Цитаты из книг автора «Сергей Ачильдиев»

картины были нужны ему не только и не столько сами по себе, а как один из атрибутов европейскости и тамошнего Просвещения. Впрочем, и Просвещение, которое действительно было для него делом жизни, Пётр понимал прежде всего как средство упрочения и развития государства. Этот петровский стиль потом в той или иной степени соблюдали все русские цари и генсеки, подтверждая тем самым, что и для них искусство и просвещение были неотделимы от государственной политики и идеологии, а сами деятели культуры представляли собой часть обслуги государства.

шовинизм, замешанный на мании имперского величия, дважды на протяжении ХХ столетия приводил – наряду, конечно, с другими причинами – к развалу России. Так было в 1917 году, так случилось и на рубеже 1990-х.

Елизавета захватила власть как узурпатор, то есть на незаконных с юридической и традиционной точек зрения основаниях, и поэтому изо всех сил стремилась представить своё восшествие на престол как победу светлого начала над тёмным, как освобождение

предстала апофеозом безвкусицы и уродства. Этот архитектурно-пространственный стиль новой Москвы вошёл в историю под названием «сталинского ампира». В народе его не без ехидства нарекли ««репрессансом». И это, пожалуй, самая точная оценка тщетной сталинской попытке украсить Москву шедеврами, которые стали бы ещё величественней и краше ансамблей и дворцов Петербурга.

Однако, несомненно, главное – не в копировании градостроительных моделей и архитектурных стилей. Сталин копировал представления Петра об имперской столице, где всё должно поражать своей огромностью – высота шпилей, ширина проспектов, многокилометровая дальность перспектив… Но если в классическом Петербурге вся эта огромность, пропорционально сочетаясь в отдельных своих частях, образовывала единый каскад ансамблей, то в большевистской Москве гигантомания, достигшая маниакальности, пред

Стоит прочитать «Сравнение Петербурга с Москвой» (1811) Петра Вяземского и уже упоминавшееся «Путешествие из Москвы в Петербург» (1833–1834) Александра Пушкина,

петербургские писатели со смелостью соединяли мало ума и таланта и что вечные похвалы их отечеству… никого не воспламеняя, на всех наводили сон и зевоту

Россия исстари была соткана из противоположностей. Промёрзший, тихий, скудный север – и благодатный, жаркий, бурливый юг. Густонаселённая европейская часть – и пустынное Зауралье. Интеллектуальная элита – и многомиллионный безграмотный народ, живущий в беспросветной первобытной дикости. Та же противоречивость составляла и характер российской нации, в которой удивительная доброта всегда соседствовала с крайней жестокостью, покорность и послушание – с кровавым бунтом, обожание – с ненавистью…

большинство русских, оказавших в минувшем столетии самое сильное влияние на западное искусство, как творческие личности сформировались на берегах Невы.

именно благодаря своему ««преклонению» перед Европой среднестатистический россиянин (и не в последнюю очередь петербуржец) оказался гораздо лучше осведомлён в истории, культуре и общественно-политической жизни западного мира, нежели этот мир – в делах и жизни России. А более широкая осведомлённость – это, как правило, более широкое мировоззрение, более высокий интеллектуальный уровень и большая способность к восприятию нового.