Цитаты из книги «Иерусалим»

и четыре тысячи лет, и три тысячи, и две тысячи лет назад права на Иерусалим не имел, не имеет и сейчас. Но ладно, раз уж вам выпало быть христианкой – тогда вы должны еще больше, чем магометан и евреев, ненавидеть христиан других конфессий. Православных, католиков… потому что, как только они придут к власти, вас выдворят без всяких угрызений совести, даром что вы верите в одного и того же Иисуса… Вот так тут обстоят дела. Думаю, я вас убедила, госпожа юная Америка: самое глупое, что можно придумать, – проповедовать в Иерусалиме.

Но я не понимаю, почему именно в этом Святом городе люди одной веры должны враждовать друг с другом? Почему именно тут? – Конечно, не понимаете. Но подумать-то иной раз не мешает! Вспомните, кто живет в этом городе! Магометане, иудеи и христиане. Представьте: вы, молодая женщина, – магометанка. В таком случае этот город для вас – святое место, самое святое на земле, потому что именно отсюда, вон с той горы, пророк Магомет поднялся на небо. И вы просто вынуждены ненавидеть и иудеев, и христиан, потому что вы, юная магометанка, прекрасно знаете: и те и другие ничего так не желают, как выселить вас, юную магометанку, из этого города. А теперь вообразите себя еврейкой, миссис Гордон! Вы же просто обязаны, это ваш долг – ненавидеть мусульман, выгнавших ваших праотцев с земли, где те жили тысячелетия! И христиан, потому что вам известно, что они никогда не позволят вам управлять вашей собственной страной, вашей исторической родиной. И, наконец, – вы христианка, миссис Гордон. Вы же христианка, не так ли? И для вас это Святой город – и как вам не ненавидеть владеющих им не по праву магометан? Или евреев, утверждающих, что никто, кроме них

Сердце забилось – сильно и тревожно. Никогда такого не было. С чего бы это? И сразу поняла с чего. Необъяснимая щедрость и доброта Хальвора отогрела ее душу. И оказалось, не так-то трудно подобрать название никогда не испытанному чувству. И подбирать нечего: любовь. В душе ее вспыхнула любовь.

как Хальвор получил посмертный подарок от Большого Ингмара, в лавку повалил народ. Приходили в сельскую церковь на службу – и обязательно заворачивали к Хальвору, послушать рассказ о часах покойного Ингмара Ингмарссона. Стояли в своих длинных, до полу, меховых шубах и слушали, чуть не перегнувшись через прилавок. Удивление и почтение читалось на обветренных, покрытых глубокими морщинами лицах. В конце рассказа Хальвор доставал часы и показывал всем мятую крышку, разбитое стекло и исцарапанный осколками циферблат. – Вот оно что… вот, значит, куда бревно-то пришлось. Кабы не часы, может, и сразу бы убило, а так еще вон что… успел с людьми поговорить. Это для тебя большая честь, Хальвор, – такие часы.