– А какой зал? Сколько столов? Где бар? Где подсобки? Где сейфы? Пожарный выход? Ё-моё. Да, вы что? – Аркадий говорил напористо, путая впечатления от виденного в фильмах, с тем, что пришлось строить. Тем более, кое-какие мысли уже вертелись. – Да, он наших материалов не знает. Марки бетона. Как кирпич кладут. Он вам выстроит мавзолей. Я дело предлагаю. А вы…

– Предлагаешь? Ты за горло берешь…

– Интересно. А что б ты запел, если начнут твой дом курочить. Я разве не даю? Бери землю и строй. Немец тебе такого наваляет. Так ты ко мне залез.

Тут в бесплодную, в общем, перепалку вторгся посторонний звук, какое-то шипение, будто на старую допотопную пластинку, например, Шаляпина, заезженную тысячами прослушиваний, водрузили грамофонную иглу. Шипение, очевидно, доносилось из кресла. Моргулис замер, лицо почтительно вытянулось. Молчавший до сих пор заказчик воздел руки (на обеих было по массивному золотому перстню) к черному воротничку, зацепил там изнутри, и наружу из самых глубин тела понеслись дребезжащие металлические звуки. Что-то еще шипело, булькало, соскакивало, прыгало, путалось, как та грамофонная игла на доисторических трещинах, но постепенно шипение стало равномерным и из этого фона донеслись неясные, нечеловеческие прямо звуки. Моргулис был весь почтительное внимание, немец вертел головой. Аркадий застыл, удивленный.

А шипение, тем временем, стихло. Булькнуло еще с урчанием, будто сошла последняя вода в раковине, и стало неожиданно тихо. Приятнейшая наступила тишина.

После этого Моргулис сказал, как бы обращаясь сам к себе. – Я уверен, смокинг не нужен.

В ответ опять зашипело, будто вода попала на горячую сковороду.

– Но пиджак точно нужен, – продолжил Моргулис в том же духе, будто разговаривал сам с собой. – Пиджак, конечно… – Он неожиданно обратился к Аркадию. – Слушай, у тебя пиджак есть?

– Дома есть. Здесь нет.

– Хорошо, хоть дома. – Хмыкнул Моргулис.

– Я сюда отдыхать приехал. – Сухо пояснил Аркадий. – Есть куртка. Но я могу у хозяина взять.

Моргулис окинул фигуру Аркадия. – Ты у старика Бровермана остановился? Сиди вечером дома и жди. Белый мерседес. С улицы посигналю.

– Как в аэропорту?

– Слушай, ты мне надоел. Не хочешь, не нужно. Исчезни и больше не появляйся. Ты меня нашел, не я тебя.

– Буду ждать. – Пообещал Аркадий, кивнул всем и вышел.

– Что-то происходило, но что, он понять не мог. Нервный разговор утомил, смотреть Берлин, как было задумано, не хотелось. Пару часов Аркадий с удовольствием провел в летнем кафе, за пивом. Расслаблялся. Деньги, пусть скромные, были, к вещам и покупкам, чем обычно заняты соотечественники за границей, Аркадий был равнодушен. Магазины его не интересовали, а отказывать себе в скромных удовольствиях он не собирался. Решил жить, не крохоборствуя. И исполнял задуманное с присущим ему упрямством.

Ося ждал дома. Даже по виду было заметно, он извелся в ожидании. Но что Аркадий мог рассказать? Что вся эта канитель начала ему надоедать, и он жалеет, что связался? Именно так. При этих словах Ося радостно закивал, он явно надеялся, что Аркадий разочаруется в опасном предприятии. Но рассказывая, Аркадий, как ни странно, вновь обретал решимость. Пиво добавило мужества. Да, конечно, противно. Осточертело… Сволочи… Но за гостиницу – свое детище он будет стоять до конца. А такси? Тут Аркадия передернуло. Это сколько же пива? И отдать? Ну, нет. Хорош бы он был, если бы спасовал, когда, наконец, добрался до этих, как их там. А разговаривали как нагло…

– Да, кстати. Дядя Ося, вы не знаете, там был какой-то. С горлом что-то. Не говорит, а только сипит…

При этом сообщении с Осей случилось странное. Он завалился на спинку собранного с утра дивана и издал странный писк. Будто пытался подражать голосу, если так можно назвать, недавнего Аркашиного собеседника.

