Егор почувствовал исходящее ото всех чувство умиротворения и сам поддался ему. Оно физически присутствовало в границах, освещаемых трепыхающимся пламенем свечи. В темноте пещеры умиротворения не чувствовалось. Там притаилось леденящее чувство неопределенности, и пока горела свеча, этому чувству не было место в душах людей.

Вода в котелке закипела. Егор разлил кипяток по одноразовым стаканчикам. Кате разбавил холодной водой. Как торт на день рожденья, посередине импровизированного стола стояла жестяная банка с повидлом. «Чай» пили молча, причмокивая да шмыгая носами. У Катюшки кипяток почти не отбавлялся. Вскоре по дну банки застучали ложками. Отец с матерью оставили детям право доесть повидло до конца. Право облизать банку Матвей предоставил сестре. Катя осторожно возила по дну пальцем, собирая липкую сладость, а потом облизывала палец.

После праздничной трапезы всех потянуло в сон. Свет свечи и ее запах создали атмосферу привычности. Егор почувствовал, как внутри него все эти дни жило напряжение, а он и не замечал его, пока оно не исчезло. Ему смертельно захотелось спать. Из последних сил он встал, взял сухой спальник и забрался в него.

– Если ляжете спать, притушите свечку, – отдал он последний приказ и тут же уснул.

Семья последовала его совету. Спать хотелось всем. Девчонки забрались на матрац и накрылись палаткой, Матвей, так же, как и отец, забрался в спальник. Пещера на несколько часов превратилась в сонное царство.

Первый месяц

В тот день, когда наступила полная тишина, у каждого промелькнула мысль, что он оглох. Семь дней продолжался страшный ураган, бомбардирующий корпус подводной лодки. И вдруг все затихло. За несколько часов до этого казалось, что наступил конец света, и ураган не остановится, пока не прикончит последнего человека. Если бы он продлился еще пять дней, то и котловины могло не хватить. За пять дней, что лодка пряталась в ней, уровень воды упал на два километра. Миллиарды кубометров воды распылились по всему земному шару.

Татарчук отдал приказ подняться на перископную глубину. Ураган мог стихнуть, но не прекратиться совсем. Борясь с искушением выбраться наружу, чтобы послушать, что говорят по радио, командир решил, что благоразумнее разведать обстановку.

Первый же осмотр в перископ привел командира в ступор. Терехин забеспокоился за него. Татарчук оторвался от окуляров и долго смотрел в стену, не мигая. – Позвольте мне, товарищ капитан первого ранга, – попросил его Терехин.

Татарчук ничего не ответил, сделал шаг в сторону, не меняя выражения лица. Терехин прильнул к окулярам перископа. Вначале он подумал, что снаружи уже вечер. Темное небо заволокло тучами от горизонта до горизонта. Имели они темно-коричневый цвет, как во время заката. Но садящегося солнца не видно. Терехин посмотрел на часы, показывающие время в соответствии с часовым поясом. На улице был полдень. Виктор внимательнее всмотрелся в перископ. Ему показалось, что тучи висят гораздо ниже, чем обычно. И еще вода. Она казалась черной. На поверхности ее плавало много мусора. Но волн почти не было. Можно всплывать, чтобы убедиться воочию с тем, что сталось с миром после урагана.

Субмарина поднялась вертикально, равномерно закачав воздух. Неожиданно эфир оказался безмолвен. Это стало подтверждением самых дурных прогнозов, которые рождались в разговорах членов экипажа. Татарчук с Терехиным несколько раз устраивали полемику насчет природы и последствий урагана. Они сходились во мнении, что такого в истории человечества еще не было, но оба верили, что катастрофа носила относительно локальный характер, зацепив восточное побережье Северной Америки, и, возможно, Западную Европу с Англией и Исландией.

Молчащий эфир говорил о том, что катастрофа прошлась по всей планете. На секретных частотах никого не было. А это совсем страшно. Они должны работать даже после ядерной войны. В эту минуту каждый член команды атомной подводной лодки «Пересвет» вспомнил о своих родных. Виктор Терехин нашел спокойный и уединенный уголок на субмарине. Он сжал кулаки и изо всех сил попросил у бога, чтобы его жена и дочки остались живы.

Егор никак не мог проснуться. Сон словно придавил его бетонной плитой к земле. Непонятное чувство тревоги настойчиво заставляло открыть глаза, но многодневная усталость требовала отдыха. Тревога поборола. Егор резко сел. В абсолютной тьме пещеры было слышно, как сопят носы членов его семьи.

