – не понимая, спросил Турпал самого себя. Боль исчезла, и теперь он просто лежал, глядя в серо-стальное небо, по которому с ирреальной скоростью проносились тени облаков. – Что за странное имя?»

Одиночный выстрел: наверное, это кто-то из его бойцов добил русского – возможно, как раз того Федю, которого там звали. Глупо… Как он мог добить его, если все уже там, у самых ворот насосной? Пуля в лоб единственному у входа в то некрупное здание охраннику, половина группы захватывает и вычищает машзал, остальные используют остающиеся у них секунды, чтобы изготовить к работе гранатометы. Подготовленная пара гранатометчик/помощник гранатометчика способна работать в темпе 6 гранат за минуту, а у них было три таких пары. Одиннадцать, минус Гада, минус кто-то не узнанный со спины, минус он сам, до сих пор почему-то не поднявшийся, хотя пронзительная боль в ногах и тупая в спине ушли уже совсем.

– Лейтенант!

За спиной простучали шаги, которые Турпал воспринял как само собой разумеющееся. Ему было уже хорошо – легко и не больно. Только было горячо в пояснице и чуть-чуть неудобно лежать. Это неважно, конечно. Пусть погиб Гада, но они победили. Сейчас Арзу подаст команду, и тяжелые реактивные гранаты ударят в глухую стену здания, скрывающего в своей глубине спрессованную в тысячи раз смерть. Насосная располагается точно напротив стыка помещений 3-го и 4-го энергоблоков, а на такой дистанции Хаарон, Ильяс и Шаапа способны вложить гранату даже в форточку. Если русские оценили уровень опасности верно, то все четыре реактора станции уже заглушены, но никакого значения для успеха операции это не имеет.

– Этот жив? – спросил высокий, задыхающийся голос за спиной. С неудовольствием оторвавшись от своих мыслей, Турпал попытался повернуть голову, чтобы посмотреть на того, кто его позвал. Почему по-русски? В поездах, в автобусах, на пересадках среди русских людей они говорили именно так, но сейчас-то зачем?

– Жив, – подтвердил другой голос, тоже срывающийся и тоже молодой. – Это он лейтенанта и Васю с Жекой. У-у, сука! Убью гада!..

Удара Турпал почти не почувствовал, – все заглушало непонимание. Ладно, стоит признать, что его тяжело ранило и остальные оставили его здесь одного. Это было правильное решение. После того как Хаарон, Ильяс и Шаапа расстреляют корпус 3-го и 4-го энергоблоков, они будут удерживать помещение насосной станции. Командовать ими будет Арзу, и пока никто ни в кого не стреляет, он вполне справится. В насосной наверняка еще останутся живые – какие-нибудь техники, монтеры, инженеры. Их выковыряют из углов и комнаток на верхнем ярусе и сгонят вниз, где охранять их сможет даже один человек. Русские постепенно поймут, что активная часть их операции уже закончилась, начнут стягивать спецподразделения, готовить штурм, и в это же время вести какие-то разговоры, выяснять, кто виноват… Тогда Арзу раскроет второй козырь. Вполне возможно, что он заставит отдать и его, своего раненого командира. А может, и нет, – и это тоже будет правильным. Ну что ж, он достаточно пожил, и вернувшиеся расскажут о том, как он умер. Это будет смерть, достойная мужчины… Мункар и Накир^[14] не будут расспрашивать его долго: им все будет сразу же ясно по его телу…

Турпал потянулся рукой вниз, по телу, и это потребовало усилий. Снова нечувствительный удар куда-то в ноги. Глупые русские, какая ему разница, если он все равно ничего не чувствует? Чужие, грубые руки лезут за пазуху, выворачивают кругляш гранаты из непослушных пальцев. Глупо…