Глава 2

В особняке Макров, кроме прислуги, были только хозяйка дома Арана, тридцатидевятилетняя дородная и красивая Неллина новообретённая тётушка, и её восьмилетняя дочь Бента, ставшая из пациентки попанданки её кузиной.

Именно Бента-то и углядела гостей. Причём Вике показалось, что та дежурила у окна – так быстро после их прихода она выскочила во двор и повисла у своей исцелительницы на шее. Вариант с тем, что девочка обладает навыком обострённого восприятия, Вика всерьёз не рассматривала.

– Нелла! А мы вас ещё вчера ждали, но когда вы не пришли, то папа сказал, что, может, и правильно, что решили поостеречься, а мы с мамой никуда почти не выходим. В городе ужас что творится. Мы с ней дома вдвоём.

Продолжая вываливать на Вику свои переживания и скудные новости – девочку мало во что посвящали, – Бента весьма дружески поприветствовала своего кузена Гнеша и даже не обратила внимания на Нюру, что в общем-то было понятно.

Во дворе их, разумеется, никто не держал. Пока девочка говорила, они подошли к широким каменным – то ли мраморным, то ли гранитным, Вика в этом не разбиралась – ступеням парадного входа и поднялись по ним в особняк.

У Макров в пятнадцати лигах от Вьежа, где-то на северо-востоке, находилось небольшое имение с парой десятков сервов обоего пола и возраста.

Каких-то доходов это хозяйство им не приносило, служа главным образом местом загородного отдыха семьи и поставщиком свежих продуктов к столу.

Кроме небольшой ренты с этого имения и жалованья Тугорда, тоже весьма скромного, полагающегося помощнику мэра – префекту Заречного района, никаких иных доходов у семьи не было. Кузены Свон и Галл служили в городском ополчении на добровольных началах, чтобы иметь стаж для поступления на государственную или муниципальную службу.

Несмотря на такой скромный официальный заработок, особняк Макров, бесспорно, являлся самым большим и красивым домом в районе Заречья.

Для Вики, попаданки из двадцать первого земного века, ничего удивительного в этом не было. В её родной стране картина рисовалась примерно такая же. Чиновники по достатку не уступали бизнесменам.

Как-то на второй или третий день знакомства она подшутила над Тугордом по этому поводу. Дескать, не по зарплате избушка и расходы семьи.

На что дорогой дядюшка также в полушутливой форме пояснил, что это о нём Единый так заботится. Который хорошо видит, как префект вкалывает с раннего утра до позднего вечера, быстро принимает своевременные решения, касающиеся жизни такого огромного, как Заречный, района, и несёт за них полную ответственность.

Вот, видимо, и решил Единый, что несправедливо будет, если за свой каторжный труд и огромную ответственность Тугорд будет иметь доход меньший, чем у убеждённого тунеядца и алкоголика Цурушана, живущего по соседству слева от Макров, унаследовавшего от родителей долю в одной из морских торговых компаний, или чем у живущего напротив лавочника Эстия, впаривающего клиентам продукцию сомнительного качества.

Разумеется, Вика с такой постановкой вопроса не соглашалась. Но говорить об этом своему дяде не стала, а уж тем более его стыдить.

Из воспоминаний прошлой жизни у неё засела в голове фраза, сказанная одним американским президентом насчёт латиноамериканского диктатора, кажется, какого-то Самосу. Что тот хоть и сукин сын, но он наш сукин сын.

Вот и попаданка, откровенно говоря, проникнувшись к Тугорду обычной человеческой симпатией, легко закрыла глаза на его мздоимство.

Ко всему прочему, Вика не относила себя к борцам за всё хорошее против всего плохого. И родом она была из тех мест, где только в прошедшем веке борьба за справедливость дважды разносила страну буквально в пыль. Вике даже как-то попадалось в интернете, что в начале двадцатого века на территории Российской империи проживал каждый восьмой житель Земли, а в начале двадцать первого века в её стране – каждый пятидесятый. Такова была цена за попытки реализовать чьи-то мечтания.

«Так что ну их на фиг, все эти благоглупости», – решила попаданка. Её интересует только благополучие и безопасность себя любимой и людей, которые стали или станут для неё своими.