Стоп! Егор вдруг понял, что слышит их сопение, а раньше его перекрывал гул вибрирующих стен пещеры. «Орган» больше не играл. В пещере стояла полная тишина. Егор не мог поверить в это. За несколько дней он полностью свыкся с мыслью, что ветер – это надолго. На ощупь он добрался до газовой плитки и разжег ее. От огня прикурил огарок свечи, и все еще считая, что тишина ему мерещится, отправился к выходу из пещеры.

Стенки тоннеля не дрожали под рукой. Вход был завален, но грязь уже не сочилась сквозь камни. Ветер наконец-то стих. Егора обуяла такая радость, что раздавленная грудой камней машина казалась ему пустой мелочью. Он поспешил поделиться новостью с семьей.

– Тамара, Тамара! – Егор прошипел на всю пещеру. – Просыпайся!

Супруга, уже привыкшая, что все новости с того момента, как они отправились в эту поездку, были только плохими, испуганно подскочила.

– Что случилось? – вытаращив глаза, уставилась она на мужа.

– Ветер стих, прикинь. Там тишина. Слышишь? – у Егора даже слезы заблестели в глазах от радости.

Тамара прислушалась.

– Точно. Не верится.

Тамара встала во весь рост, и еще не веря до конца, вслушалась в тишину.

– Правда, тихо. Слава богу.

Она обняла Егора и уткнулась ему в плечо. Егор поцеловал ее в макушку. Они оба в этот момент подумали о том, что испытания даны им были неспроста. Слишком много символичности виднелось в этом. Божий промысел словно привел их к тому месту, откуда началась их совместная жизнь, и указал на мелочность тех проблем, которые рушили их брак.

Тамара и Егор не стали будить детей. Они с нетерпением ждали, когда те проснутся сами. Первой открыла глаза Катюшка. Она высунула личико из-под палатки и удивленно посмотрела на родителей, счастливо улыбающихся и держащихся за руки.

– Вы чё? – коротко и ясно спросила она.

– Мы ничё. А ты разве не слышишь? – спросила с улыбкой на губах Тамара.

Катя прислушалась.

– Гудёжа нет, – заметила она. – Ветер что ли закончился?

– Конечно, мартышка, ветра нет, – Тамара подошла к Кате и обняла дочь.

– За нами скоро приедут из МЧС? – спросила Катя.

– Конечно, бабушки и дедушки ваши, наверное, уже все службы обзвонили.

– Я думаю, что в течение суток, ну, максимум двух, за нами приедут, – убедительно сказал отец.

Разговор услышал сын. Он выбрался из спальника и тихо подошел и сел на край матраца.

– Слышал, что ветер стих? – спросила его мать.

– Слышал. Здорово. Но только МЧС ждать не стоит. Надо самим выбираться, – Матвей разрушил торжественную приподнятость настроения.

– Матвей, твои теории имеют право на существование, но я предлагаю подождать двое суток. Если помощь не придет, попробуем найти выход из пещеры.

Егор верил, что выбравшись из пещеры, они смогут получить вполне простое объяснение тем непонятным вещам, вроде рыбы или соленой воды. Ну как могла попасть сюда, да еще и в таком количестве морская вода? Бред.

– Двое суток, Матвей. Вот увидишь, что помощь обязательно придет, – Егор свято верил в то, что говорил.

– Ну хорошо, двое, так двое. Чем займемся в ожидании?

– Может, мне еще раз попробовать разобрать вход? – предложил Егор. – В этот раз при помощи инструмента.

– Потерпи, Егор, не хотелось бы рисковать, когда помощь будет рядом – забеспокоилась Тамара.

Матвей хмыкнул. Он оставался при своем мнении.

– Значит, решено, двое суток ждем, а на третьи идем искать выход из пещеры, – Егор шлепнул ладонями по ляжкам и резко встал. – А пока побалуем себя советской кухней без консервантов.

Понятие «сутки» в условиях полной темноты и отсутствия часов можно было мерить только условно. Субъективно вторые сутки заканчивались, а помощь не приходила. Все знали, что Горбуновы поехали к Черной пещере. И на работе Тамары, и на работе Егора, а также родственники. Неужели им настолько все равно, что они вовремя не явились на работу, давно не звонят?

Тамара постоянно прислушивалась к звукам, идущим со стороны входа. Она пыталась уловить хотя бы намек на звук разбираемых камней. Но в пещере стояла полная тишина. Теперь она давила так же, как и инфразвуковой «орган». Радость постепенно заменялась беспокойством. Надежда на скорое освобождение таяла с каждым часом.

Егор с сыном снова ушли за водой, Катя спала, и некому было остановить поток негативных мыслей. Тамара тряхнула головой, разгоняя их, как собака сгоняет с себя воду. Немного помогло. Война войной, но мужчины просили ее приготовить обед к их возвращению. Если она так и будет сидеть наедине со своим унынием, то от этого никому сытнее не станет. Тамара потрясла над ухом жестяные банки консервов. Выбрала самую густую и вскрыла ее ножом. В банке была тушенка. Ее запах напомнил ей прекрасное время в пионерских лагерях. Теперь она знала, чем пахло из столовой.

