Телегин медленно отстегнул от пояса мобильник, набрал какой-то номер и под диктовку террориста-любителя открыл переговоры с несуществующим нарядом полиции. Доложив Бочонку об их успешном завершении, Телегин получил распоряжение взвалить на себя обездвиженного Зорана и медленно двигаться к выходу. Но неожиданно за спиной Бочонка рывком открылась дверь, в светлом пятне дверного проема вырос темный силуэт, взметнулись сведенные в замок руки – и Бочонок, не успев выстрелить, тяжело рухнул на пол. Такой удар легко ломает пару-тройку кирпичей, а уж шейные позвонки в основании черепа – запросто.

Телегин любовался мастерским исполнением любимого трюка киношных ковбоев – револьвер Бочонка, сделав пару оборотов вокруг указательного пальца холеной дамской ручки с короткими наманикюренными ногтями, застыл неподвижно, нацеленный в голову начавшего шевелиться Зорана.

– Надо же – «магнум», – произнесла Наталья. – Неплохо упакована здешняя шпана. У полицейских отобрали, что ли?

– Ты как сюда попала? – спросил Телегин, переводя дух.

– Обыкновенно, по воздуху… Что еще оставалось бедной брошенной женщине? А ну лежать! – она одним прыжком оказалась рядом с ожившим Зораном и с ходу впечатала острый каблучок в локтевой сустав бедняги, пресекая его попытку вытащить нож из табуретного сиденья.

– Мои аплодисменты.

– Это что, ты вот зайди в комнату, – погрустнев, произнесла Наталья. – А сейчас, падаль, ты скажешь, кто вас сюда послал и зачем, – продолжила Наталья на местном наречии, обращаясь к тихо скулящему Зорану. Тот вжал голову в плечи.

– Сомлел, бродяга. Видно, отжил свое… – Наталья щелкнула предохранителем «магнума» у самого уха Зорана. Это подействовало: «сомлевший» мгновенно раскрыл глаза.

– Если скажу, все равно ведь убьешь?

– Будешь молчать – точно убью… Но, вообще, мне тебя убивать радости нет.

Несколько секунд бандит и Наталья смотрели друг другу в глаза. Не в глаза – в души. И почему-то друг другу поверили.

– Пусть он уйдет, – пробормотал Зоран. – Тебе скажу.

Телегин недоуменно качнул головой и вышел из коридора в комнату, щелкнул выключателем, зажигая свет.

На полу, между диваном и журнальным столиком, лежало худое тело в порванной, залитой кровью зеленой рубашке. В крови была и голова с вьющимися седеющими волосами, и небритое лицо с острым носом. Лицо человека, известного как Ярим Елеч. Агента службы внешней разведки. СВР платила более чем скромно, и господин Елеч ввязался в дурную историю, что-то не поделив с местными бандитами.

Похоже, транспорт, перевалочный пункт и прочие услуги отпадали.

Отдельный учебный центр КГБ СССР

Город Балашиха, Московская обл. 198… год

– Кандидат в мастера по боксу… Так, хорошо. Специалист в области фортификационных сооружений, подрывник. Английский в пределах… Это плохо. Языком надо заняться серьезно. На чем играли в училищном ансамбле?

– На бас-гитаре.

– Репертуар?

– Обычный… Песни эстрады и кино, – дернул плечами Телегин. Однако, поймав насмешливый взгляд Навигатора, добавил: – Ну еще «Лед Зеппелин», «Битлз», конечно…

– Что думаете о курсе внешней политики СССР? – улыбаясь одними глазами, неожиданно спросил Навигатор.

– Считаю его миролюбивым и прогрессивным. А потому верным, – твердо ответил Телегин.

– Я тоже так считаю, – кивнул головой Навигатор.

…Самое смешное, что служить в КГБ Телегин не собирался. Еще месяц назад он командовал взводом инженерной разведки Тульской дивизии ВДВ. Неожиданно приехал откуда-то серьезный седой дядя в гражданском и спустя пару дней уединился с лейтенантом в кабинете особого отдела. Дядя вроде как мягко предлагал, но, с другой стороны, давал понять, что согласия лейтенанта и не требуется, решать будет он, приезжий дядя. Телегин счел за лучшее выразить добровольное согласие.