Тугорд и его семья – так уж получилось – для неё свои. А значит, как говорил испанский диктатор Франко, своим – всё, чужим – закон.

Да и насмотрелась уже Вика в этом мире такого и таких упырей наблюдала, особенно в последние, после дворцового переворота дни, что Тугорд Макр, при всём своём мздоимстве, мог смело претендовать на роль святого.

Он ведь и в самом деле очень много работал на благо своего района и Вьежа. Даже нынешний относительный правопорядок в Заречном районе, то, что здесь водовозы продолжают доставлять людям воду, то, что работают пекарни и продуктовые лавки, что расчищают заторы на канализационных канавах, – всё это во многом заслуга её дядюшки Ту.

– Неллочка, дорогая, наконец-то. – Арана, предупреждённая прислугой, встретила Вику с детьми, едва они вошли в просторный холл. – Надеюсь, вы к нам надолго? Ночевать у нас будете? Ваши с Гнешем комнаты готовы. Ждут вас.

Обращение «Неллочка» Вику коробило, но виду она пока не подавала, решив, что намекнёт тётушке на это чуть позже, при удобном случае.

– Здравствуй, тётя, – Вика расцеловалась в щёки с Араной, – а где мой любимый дядя и кузены?

Ответ на свой вопрос Вика знала уже от Бенты, но спросить требовала элементарная вежливость.

Отпустив детей бегать и играть во дворе, Арана с Викой пошли в гостиную, где им перед обедом сервировали чайный столик.

– Плохо всё, Неллочка. Очень тревожно. Муж мне всего не рассказывает, но я же вижу, как сильно он расстроен. – Тётя, отпустив служанку, сама налила Вике чай и подвинула к ней вазочку с вываренными в меду орехами. – Расспрашивать его бесполезно о чём-то. Если захочет, сам всё расскажет.

– Не переживай, тётя, – Вика взяла горячую чашку и подула на неё, чтобы быстрее остыло, – бардак этот ведь не может длиться вечно. Может, скоро закончится.

– Хорошо бы. Может, и наш добрый герцог Витор ещё жив. Мне соседка Крандия – у неё муж командир абордажной команды – говорила, что в порту среди капитанов судов ходят упорные слухи, что гленцы нашего герцога не убили, а только ранили. Поэтому-то большинство капитанов и владельцев морских торговых компаний не спешат признавать старшего виконта Дамана герцогом. Ты ведь слышала, что в порту абордажные команды оцепили оба района при гавани и никого туда из дворца не пускают?

– Да, – подтвердила Вика, – слышала.

На самом деле она не только там всё слышала, но и видела своими глазами, как посланных к порту кавалеристов Дамана чуть не убили. Естественно, наблюдала Вика это всё, находясь в «Скрыте».

– Думают, что герцог жив. Никакие гленцы его не убивали. Держит его Даман где-то в подземной тюрьме дворца или ещё где-то там же. Мало ли в нём тайных комнат и апартаментов? Владетели, говорят, ни один старшего виконта пока не признал. Если это правда, что гленские твари не убивали или не смогли убить славного Витора, то, может, Даман одумается? Если нет, я даже не знаю, что нас ждёт. Гленцы ведь не простят Датору попытку убийства их наследника. А у нас ни владетели, ни моряки не хотят признавать нового герцога. Начнут воевать, – Арана в который уже раз тяжело вздохнула, – да тут ещё эти перемены в дворцовом секретариате. А ты что орешки не кушаешь, Неллочка? Кушай, очень сладенькие.

– Спасибо, тётя. – Вика взяла орешек и почувствовала, как пальцы стали липкими. И теперь поняла предназначение небольшой плоской посудины с водой. – Правда, очень вкусно.

Арана была и права, и неправа в своих предположениях. В отличие от неё, Вика знала совершенно точно, что герцог Витор мёртв, но гленцы действительно не имели к его убийству никакого отношения.

Тётушке, как и остальным вьежцам, очень трудно было поверить в то, что Датор, любимчик горожан и солдат кавалерийских полков, чьим шефом и командующим он являлся,