Крупы уже не было, поэтому всех ждал жидкий, но наваристый суп из тушенки. Если бы Тамара открыла рыбные консервы, то всех ждала бы уха. Она вывалила тушенку в котелок, добавила кусочек соли и принялась помешивать, пробуя на вкус.

В дальнем конце пещеры послышался шум и забегал по стенам луч фонаря.

– Это вы? – крикнула в темноту Тамара.

– Я, – ответил Матвей.

Тамара дождалась, когда подойдет сын. Матвей подошел и поставил на пол бутылку с водой.

– А отец где? – спросила она.

– Полез искать выход, – ответил сын.

По интонации мать сразу догадалась, что сын ей что-то не договаривает.

– Вы там что, поругались?

– Немного. Отец не верит, что ветер был такой силы, что нанес сильный урон. Я ему все объяснил, это же очевидно. А он разозлился и сказал, что выберется и покажет мне, что ничего страшного там не произошло. Он сказал нам готовиться встречать его с той стороны.

– Матвей, вот зачем ты разозлил отца? Он ведь в таком состоянии обязательно глупостей наделает. У вас, у мужиков, когда тряпкой перед лицом махнут, вы же сразу голову теряете.

– Нет, мам, он успокоился. Мы с ним спокойно до той пещеры дошли, откуда сквозняк дует. Он взял трос, клинья, топор. Он и так собирался лезть, без нашего спора…

– Садись, ешь, – оборвала Тамара сына.

Тоннель так и шел вертикально вверх. Руки и ноги тряслись от напряжения. Егор поднимался на несколько перехватов, затем расклинивался, упершись спиной и ногами в стены тоннеля, и несколько минут отдыхал. Силы были уже на исходе. Падать вниз самоубийственно, но и лезть вверх уже не осталось сил.

Егор снова перехватился. Нога скользнула по мокрой стене и ушла в пустоту. Тело на мгновение превратилось в стальную пружину, расклинив себя на трех точках. Егор выдохнул. Кровь забилась в висках от страха и напряжения. Он уперся соскользнувшей ногой в стену. Зафиксировавшись, он в который раз разогнал динамо фонарика. Ну хоть какая бы трещинка проступила в скальной породе! Выровненные потеками стены были гладкими и сплошными.

Оказавшись в безвыходной ситуации, Егор понял, что каждый раз, принимая скоропалительные решения, он больше всего вредил самому себе. В этот раз ему нужно обязательно выбраться наружу. Семья ждала его, и он не мог подвести их. Если он сгинет в многочисленных тоннелях, и если Матвей прав, то их ждет мучительная голодная смерть. Хотя, если Матвей такой умный, то он возможно и придумает, что-то умнее, чем карабкаться вверх по отвесному тоннелю.

Егор усмехнулся, вспомнив свой спор с сыном. По сути, у него не было аргументов против доводов Матвея, он исходил только из того, что вероятность такого ветра невозможна. А невозможен он был только потому, что в истории человечества таких ветров не описывалось никогда. У Егора имелись кое-какие сомнения на счет своей правоты, но в одиночестве, хорошо поразмыслив, он смог убедил себя, что теория сына неправдоподобна.

Егор снова перехватился, и еще раз. В тоннеле было холодно. Майка уже давно выправилась из штанов и в поясницу дул ледяной сквозняк. Не хватало еще приступ радикулита получить прямо во время подъема. Это была бы очень смешная и нелепая смерть, заслуживающая премии Дарвина.

Кажется, прошел час, или два. Ноги и руки сделались ватными. Егор не чувствовал, как они упирались в стены. Он знал, что они упираются, потому что мозг отдавал им такой приказ, но от конечностей не приходил обратный сигнал. Его мелко трясло. Силы были на исходе. Егору хотелось заплакать от бессилия, но он знал, что плач заберет последние силы и он стопроцентно свалится в бездну, которую преодолел с таким трудом.

Егор уже не был уверен, что перехватываясь, поднимается вверх. Ему казалось, что он просто топчется на одном месте. В это не хотелось верить, но малодушная мысль настойчиво сверлила мозг. В очередной раз Егор уперся спиной и ногами в стену, и взял фонарь в руку. Сил «вжикать» динамо тоже не осталось. Бледный свет фонаря прошелся по стенам и … утонул во мраке. Над головой, метрах в двух, тоннель разветвлялся и одним рукавом уходил в сторону.

