Для фазы Сжатия характерны: отсутствие доступных крестьянам свободных земель; крестьянское малоземелье; высокие цены на хлеб; низкий уровень реальной заработной платы и потребления основной массы населения; демографический рост, ограниченный ростом урожайности; высокий уровень земельной ренты; частые голодные годы; частые эпидемии; разорение крестьян-собственников; рост задолженности крестьян и распространение ростовщичества; распространение аренды; высокие цены на землю; рост крупного землевладения; уход части разоренных крестьян в города; попытки малоземельных и безземельных крестьян заработать на жизнь работой по найму, ремеслом или мелкой торговлей; быстрый рост городов; развитие ремесел и торговли; рост числа безработных и нищих; активизация народных движений под лозунгами уменьшения земельной ренты, налогов, передела собственности и социальной справедливости; попытки проведения социальных реформ, направленных на облегчение положения народа; попытки увеличения продуктивности земель; переселенческое движение на окраины и развитие эмиграции; ввоз продовольствия из других стран (или районов); попытки расширить территорию путем завоеваний; непропорциональный (относительно численности населения) рост численности элиты; фрагментация элиты; борьба за статусные позиции в среде элиты; ослабление официальной идеологии и распространение диссидентских течений, обострение борьбы за ресурсы между элитой и государством; попытки оппозиционных государству фракций элиты поднять народ на восстание или их присоединение к народным восстаниям; финансовый кризис государства, связанный с ростом цен и неплатежноспособностью населения.

Экономическая ситуация в этот период неустойчива, у многих крестьян отсутствуют необходимые запасы зерна, и любой крупный неурожай или война могут привести к голоду и экосоциальному кризису. «Экономика предельно напряженная», – писал П. Шоню^[27].

Для фазы экосоциального кризиса характерны: голод, принимающий широкие масштабы; широкомасштабные эпидемии; в конечном итоге гибель больших масс населения, принимающая характер демографической катастрофы; государственное банкротство; потеря административной управляемости; широкомасштабные восстания и гражданские войны; брейкдаун – разрушение государства; внешние войны; разрушение или запустение многих городов; упадок ремесла; упадок торговли; очень высокие цены на хлеб; низкие цены на землю; гибель значительного числа крупных собственников и перераспределение собственности; социальные реформы, в некоторых случаях принимающие масштабы революции, порождающей этатистскую монархию – автократию, практикующую государственное регулирование и не допускающую развития крупной частной собственности.

Перечисленные здесь явления характерны для соответствующей фазы демографического цикла в том смысле, что из теории вытекает, что они с высокой степенью вероятности должны наблюдаться в этой фазе. Поэтому при анализе истории конкретной страны необходимо проверить, наблюдаются ли в соответствующий период указанные явления. Если они наблюдаются, то появляется возможность объяснить их, исходя из демографически-структурной теории. Если же они не наблюдаются, то причины этой аномалии должны быть проанализированы особо. Большое количество аномалий, естественно, ставит под сомнение вопрос о том, что данный период можно рассматривать как демографический цикл.

Необходимо отметить, что в своем «классическом» виде демографически-структурная теория не акцентирует внимания на различиях в протекании демографического цикла в государствах, имеющих различные формы правления и системы собственности. Между тем очевидно, что этот процесс должен иметь свои особенности в основанных на частном землевладении демократических или олигархических республиках и в этатистских монархиях с преобладанием государственной собственности. Очевидно, что в последнем случае такой типичный для фазы Сжатия процесс, как распространение крупного землевладения, предполагает ослабление этатистской монархии и потерю ее регулирующих функций. И лишь затем, на последних этапах Сжатия, под действием народных движений может проявиться новая этатистская тенденция, направленная на ограничение крупного землевладения. Таким образом, возникает необходимость в уточнении и в большей конкретизации признаков фаз демографического цикла для государств с разными формами собственности. Мы вернемся к этому вопросу при рассмотрении конкретных демографических циклов в последующих главах.