О спецразведке КГБ Телегин ничего не знал, как и подавляющее большинство людей. Однако, приехав в подмосковную Балашиху, лейтенант заметно приободрился. С виду обычная воинская часть, но внутри… Стрельбища, специальные полосы препятствий, автодром, танкодром, парашютная площадка. По окончании курса в Учебном центре КГБ СССР каждый офицер получит специальность, именуемую «разведчик специального назначения». Согласно уставу, каждый такой разведчик обязан уметь организовывать засады, налеты; обеспечивать безопасность объектов и людей; задерживать особо опасных преступников; работать с агентурой; проникать на любой объект; изготавливать и разминировать взрывные устройства; владеть мастерством рукопашного боя; стрелять из всех видов отечественного и иностранного стрелкового оружия, включая арбалеты; оказывать первую помощь раненым, знать азы военной медицины… И в конце длиннющего перечня – в пределах разговорной речи знать иностранные языки, причем английский – в обязательном порядке.

Поначалу Телегина несколько разочаровал инструктор по рукопашному и спецогневой. Пожилой такой, неказистый мужичок, для поколения Телегина – просто дедушка. Среднего роста, щупловатый. Назвался Андреем Митрофановичем Дремовым. Старшие офицеры между собой почтительно называли его Егерем. Прозвища были у многих, но не как у школяров или уголовников. Они были вроде почетного звания.

– Боксер из тебя хреновый, уж прости. Нос вон не уберег, скулы, бровь… На улице часто дрался? – Егерь критически оглядел лейтенанта.

– Я и сейчас… ну, если кто напросится, – дернул рассеченной бровью Слава.

– Молодец… Ну, покажи, как ты это делаешь, – на полном серьезе произнес Дремов, не отводя от Телегина цепкого взгляда.

Место, надо сказать, не слишком располагало к спаррингу – зеленая лужайка, с двумя пеньками. Рядом сваленные в кучу, продырявленные фанерные мишени. Да и одеты были в повседневную полевую форму. Однако если старший по званию просит, надо уважить…

Для затравки (и чтобы поставить деда на место) Телегин решил провести свою излюбленную правую «двойку» – по печени, и тут же по открывшейся челюсти. Однако вялый дедок как-то странно дернулся всем корпусом, быстро присел, и лейтенант Телегин полетел в кусты. Подняться дед ему не дал, прыгнул, точно хорек на цыпленка, припечатал коленом в грудную клетку. Очнулся Слава от легкого похлопывания по щекам.

– М-да, Телегин… Драться ты не шибко горазд, – Егерь выпрямился. – Плохи дела твои – в реальном бою ты бы уже остывал.

– В реальном бою… – попытался было возразить Слава, но в груди сдавило дыхание, и он тяжело закашлялся.

– Я про реальный бой и говорю – с рукопашной у тебя очень плохо, – без усмешки сказал Дремов.

Откашлявшись, Телегин спорить не стал – не тот случай. Попробовал бы кто в его поселке сказать, что Славка не умеет драться…

– Дело в том, Телегин, – выждав паузу, рассудительно продолжил Егерь, – что ты очень на свою молотилку надеешься. А зря. Это на ринге ты – почти мастер. Бокс – это спорт, четкие правила, всякие запреты… А здесь готовят не для спорта, а именно для реального боя, где никаких правил. Реальный бой – это смертельно опасный противник. Вот сблизится он с тобой, войдет в боевой контакт – и все. В боксе упал – к тебе рефери никого не подпустит, пока сам не встанешь. А в реальном бою равновесие потерял – все, не встанешь уже никогда. Посему для тебя будет специальная программа. Кулаками драться запрещаю! Заломы, захваты, броски – вот твои приемы. И борьба в партере. Увижу, что кулаками машешь, – три наряда вне очереди. У тебя еще не так все ужасно – тут вот прибыли разные «пояса» по карате, айки-джитсу – ну вообще балет! Позы разные принимают, приседают, прыгают, ножками дрыгают… А в реальном бою им ноги повыдергивают вместе с… Гм… С их черными поясами.