Егор бессильно опустил руку, переборол желание разрыдаться и замер, набирая сил для решительного и последнего подъема. Оптимизм придал ему сил. Егор еще раз осветил тоннель. Ромбовидный разлом в горе, по виду относительно свежий, без заметных натеков по стенам, уходил под прямым углом по отношению к тоннелю, в котором застрял Егор.

Мужчина просчитал все движения, куда он будет ставить ногу, где ухватится, как перекинет центр тяжести, чтобы ввалиться прямо в ответвление. План придал ему уверенности. Егор начал решительный штурм последних метров. Поднявшись вровень с ответвлением, он перехватился так, чтобы упереться ногами в противоположные стены тоннеля. Выполнив это, вытянул руки вперед и юркнул внутрь бокового прохода. Егор затянул ноги в тоннель и позволил себе немного порыдать, в основном для того, чтобы снять нервное напряжение.

Но чувство долга не позволило ему пребывать в инертном состоянии. Егор размял затекшие конечности и двинулся дальше. Сквозняк в туннеле присутствовал, а через некоторое время ему стали попадаться маленькие черные комочки, в которых он признал крысиные экскременты. Это был хороший знак. Животные могли жить вблизи выхода из горы. Тоннель расширялся, пока не разошелся до вполне полноценной пещеры. Откуда-то потянуло влагой. Через несколько шагов Егор понял причину запаха. Он с ходу наступил в воду, провалившись ногой почти по колено. Это была не совсем вода, а такая же жижа, как у них в пещере. Егор попробовал ее на вкус. Она оказалась соленой. Выход находился рядом.

Егор принялся интенсивно тренировать динамо фонарика, чтобы лучше осветить пещеру. Он чуть не выбросил фонарь в воду, когда увидел, что весь потолок усеян летучими мышами. Их были тысячи. Егора передернуло от отвращения. Он с детства считал летучих мышей кровопийцами, хотя это и не так, но полностью победить детский страх ему не удалось.

Надо было идти вперед. Пол пещеры блестел спокойной ровной гладью. На ней не виднелось ни одного выступающего островка, чтобы использовать в качестве ориентира и промежуточного пункта отдыха. Егор надеялся, что глубина здесь небольшая и он легко преодолеет препятствие. Он сделал первый шаг. Нога ушла по колено, второй шаг – выше колена, третий шаг – по пояс. Егор хотел уже вернуться, чтобы поразмыслить над тем, как найти более безопасный путь, но четвертый шаг показал, что глубина выровнялась на уровне поясницы. Жижа была холодной и неприятной по составу, напоминая илистое дно у реки.

Егор пересек половину пещеры, подсвечивая себе маршрут. По тому месту, откуда текла грязь, можно было вычислить выход. Пока стены оставались девственно чистыми. Время от времени летучие мыши оправлялись, и их продукты жизнедеятельности с мягким всплеском падали где-то рядом.

Пещера изгибалась пологими поворотами вправо. Глубина варьировалась от колен до почти по шею. Егор прижался к стене, считая, что у нее будет меньше вероятности куда-нибудь провалиться. В намокшей одежде было холодно. Стресс прошел, и Егор чувствовал, как он устал и замерз. Зубы стучали.

В сравнении с Черной пещерой эта оказалась гораздо больше, и Егор пока не достиг противоположной стены. Наконец она появилась в слабом свете фонаря. А вместе с ней и полузатопленный выход из пещеры. Егор заторопился, увидев его. Он отошел от стены, и интенсивно разгребая жижу перед собой, направился к выходу. За что и поплатился. Нога внезапно не ощутила опоры. Егор со всего маха ушел с головой в жижу. Он забил руками, боясь, что его может затянуть в грязь. Ноги достали дно. Егор оттолкнулся от него и выскочил на поверхность. В полную тьму. Фонарь слетел с руки. Егор был полностью дезориентирован. И собраться с мыслями не получалось. Жижа не держала на поверхности. Егор снова пошел ко дну. Когда ноги достигли его, Егор присел и что было сил выстрелил собой вперед. С пятой попытки у него получилось попасть на место, где вода достигала ему подбородка. Тем не менее, куда двигаться, было непонятно. И Егор придумал, как определить, с какой стороны находится стена.

– А! – громко и отрывисто крикнул Егор.

Звук разошелся свободно. Егор развернулся на четверть оборота.

– А!

Звук с правой стороны как будто был приглушенней. Егор сделал еще четверть оборота вправо и крикнул. Звук как будто утонул в препятствии. Для чистоты опыта он сделал еще пол оборота и крикнул. Теперь с левой стороны звук был приглушенней. Егор вернулся на пол оборота назад и осторожно проверяя перед собой дно, двинулся вперед. Вскоре дно пошло на подъем, и Егор уперся в стену. Пройдя приставными шагами влево двадцать шагов, он нащупал проход. Он тоже был затоплен.