– Не так. – Сказал У. – У того шипение такое густое. Ш-ш-ш… А у вас, извините, как у цыпленка. Пи-пи-пи…

– Но Ося, как оказалось, и не думал никому подражать. И если с кем его можно было сравнить, это с рыбой. Некоторое время он продолжал беззвучно открывать и закрывать рот, взгляд даже помутнел. Действительно, рыба без воды, на пределе жизни. Аркадий забеспокоился. Хорошо, что голос как раз вернулся… – Яша??? – И опять пропал.

– Ну, да. Яша какой-то, с трубочкой.

Тут Ося глянул на Аркадия с такой невыносимой тоской, какую видишь в жизни всего несколько раз, а увидев, уже не можешь забыть. Та же умирающая рыба, но в сто крат сильнее.

– Майн гот, – тихо сказал Ося. – Ты с ним говорил?

– Да. Я ему сказал свои условия.

– Ты – ему? Свои условия? Это же был Яша Горлышко.

– А что? – У. был сбит с толку.

– Аркаша, – сказал Ося печально. – Это – Яша Горлышко. Самый главный бандит. Во всем Берлине.

Тут и Аркадий опешил. Хотя, если здраво рассудить, в самом факте не было ничего удивительного. Кому же налаживать игорный бизнес в перспективной стране, открывшейся для благ цивилизации?

– Это – страшный человек. – Речь за время паузы вернулась к Осе полностью, даже с избытком, и теперь он плаксиво причитал. – Что же будет? Это же наш Яша. Он здесь заправляет всеми заведениями. Ему горло перерезали. Конкуренты. – Ося говорил нараспев, речитативом, похожем на монолог из древнегреческой трагедии. Тем более, что он и сам не скрывал жанр – именно, трагедия. – Ой, что здесь было. Они его недорезали. Говорят, итальянцы или турки. Так он им устроил. Что устроил? Варфоломеевскую ночь. В канализации трупы плавали. Горячую воду отключили. Ты себе представляешь, чтобы немцы отключили горячую воду?

– Не выдумывайте.

– Ха. Он говорит, не выдумывайте. У Бэллы в унитазе палец всплыл. А ему – не выдумывайте.

– Какой еще палец?

– Ой, не вспоминай лучше.

– Перестаньте, дядя Ося. Теперь он этим не занимается. С его горлом.

– Много ты знаешь, чем он занимается. В опере он точно не поет. А зачем ему еще голос? Ты знаешь, где его папа?

– У него еще папа есть?

– Нет, он – сирота, – сказал Ося со скорбной иронией. – Так его папа заведует игральными автоматами в блоке. Ты знаешь, что такое в блоке? Это самый страшный бизнес. Они снимают в квартале квартиру. Ставят там свои автоматы и открывают на всю ночь. Можешь представить, кто туда ходит? И кого эти наркоманы грабят первым? Там смертники сидят. И папа Горлышко. Он уже три года там. И никто его ни разу не тронул. Ты понимаешь?

– Нет, не понимаю. Он что, родного отца прокормить не может?

– Ты таки не понял, – удивился Ося. – Во-первых, у нас не принято. Здесь родители на шее не сидят. Пока можешь сам зарабатывать, зарабатывай. Но не в том дело. Горлышко проверяет на папе свой авторитет. Потому что первым, на кого поднимут руку его враги, будет папа. Это все знают.

– А если папу тронут?

– Ага, понял. Это значит, что у Яшки появились враги.

– Я не про Горлышко. Что с папой будет?

– А что бывает со стариками?

Ося взялся за телефон и запричитал теперь в трубку: – Бэллочка, ты слышишь, что сделал этот ненормальный? Я не волнуюсь. Это – не то слово. Он собирается работать на Яшу Горлышко.

– Еще неизвестно, – пробурчал Аркадий. – Не очень он меня берет. Вы еще про палец спросите.

– А я что ему говорю? – Изводился Ося. – Тебе что, жить надоело? В Берлине канализации на всех хватит. А он что? Он смеется, ненормальный. Говорит, не может быть. Он думает, это ему шуточки. Помнишь, ты рассказывала про палец? – Ося с негодованием глянул на своего гостя. – Ну, хорошо, с пальцем неясно. А вообще, как тебе это нравится? Он со мной еще спорит. Подожди. А меня за что? Я же не знал. Это не играет для них значения? Огнетушитель? Откуда у меня огнетушитель? Если они подожгут, что я смогу потушить этим огнетушителем?