– Кто повыдергивает? – позволил себе провокационный вопрос лейтенант.

Егерь впервые усмехнулся. И не слишком по-доброму.

– Есть такие, Слава… – он впервые назвал Телегина по имени. – Сейчас есть и раньше были.

– И все же кто, если не секрет? – Слава не удержался и вновь кашлянул.

– Ну, раньше был, например, такой отряд… Отряд спецопераций абвера, – негромко ответил Егерь, и взгляд его вновь стал цепким и жестким. – Входил в состав дивизии «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер». Дивизия хоть и танковая, но и в рукопашной они были спецы, а уж отряд спецопераций…

– Рубились, рубились, пока не дорубились, – кивнул Телегин. – Ведь раздолбали же их все-таки, и отряд, и дивизию «лейбштандарт Адольф Гитлер», и абвер…

– Раздолбали, – спокойно согласился Дремов. – Но ведь три года ушло, пока долбать научились. Три года! А сколько наших дивизий на одну немецкую положили, ты знаешь? Так вот, учись долбать заранее…

Первые месяцы после индивидуальных занятий рожа у Телегина бывала так разукрашена, что в город, в увольнительную, было стыдно отправляться. Не зря говорят, что переучиваться тяжелее, чем учиться. Боксерская выучка стала барьером – руки сами летели в цель, стоило глазам увидеть открытую точку, куда в боксе положено бить. И перейти барьер долго не получалось: боксер тем и силен, что реакция его – автоматическая, мгновенная, мозг контролирует только стратегию, в лучшем случае – серии ударов, а не отдельные их элементы. Это было невыносимо трудно – отучить тело реагировать ударами в автомате. Просится апперкот – а надо брать на залом. Противник созрел для серии джеббов – а надо подсекать ноги и еще барахтаться на четвереньках в партере. Зато ему, противнику, дозволяется абсолютно все…

Однако через пару месяцев таких занятий Телегин поймал себя на том, что барьер как-то незаметно испарился. Теперь тело само могло моделировать схватку, автоматически изобретая (именно изобретая!) нужный прием. На автомате он проводил подсечки, захватывал шею, заламывал руки… Упав, мог достать противника ногой, или перебросить через себя, или захватить его конечность в «ножницы»…

А еще через месяц Дремов снял запрет на удары – и теперь не всякий боец выдерживал спарринг с Телегиным.

Жизнь в учебном центре имела еще одну особенность, к которой Вячеслав никак не мог привыкнуть, – каждый курсант в любой момент мог наткнуться на розыгрыш, маленький игровой экзамен на сообразительность, на готовность к неприятным неожиданностям, нестандартным ситуациям, из которых надо было выходить быстро и эффективно. Устраивали такое обычно и отцы-командиры, и «деды»-старослужащие, как правило – в так называемое личное время, сводя на нет само это понятие.

Как-то на первом месяце службы Слава купался вечером в небольшом озерце на территории части.

– Сынок, а ты гланды вырезал? – услышал он, уже подплыв к берегу.

Около его одежды стояли два здоровенных мужика. Тот, что постарше и повыше, был похож на цыгана. Второй, коренастый, выглядел «одесситом» – хитрый прищур, металлические коронки, сверкающие в усмешке. Телегин знал этого «одессита», тот был на курс старше Славы. Вопрос задал именно он. Телегин медленно вышел из воды. Протянул было руку к одежде, но его обступили с двух сторон.

– Оружие нами изъято, ампула с ядом – тоже, – объявил суровым голосом Цыган.

– В плавках у тебя ничего нет, – Одессит профессионально, безлично провел по ним ладонью. – Я имею в виду режущие, колющие и огнестрельные предметы.

И здесь неуставные игры «старослужащих»… Не такие, конечно, как в обычной казарме. Свои, специфические. Что делать? Не драться же… Вроде шутят, однако одежду взять не получалось никак…

– Извините, господа, но вы оба уже пять минут как трупы, – не моргнув глазом, сообщил «старикам» Слава. – Поэтому позвольте одеться!

– Не понял, разъясни, – прищурился Цыган.

– Все-то вам разъясни… Я с трупами как-то не привык объясняться, ну да ладно, – махнул ладонью Телегин. – Одежда заминирована, заряд вон там, в двух шагах.