Продолжительность демографического цикла, естественно, зависит от масштабов предшествующей демографической катастрофы и от темпов роста населения. В распоряжении историка имеются лишь немногие данные для того, чтобы оценить темп роста населения в традиционном обществе. По материалам китайских переписей можно, в частности, установить, что в эпоху Тан (650-733 гг.) население росло со скоростью 0,89% в год, а в начале эпохи Цин (1675-1753 гг) со скоростью 0,91%^[28]. Если в результате катастрофы население сократилось вдвое, то для его восстановления при таких темпах роста потребуется примерно 80 лет, а продолжительность демографического цикла (вместе с фазой Сжатия) будет составлять 100-150 лет. Если же в результате предшествующего кризиса население сократилось на 10%, то Сжатие вернется уже через 12 лет. С другой стороны, увеличение потребления в результате сокращения населения на 10% не может быть значительным и будет воспринято народом лишь как небольшое и кратковременное облегчение тягот. Таким образом, было бы естественно рассматривать маломасштабный кризис (голод, эпидемию или войну, уносящую до 10% населения) не как начало нового цикла, а как промежуточный кризис, удлиняющий период Сжатия в предшествующем цикле.

Экосоциальный кризис часто вызывает разрушение государства и может стать началом длительного периода социальной нестабильности, в течение которого периодически возобновляющиеся внутренние и внешние войны сопровождаются разрухой, голодом и эпидемиями. Такое состояние посткризисной депрессии препятствует возобновлению роста населения в следующем демографическом цикле, и этот период называют интерциклом. П. Турчин на материале Англии, Китая и Римской империи установил наличие тесной статистической связи между коэффициентом естественного прироста и индексом социальной нестабильности^[29]. Таким образом, можно утверждать, что задержка в возобновлении роста населения (несмотря на повышение потребления после кризиса) непосредственно связана с внутренними и внешними войнами, мятежами и восстаниями, которые являются более или менее отдаленными последствиями экосоциального кризиса, нарушившего стабильное состояние государства. В период интерцикла внутреннее развитие уже не определяется демографическим фактором и в значительной мере зависит от случайных обстоятельств протекания военных конфликтов.

В последнее годы изучение демографических циклов проводится с широким использованием экономико-математических моделей. Это новое направление исследования представлено в том числе в работах Дж. Комлоса, П. Турчина, А. В. Коротаева, С. В. Циреля, а также в работах автора^[30]. Математическое моделирование помогает, в частности, оценить влияние на ход демографического цикла кратковременных климатических колебаний, неурожаев, стихийных бедствий. Оно показывает, что в фазе роста крестьяне имеют достаточные запасы зерна и колебания урожайности в этот период не могут привести к катастрофе. Однако в последующий период перенаселения такие запасы отсутствуют, что делает экономическую систему неустойчивой. В этих условиях большой неурожай, нарушающие хозяйственную жизнь эпидемии или вторжения врагов должны рано или поздно привести к драматическим последствиям^[31]. Д. Григг отмечает, что неурожаи и пандемии бывали во все времена, но они оказывались катастрофическими лишь в периоды перенаселения, когда население не имело запасов продовольствия и было ослаблено постоянным недоеданием, т. е. случайные факторы лишь усиливали эффект перенаселения^[32].

Что касается роли долговременных климатических колебаний, необходимо отметить, что одно время имели место попытки объяснить механизм демографического цикла чередованием периодов похолодания и потепления. Автором теории определяющей роль климатического фактора в экономических и демографических процессах является шведский историк Густав Уттерстрем. В 1955 г. Уттерстрем опубликовал обстоятельное исследование^[33], в котором пытался доказать, что существовали вековые колебания климата, которые привели к кризисам XIV и XVII вв. Э. Ле Руа Ладюри посвятил опровержению этого тезиса специальную работу^[34], в которой показал, что катастрофы, пережитые человечеством в Средние века, не связаны с относительным похолоданием. В последнее время появились также и статистические исследования, подкрепляющие аргументацию Э. Ле Руа Ладюри^[35].

В контексте теории демографических циклов исследуется также роль эпидемий. Известно, что эпидемии поражают прежде всего перенаселенные регионы, где миллионы людей ослаблены недоеданием, а огромные массы бедняков скапливаются в городах (отличающихся своими антисанитарными условиями)^[36]. Глобальная эпидемия вызывает структурный кризис: массы людей спасаются бегством из пораженных районов, поля остаются необработанными, следствием чего является голод. С другой стороны, резко падает сбор налогов, казна испытывает финансовый кризис; чиновники, не получая жалования, перестают исполнять свои обязанности или просто оказываются не в состоянии их исполнять. Если эпидемия продолжается недолго, если у населения есть значительные запасы хлеба, а у казны – запасы монеты, то кризис преодолим. Но если общество находится в фазе Сжатия, если нет никаких запасов, то большая эпидемия порождает экосоциальный кризис и заканчивается демографической катастрофой.