Ося повесил трубку и погрузился в печаль. – Бэлла говорит, – сказал он, наконец. – Сначала тебя побьют. Потом мне подожгут квартиру. А потом уже… – после этих слов наступила мрачная тишина. Ося вдруг вскочил и резво пробежался по комнате. – Я же говорил Илье, бросай все и езжай к нему. Когда он откроет глаза, он должен видеть тебя. Первого.

– Кому вы говорили? – Аркадий был сбит с толку окончательно.

– Кому говорил? Илье говорил. Сыну. Когда Горлышко привезли в больницу, я говорил. Иди к нему и зашивай его проклятое горло. Беги. А тот упрямый – сейчас не мое дежурство. Немцы не поймут… будто немцы понимают, кто такой Горлышко… У них не принято… А когда отца подожгут, так это будет принято?

– Послушайте, дядя Ося. Откуда ваша Бэлла все знает? Подожгут… Зарежут… будто у них пистолетов нет.

– Зачем им пистолеты? Бэлла, если говорит, она знает. Ты такой герой, как твой отец. Мы здесь пистолеты только в кино видим. А этот придет с ножичком. Чик и в канализацию. Ой-ёй. Еще красную шапочку в рот запихнет.

– Какую еще шапочку?

– С кисточкой. Чтобы на турка подумали. Наши, говорят, всегда так делают.

– А те, что запихивают? Ушанку?

– Знаешь. Я не могу с тобой разговаривать. – Ося уселся в угол дивана и стал, не отрываясь, смотреть на обои. Он явно не рассчитывал дожить до конца дня. Даже на телефонный звонок отреагировал вяло. – Да, да, какой балет? Я не хочу никакого балета. Валидол, да. Я приму. Но теперь все равно. А ему что? – Ося скорбно глянул на Аркадия. – Они теперь такие умники. Думает, что все это – шутки.

– Бэлла мне велела принять валидол, – пояснил он Аркадию, закончив разговор. – Сама она на балете помешанная. Лебединое озеро сейчас, успокаивает нервную систему. Будто, от мафии лебеди могут помочь.

Аркадий напряженно размышлял. Пугать Осю не хотелось. Может, действительно, плюнуть? Черт с ним. За этими размышлениями его застал гудок. Долго гудели, пока Аркадий не сообразил. Белый мерседес стоял внизу.

– Это за мной?

– Что, уже?

– Перестаньте, дядя Ося. – Аркадий обнял старика и прижался щекой к щеке. – Клянусь, если что, сразу выхожу. Отказываюсь от всех претензий.

Ося не повернул лицо, а в состоянии глубокой задумчивости воздел над головой руки и заговорил библейски: – Будь проклят тот день, когда я с тобой связался. – Тут он успокоился и добавил буднично. – Будешь возвращаться, позвони три раза. Иначе не открою.

– Дядя Ося, – говорил Аркадий рассудительно. – Сами подумайте. Вы – уважаемый человек. Сын – врач. Ухо-горло-нос. Кто вас тронет? В крайнем случае, меня предупредят. Дадут слегка по голове. Что они сразу убивать будут.

– Дадут по голове… А лечить кто тебя будет? – Спросил Ося на прощанье и безнадежно махнул рукой. – Ладно, иди… – Видно было, страх борется в нем с любопытством. Он явно дожидался ухода непутевого гостя, чтобы перезвонить мудрой Бэлле и еще раз обсудить с ней ситуацию.

12

Моргулис был за рулем. Такой же сумрачный и неразговорчивый. – Назад садись, – пробурчал Аркадию.

А сзади уже был пассажир. Улыбчивый, с простецким лицом, насколько можно было разглядеть в полутьме, этот явно источал дружелюбие. Его – дружелюбия пока Аркадию не хватало. – Э-э, на пиджак не сядь, – предупредил и стал знакомиться. – Игорь. Надень сразу галстук, вот. – Сам Игорь как раз и был так одет. Пока ехали, Аркадий натянул пиджак. Игорь разгладил спину. – Сойдет. Мой личный. На тебя, как пошит. Лева, глянь.

Моргулис даже головой не повел. Он предпочитал молчать. Ехали какими-то плохо освещенными улицами, будто не Берлин вовсе, не столица. Машина прыгнула пару раз на выбоинах. И это – мерседес. Заразившись настроением сумрачного Моргулиса, новый знакомый и сам насупился, помрачнел. Ясно, едут они по делу, только куда? Наконец, прояснилось. Выскочили на яркие огни, еще проехали и прибыли. Разноцветная вывеска шла волной ЛАС-ВЕГАС. А впереди горело четко и внятно. КАЗИНО. Все это, конечно, не по-нашему.