– Где? – очень серьезно спросил Цыган.

– А вот же… Сами посмотрите!

– Э нет, дорогой. Если мина есть – предъяви! – Одессит также оставил шутливый тон.

– А вот на ящик «Жигулевского» спорим, что вы – уже трупы, – так же серьезно произнес Телегин.

– И на сто приседаний с бутылкой «Жигулевского» на голове! – добавил Одессит.

– Идет! По рукам.

Все трое шагнули к указанному Телегиным кустарнику. Сейчас уже можно было бы взять одежду и послать их куда подальше. Но… Телегин решил доиграть до конца по предложенным «стариками» правилам. Хоть бы банка какая консервная оказалась в нужном месте, так ведь нет – на территории части образцовая чистота и порядок…

– Нету мин, – развел руками Одессит. – И магазины в поселке закрыты…

– У трупов со зрением плохо, – Телегин сделал шаг вперед, указывая рукой в самую глубь жидкого кустарника. – Это что?

Слава произнес свое «что» так громко и убежденно, что оба «старика» невольно повернули головы и вновь наклонились над травой. И этого вполне хватило Телегину, чтобы выхватить из нагрудного кармана у высокого записную книжку-блокнот. Слава тут же откатился в сторону, занял «огневую позицию»…

– Пиф-паф! Господа, вы уж извините, но все же вы – трупы…

Получилось почти как у красноармейца Сухова в «Белом солнце».

– Ну что ж, – похлопав себя по карману, подвел итоги Цыган. – С нас пиво. Насчет приседаний, конечно, извини – обойдешься. Мы с Колей, как-никак, старшие по званию.

– И намного? – поинтересовался Телегин. Сейчас он стоял в позе победителя, небрежно поигрывая «трофейным» блокнотом.

– Да так… вот Коля – старший лейтенант, – кивнул в сторону Одессита Цыган. – Ну, а я… так уж получилось – полковник!

Только теперь Телегин заметил, что Цыган гораздо старше и его, Славы, и Одессита. Хотя благодаря тренированному телу и черным густым волосам выглядел он почти как их ровесник.

– Значит, так, Телегин. Поступаешь в мое распоряжение, – веско произнес цыган-полковник, забирая свой блокнот. – Учеба твоя теперь пойдет ускоренно, и через полтора месяца – боевое задание! Весьма серьезное… Стоп, погоди, а здесь ведь фотокарточка была! – полковник заметно встревожился, листая блокнот. – Неужели выпала? Ну-ка, давай ищи. Где ты тут руками махал?

Слава машинально ворошил траву, думая не о выпавшей фотографии, а о боевом задании. О, вот она, карточка… Под куст залетела – видно, ветром задуло! Фотография была небольшая, черно-белая. На ней – две девочки, одна беленькая, постарше и посерьезней, вторая черненькая, весело смеющаяся, видно – дошкольница. Полковничьи дочки, конечно. Теперь понятно, почему полковник расстроился.

– Это Наташка, а это Анька, мои разбойницы, – объяснил он, бережно вкладывая фотографию под обложку блокнота.

Вечер они провели втроем. Полковник, Олег Петрович Шугалий, расспрашивал Телегина о фортификационных работах и понтонных устройствах, периодически переходя то на английский, то на арабский и фарси. Телегин, даже если и не все понимал, старался не терять лица. Наконец полковник отправился спать, а Слава остался с Колей Никитиным.

– Самая страшная психическая атака – знаешь какая? – Одессит Коля слегка прищурился, но вопрос прозвучал вполне серьезно.

– Ну, и какая?

– Матросы в одних тельняшках верхом на зебрах, – тем же серьезным тоном разъяснил Одессит. – Помни и не забывай, фортификатор. И в следующий раз не теряйся, когда на тебя голого полковник нападает – вполне одетый и пешком…

– Да ну тебя… Ты лучше хоть вкратце объясни, что за задание предстоит? – не удержавшись, спросил Слава.

– В свое время узнаем… Я и сам не догадываюсь. Только вот приходит на ум одна деталь. Знаешь, за что полковник Красную Звезду получил? За дворец Амина… Но об этом, учти, в газетах не написано.

