– Если в дом попал подменыш, надо бить его толстой палкой, – сказала одна старуха.

– Зачем же обходиться с ним так жестоко? – спросила крестьянка. – Пусть он некрасив, но он ведь ничего плохого не сделал.

– Да, но если бить чертенка до крови, ведьма живо появится и заберет его. Я знаю многих, кто так вернул себе своих детей.

– Да, но эти дети были уже мертвы, – вставила другая старуха, и жена подумала про себя, что этот способ ей не подходит.

К вечеру, когда крестьянка посидела некоторое время в избе одна с подменышем, она так сильно затосковала по своему ребенку, что не знала, что и делать.

«Может, все же надо сделать, как мне посоветовали?» – думала она, но не могла решиться на это.

В этот момент в избу вошел муж, держа в руке палку. Он спросил, где подменыш. Жена поняла, что он хочет последовать совету мудрых женщин и побить детеныша ведьмы, чтобы вернуть своего сына.

«Ну что же, может, и хорошо, если он это сделает, – подумала она. – Я ведь так глупо устроена, что никогда не смогла бы побить невинное дитя».

Но не успел крестьянин ударить детеныша ведьмы, как бросилась жена к своему мужу и схватила его за руку.

– Нет, не бей его, не бей! – просила она.

– Ты, я вижу, не хочешь вернуть своего ребенка, не хочешь, – сказал муж и попробовал вырваться.

– Конечно же, я хочу вернуть его назад, – сказала жена, – но только не таким способом.

Крестьянин занес руку для нового удара, но жена его прикрыла собой ребенка, и удар пришелся по ней.

– Боже милостивый! – воскликнул муж. – Теперь я вижу, что ты делаешь все, чтобы наш ребенок остался у чертей на всю жизнь.

Он стоял не шевелясь и ждал, но жена продолжала лежать перед ним, защищая ребенка. Тогда он отбросил палку в сторону и вышел из избы, возмущенный и опечаленный. Позже он поразмыслил о том, почему он не сделал, как хотел, несмотря на сопротивление жены. В ней было что-то такое, чего он не смог преодолеть. Он не мог пойти против ее воли.

Так в грусти и печали прошло еще несколько дней. Любой матери тяжело потерять ребенка, но хуже всего получить взамен детеныша ведьмы. Он постоянно разжигает ее тоску и не дает ей успокоения.

– Не знаю, чем и кормить подменыша, – сказала однажды утром жена. – Он не хочет есть того, что я ему даю.

– Это и неудивительно, – сказал муж. – Разве ты не слыхала, что черти ничего не едят, кроме лягушек и мышей?

– Но ты ведь не можешь требовать, чтобы я пошла на болото и там доставала ему пищу, – возразила жена.

– Нет, я этого, конечно, не требую, – сказал муж. – Я думаю, лучше всего было бы, если б он подох от голода.

Целая неделя прошла, а крестьянка все не могла заставить детеныша ведьмы что-нибудь съесть. Она поставила вокруг него всякие вкусные блюда, но подменыш лишь скалил зубы и плевался, когда она пыталась уговорить его попробовать лакомства.

Однажды вечером, когда уже казалось, что подменыш вот-вот умрет от голода, в комнату вбежала кошка с мышью в зубах. Тут отняла крестьянка мышь у кошки и бросила ее подменышу, а сама быстро вышла из комнаты, чтобы не видеть, как тот ее ест.

Когда крестьянин заметил, что жена его и в самом деле стала собирать для подменыша лягушек и пауков, у него появилось к ней такое отвращение, что он больше не мог его скрывать. Он не мог заставить себя сказать ей ни одного приветливого слова. Но все же не утратила она еще своей былой власти над ним, и он не ушел из дому.

Но это было еще не все. Работники также начали проявлять непослушание и неуважение к своей хозяйке. Крестьянин не скрывал, что замечает это, и жена его поняла теперь, что если она и дальше станет защищать подменыша, то жизнь ее с каждым Божьим днем будет все тяжелей и тяжелей. Но такая уж у нее была натура, что, когда появлялся кто-нибудь, кого все ненавидели, она должна была напрячь все свои силы, но прийти этому несчастному на помощь. И чем больше приходилось ей страдать из-за подменыша, тем упорнее следила она за тем, чтобы никто не причинял ему какого-либо зла.

Однажды утром, несколько лет спустя, сидела крестьянка одна в своей избе и латала заплата за заплатой детскую одежонку. «Эх, – думала она во время шитья, – тяжело все время заботиться о чужом ребенке». Она шила и шила, но дыр было так много и были они такими большими, что при виде их на глаза ее навертывались слезы.

«Ведь я же знаю, – думала она, – что если б я чинила куртку моего собственного сына, не считала бы я дыры в ней».

«Но совсем другое дело с подменышем, – подумала крестьянка, увидев еще одну дыру. – Лучше всего завести бы мне его в лес, чтобы он не смог найти дороги домой, и оставить его там».

«И то правда, мне незачем так мучиться, стараясь избавиться от него, – подумала она через минуту. – Если б я только выпустила его из виду хоть на мгновение, он бы утонул в колодце или сгорел в очаге, или его укусила бы собака, или лошади залягали бы его. Да, очень просто можно было бы отделаться от него, такого злобного и отчаянного. На хуторе все его ненавидят, и если б я не спускала с него глаз, живо нашелся бы кто-нибудь, кто убрал бы его с дороги».

Она подошла и посмотрела на ребенка, спавшего в углу избы. Он вырос и стал еще некрасивее, чем когда она увидела его впервые. Рот вытянулся в какое-то рыло, брови стали, как две жесткие щетки, а тело было совсем коричневым.