– Приехали, – мрачно объявил Моргулис, а Игорь добавил, осматривая стоянку машин: – Народа маловато.

– На вас хватит. Идите, я пока погуляю. Вот тебе пятьдесят марок. Игорь скажет, что делать. Паспорт взял? Тогда вперед.

Пиджак оказался на Аркадия широковат – Как раз для пушки, – пошутил Игорь. От галстука Аркадий твердо отказался, ворот рубашки разложил поверх пиджака. Это был его стиль, отвечающий еще неясной цели. Себе Аркадий напоминал второразрядного гангстера – боевика, рискующего собственной шкурой, честного труженика подпольного бизнеса. И спутник явно подходил. Снаружи Игорь оказался еще шире, чем в машине. Лицо на свету не разочаровывало: круглилось в постоянной улыбке с детским живым выражением. Такого не заподозришь в хитрости и задней мысли. Так, по крайней мере, казалось.

– Только, Игорь, не зарывайтесь, – напутствовал Моргулис.

– А чего он не идет? – На ходу интересовался Аркадий.

– Он у них на компьютере. Судимость. Ему вход заказан по гроб жизни.

– А за что?

– Что, за что? – Игорь глянул совсем по-приятельски. – Меньше будешь знать – дольше проживешь. Слышал? Тридцать марок готовь. Вступительный взнос. У них здесь клуб с понтом. Славянам, блин, сейчас классно. Их еще в Интерполе нет, валят со всего Союза. Такие люди. Трудящие кричат – где наши бабки? Где кровные? Отцов и дедов, трех поколений. Приезжайте, увидите. Здесь бабки, здесь. Сюда плывут.

Оказались возле конторки, перегородившей вестибюль. Гладкий господин улыбался, как давним знакомым. А за спиной расселись крепкого вида охранники, один – черный. Гостеприимство, однако, имело четкие пределы.

– Паспорт давай, – подсказал Игорь. Сам вынул из кармана какую-то картонку, предъявил. Господин, действительно, сверил паспорт У. с компьютером, убедился, не забыл еще раз отпустить Аркадию улыбочку, уселся за стол, аккуратно выложив белоснежные манжеты, и занес фамилию У. в бланк с золотым тиснением. Встал и с торжественным видом вручил Аркадию. И тот кивнул в ответ. Принят. Под фамилией У. шла длинная породистая подпись золотом.

– Это ихнего президента, – пояснил Игорь, пока шли по лестнице. Лестница была плотно обтянута пухлым ковром, ступать по нему доставляло удовольствие. Чувствовалась важность заведения. – Он у них барон, чемпион по мотогонкам. А жулик – сука, как все они. – Эту характеристику Игорь дал с непривычным для себя ожесточением.

– Чего это?

– Потом расскажу.

Большой зал, куда они попали, был заполнен негромким гулом голосов и механическими звуками. Сосредоточенным движением и дыханием единого организма, загипнотизированного важнейшим и достойнейшим делом – игрой. Народа, впрочем, было немного. Вялая жизнь сосредоточилась лишь за двумя столами в центре, а остальные – у стен стояли пустые и полутемные, не согретые жарким дыханием азарта. Предстояло действовать. Игорь прояснил задачу. Нужно снять точные размеры игровых столов, чтобы прикинуть под них планировку будущего казино, решить оптимально. Значит, замерять нужно все – сами столы, проходы между ними, расстояние до стен… в общем, максимально переработать весь опыт.

– Горлышко хочет, как здесь, – напомнил Игорь.

Ладно, поехали. Двинулись сначала к действующей рулетке. Аркадий уже прикинул план. Из кармана потянул тонкую бечевку. Как чувствовал, захватил с Осиной кухни. Но Игорь перехватил руку.

– Ты что? – Зашипел. – Охренел? Никаких замеров. Выкинут и морду начистят, мало не будет. Это же – промышленный шпионаж. У них тут камеры везде. – Игорь метнул взгляд в потолок. – Тем более, за новичками. Давай на глаз.

– Ладно. – Аркадий вынул руку из кармана. – Поставим пока, а там разберемся.

– Нет. Сначала дело.

– Сам говоришь, работать не дадут. Присмотримся.

– И присматривайся. Ты что думаешь, Левка тебе на игру бабки дал? Сначала дело.

Аркадий озирался. Можно было, конечно, прикинуть размеры на глазок. Но в работе он привык к точности. Делать, так делать, как следует.