Когда задание было выполнено, Олегу Петровичу был дан прощальный салют, а Никитин и Слава были зачислены в особое подразделение. Эдакий спецназ в спецназе. Курировал его лично Дремов. Да что там «курировал» – все свободное время с бойцами проводил. Около трех лет они не участвовали в боевых операциях, лишь выезжали на «стажировки» в джунгли Вьетнама и на побережье Кубы. Затем была небольшая спецкомандировка в Латинскую Америку – и вновь тренировки, боевые учения, и опять тренировки…

А еще через восемь месяцев в отряде появилась девушка. Впервые за всю послевоенную историю Отдельного учебного центра.

Он впервые увидел Наташку самый первый раз – на фотографии из блокнота Олега Петровича, тогда у озера. Ей там лет двенадцать, не больше. Серьезная такая, круглолицая, никаких косичек-бантиков – аккуратная взрослая прическа. Почти такая же, как и теперь, – называется, как будто, каре. И совсем на Олега Петровича не похожая. Вот младшая – Аня, та цыганистая, глазастая, вся в отца.

А первая встреча «вживую» произошла, казалось, совсем недавно.

– К нам прибыла дама. Довольно симпатичная! – сообщил лейтенант Сычев.

Девушку Телегин увидел около клуба. Она сидела на лавочке, видимо, ждала коменданта общежития. Одета в темно-синюю курточку и джинсы. Действительно, симпатичная. Но, впрочем, не более того. Надо же – какая польза может быть от дамы в их конторе? И на какую же должность ее определят? Радисткой? Санинструктором? Так вроде и надобности такой нет… И почему именно в их особое подразделение? Ну не бабское это дело – спецразведка, это ведь не интеллигентный шпионаж под дипломатической крышей…

Ответы Телегин получил спустя полчаса, в спортзале.

– Вот, прошу любить и жаловать! – Егерь выступал в непривычной для себя роли заботливого дедушки.

Своих внуков, к слову сказать, у Дремова не было. Как и жены. В 47-м, в Ивано-Франковске, юный бандеровец из-за угла школьного здания геройски запустил гранату в молодую учительницу русского языка, которая была женой начальника отдела по борьбе с бандитизмом.

– Звание – лейтенант, специальность – переводчик, – в свойственной ему манере продолжил представление Дремов. – Остальные вопросы задавайте сами.

Она стояла перед ними, круглолицая, коротко подстриженная, одетая точно так же, как и все в зале, но далеко не новая летняя полевая форма спецназа смотрелась на женских формах почему-то куда более аккуратно, чем на мужиках, и как-то даже щеголевато.

– Куаль дэ се номбре, сеньора?^[9] – задал первый вопрос Телегин.

– Шугалий Наталья Олеговна, – ответила та.

Вот те раз… Телегин тут же вспомнил тот случай с потерявшейся фотокарточкой. Дочка полковника! Встречный вопрос заставил Славу сильно напрячь извилины.

– Вы женаты, господин офицер? – спросила девушка на чистом китайском языке.

Телегин замялся. Как по китайски «разведен», он не знал. Зато вспомнил, как это будет на итальянском.

– О, – мило заулыбалась девушка и добавила, на сей раз на безупречном английском, – должно быть, со своей женой вы тоже пытались говорить на испанском, коверкая произношение?

Зубастенькая девочка, в обиду себя не даст.

– Для офицеров специальной разведки полный курс рукопашного боя обязателен, – прервал их пикировку Дремов скрипучим голосом.

С этим никто не спорил, в том числе и круглолицая Наташа. Она сама подошла к Телегину, церемонно полуприсела, превратив входивший в моду восточный полупоклон в шутливый книксен. Телегин адекватного ответа не придумал, молча кивнул. Егерь и ребята тоже промолчали – предоставили выпутываться ему самому. Что ж – придется действовать.

В начале схватки Телегин, разумеется, не принимал ее всерьез – пусть порезвится девочка. Да тут и без рукопашного ей такое предстоит, что всю жизнь будут кошмары сниться. Сама подаст рапорт, куда ей деваться. Вопрос нескольких дней…