«Латать твою одежду и охранять тебя – это еще ничего, – подумала она, – это самое малое, что мне приходится из-за тебя терпеть. Ведь я опротивела моему мужу, работники презирают меня, служанки надо мной смеются, кот, увидев меня, шипит, пес ворчит и скалит зубы, и виной всему этому – ты».

«Но то что люди и звери ненавидят меня, это я еще могу вынести, – вырвалось у нее. – Хуже всего, что каждый раз, как я тебя вижу, я все больше и больше тоскую по моему собственному сыну. Ах, моя золотинка, где же ты? Спишь ли ты, лежа на мху или валежнике, там, далеко у чертей?»

Дверь отворилась, и крестьянка поспешила назад к своему шитью. Вошел ее муж. Вид у него был довольный, и заговорил он с женой поласковее, чего с ним давно уже не случалось.

– Сегодня в селе ярмарка, – сказал он. – Что ты скажешь, если мы сходим туда?

Жена обрадовалась этому предложению и сказала, что охотно бы пошла с ним.

– Собирайся тогда как можно скорее! – сказал крестьянин. – Нам придется идти пешком, ведь наши лошади в поле. Но если мы пойдем через гору, мы попадем туда вовремя.

Вскоре стояла уже крестьянка на крыльце, нарядная, в своих лучших одеждах. Это было самое радостное событие за многие годы, и она совсем позабыла о детеныше ведьмы.

«Однако, – вдруг подумала она, – может, мой муж специально хочет спровадить меня, чтобы во время моего отсутствия работники могли насмерть забить подменыша?»

Она торопливо вошла в избу и вернулась с рослым малым на руках.

– Ты что, не можешь оставить его дома? – спросил муж, но не зло, а мягким голосом.

– Да, я не осмелюсь уйти от него, – ответила жена.

– Конечно, это твое дело, – сказал крестьянин, – но тебе ведь тяжело будет перенести этакую ношу через гору.

Они отправились в путь, который оказался нелегким, так как шел круто вверх. Им надо было взобраться на самую вершину горы, откуда дорога поворачивала к селу.

Жена наконец так устала, что едва могла передвигать ноги. Раз за разом пыталась она уговорить этого здорового парня идти самостоятельно, но он никак не хотел.

Муж был очень доволен и так заботлив, как не бывал с того момента, когда они потеряли своего ребенка.

– Дай теперь мне немного понести подменыша, – попросил он.

– Да нет, я еще могу, – сказала жена, – я не хочу обременять тебя этим чертенком.

– Зачем же тебе одной мучиться? – сказал муж и взял у нее подменыша.

К тому моменту подошли они к самому трудному участку пути. Осыпающаяся и скользкая, пролегала тропа у самого края крутого обрыва, и была она такой узкой, что едва хватало места, куда поставить ногу. Жена шла сзади и вдруг испугалась за мужа, несущего ребенка.

– Иди здесь помедленней! – крикнула она, подумав, что он идет слишком уж быстро и неосторожно. И тут он оступился и чуть не уронил ребенка в пропасть.

«Если б подменыш все же упал, мы бы навсегда от него отделались», – подумала она. И в то же время поняла, что муж с самого начала намеревался бросить подменыша в пропасть, а потом сделать вид, что это вышло нечаянно.

«Да-да, – думала она, – это так. Он все это подстроил, чтобы отправить подменыша на тот свет и чтобы я не заметила, что он сделал это нарочно. Эх, лучше бы я ему позволила сделать так, как он хочет!»

Крестьянин снова споткнулся о камень, и снова подменыш чуть не выскользнул из его рук.

– Дай мне ребенка! Ты упадешь с ним, – потребовала жена.

– Нет, – ответил муж, – я буду осторожен.

В этот момент оступился он в третий раз. Он выбросил руки вперед, чтобы ухватиться за ветвь дерева, и выронил ребенка. Жена шла за ним по пятам и, хоть и сказала она себе, что было бы неплохо избавиться от подменыша, бросилась вперед, схватила детеныша за край одежды и втащила его на тропу.

Тут муж обернулся к ней. Лицо его исказилось и стало некрасивым.

– Ты была не столь проворна в лесу, когда уронила нашего ребенка! – разгневанно сказал он.

Жена ничего ему не ответила. Она расстроилась оттого, что приветливость мужа оказалась притворной, и заплакала.

– Ну чего ты ревешь? – грубо спросил он. – Ничего такого уж страшного не случилось бы, если б я выронил подменыша. Пойдем, а то опоздаем!

– Ты знаешь, у меня нет никакого желания идти на ярмарку, – сказала жена.

– Да и у меня пропала охота, – согласился с ней муж.

По дороге домой шел он и спрашивал себя, сколько еще он будет ходить на поводу у жены. Если он сейчас силой отнимет у нее подменыша, может, все снова будет хорошо у них, думал он.

Только он хотел было начать борьбу с ней за ребенка, как встретил ее взгляд, остановившийся на нем, взгляд грустный и испуганный. Ради нее сдержался он еще раз, и все осталось по-прежнему.

Прошло еще несколько лет, и одной летней ночью случился на хуторе пожар. Когда люди проснулись, изба и людская были полны дыма, а чердак был весь объят пламенем. Нечего было и думать, чтобы потушить пожар или спасти что-нибудь.

Крестьянин стоял во дворе и смотрел на свой пылающий дом.

– Одно хотел бы я знать, – промолвил он, – кто навлек на меня это несчастье.

– Да уж кто, как не подменыш?