– Держись, – скомандовал Игорю. Они были как раз рядом с рулеткой, за спинами играющих. У. обхватил нового знакомого за плечо и привалился к нему, как пьяный. Опираться на Игоря было удобно. Кряжистый, он был надежен, как афишная тумба. Рука Игоря забралась Аркадию под пиджак. Легла на талию.

– Мы с тобой, как педрилы, – сказал Игорь. – Нормально. Они часто тут ошиваются. Пусть теперь секут, гады. Я как, не слишком лапаю?

– Порядок, – пока они переговаривались, Аркадий шел по краю дорожки точными приставными шажками, коломашками. Пятка одной ноги точно к носку другой. Так обошли стол, делая четко развороты. Заодно замеряли и величину прохода. Появились первые цифры.

– Отдохни, – разрешил У. Игорю. – А то крутишься, как мадам Баттерфляй. Сейчас еще раз пройдемся.

– Блядская работа, – сказал Игорь.

– Нормально. Не в потолок, на баб гляди. Меня не отвлекай. А то собьюсь. – Главное не перепутать – в этом была сейчас забота.

– Каких баб? – Бормотал недовольный Игорь, голова его была свободна. – Одни старухи. Не на ком глаз отогреть. Осторожно, блин, сейчас фрица переедем.

И, действительно, наскочили на пятящегося от стола немца. Тот с удивлением оглядел петляющую парочку.

– Сори, – улыбнулся Игорь немцу и тем же масляным голосом добавил. – Иди на хер.

– Гут. – Сказал немец.

– Ты рули, рули, – одернул Аркадий. – Не зарывайся. Сам говоришь, русских до хрена. Сейчас закончим.

– Секут, суки, – пожаловался Игорь. – Чую, по темечку мурашки бегают.

– Голову помоешь. – У. был спокоен и сосредоточен. – Где там джек?

– Вон, под стенкой. Но сегодня игры нет.

– Ладно, давай еще здесь покантуемся. – Они задержались возле рулетки, понаблюдали за шариком через плечи игроков.

– Не могу без дела стоять, – пожаловался Игорь. – Или будем работать, или крутнем.

– Нет. – Теперь Аркадий проявил благоразумие. – Втянемся, трудно отойти. Цифры из головы полетят.

Отказавшись от соблазна, подобрались к джеку. Тут было пусто.

– Погоди. – Аркадий не разрешил Игорю повторить старый прием. – Здесь не выйдет. Что мы вокруг голого стола начнем маршировать?

Действительно, место просматривалось насквозь. Просто чувствовался взгляд камеры. Но тут сама судьба пришла на помощь. Из кармана чужого пиджака Аркадий вытащил знакомый спичечный коробок. Советский. Уж что-что, а его размеры он знал. Можно не проверять. Пять сантиметров в длину и с бока – полтора.

– Ты передо мной стой, вроде разговариваешь, – распорядился Аркадий. Он привалился спиной к столу и сзади стал перекладывать коробку. Плашмя – на ребро, плашмя – на ребро. Игорь молчал, только прикрывал, делал вид, что беседует. Аркадий просил не отвлекать, считал обороты. Раз коробок вырвался, упал на пол. Все равно, чем они занимаются, догадаться было трудно.

– Есть, – сказал, наконец, У., еще раз проверил мысленно. Новые цифры пришлись на старые от рулетки и улеглись прочно. Аркадий, вообще, хорошо помнил цифры, держал в голове целый ворох телефонов, книжкой почти не пользовался.

– Ну, что? – Спросил Игорь с облегчением. – Попытаем счастья?

– Нет. Пошли, пива глотнем. Не хочу больше острых ощущений. Им – развлечение, а нам – работа. – От этой мысли Аркадию сделалось как-то уныло. Ничего, еще не вечер.

Лениво направились в соседнюю комнату, к бару. Игорь взял две кружки у яркой грудастой немки. – Фрицы любят, чтобы все было на месте, – похвалил Игорь барменшу. – Не пойму только, как этих турок терпят.

– Ты что, расист?

Игорь отмахнулся: – Мне один черт. Это я про немцев. Такой народ. То людей в печках жгут, то любят так, что слезы из глаз. Мне они до лампады. Я всю жизнь с евреями рядом. Этих уважаю. С тем же Левкой. Ты, если что, не обижайся. Левка – классный мужик.

– А сам ты? Русский?

– Не разберу. Вроде, русский, а мать – украинка. Я за Моргулисом сорвался. Он Динамо тренировал по вольной. Я, между прочим, на мастера