Издание подготовлено при поддержке Фонда исследований исламской культуры

Институт исследований культуры и искусства Министерства культуры и исламской ориентации ИРИ

О серии «культура и традиции»

В наши дни многие древние традиции возрождаются и нередко приобретают актуальные современные черты, при этом распространяясь за пределы тех мест, где когда-то сформировались, в самые отдаленные уголки мира. Благодаря этому люди имеют возможность познакомиться с культурой и обычаями других народов, научиться лучше понимать своих соседей по земному шару. А как известно, во все времена добрые отношения между соседями были залогом благополучия и процветания как маленьких селений, так и целых стран. Столь же важным является осознание единства всего нашего мира, которое становится возможным на основе изучения культурного многообразия традиций народов, населяющих нашу Землю.

Не секрет, что в основе систем ценностей, на которых зиждется жизнь большей части населения планеты, лежат сходные нравственные принципы: возвышенность души и милосердие, благородство и целомудрие, мужество и скромность… Прекрасные картины и филигранные орнаменты в равной мере восхищают зрителей в разных концах мира. Великие поэмы и романы, прошедшие сквозь века, глубоко затрагивают душу людей, говорящих совсем на других языках, нежели те, на которых были изначально написаны эти литературные произведения. Выдающиеся мудрецы различных эпох и стран не раз говорили о единстве культурной сферы всего человечества, общности великого наследия, созданного на протяжении тысячелетий.

Уважительное изучение традиций других народов способно оказать благотворное влияние и на взаимопонимание, и на сам образ жизни человечества. Сейчас, в век высоких технологий, стало проще получать информацию, служащую сближению разных культур. Традиции Востока, поэтичные легенды и красочные праздники привлекают внимание всего мира, вдохновляя современных писателей и кинематографистов тем, как древность в них органично сочетается с будущим. И если вдуматься, станет ясно, что мудрость всех народов, запечатленная в песнях, притчах и легендах старины, в фильмах и книгах современности, говорит о том, сколь бесценны дружба, взаимопомощь, человеческое единство.

Алекс Бертран Громов,

главный редактор издательства «Садра»

Предисловие
Для российского читателя

Говорят, сама девушка ни на миг не покидала комнаты за семью замками, в которую заточил ее отец, – это ее красота, подобно умирающему от скуки призраку, однажды ночью просочилась в замочную скважину и, отражаясь в зеркалах и проникая сквозь щелки под дверями, добралась до мастерской, где работали по ночам художники, а там явилась одному из них, как свет, как едва заметная дымка. Молодой мастер не мог оторвать от красоты взгляда, а потом не удержался и нарисовал ее в уголке рисунка, над которым работал

Орхан Памук. «Имя мне – Красный»

Первое чувство, которое посещает русскоязычного читателя при знакомстве с данной книгой, – удивление. В ней с самого начала заложены непривычные для европейского глаза оценочные критерии. Почему художественный образ обязательно должен сохранять святость объекта изображения? Почему в качестве критерия оценки используется наличие или отсутствие у кинематографического образа человеческих качеств?

Давайте попробуем разобраться, каковы причины именно такого ракурса разговора о кинематографе.

Дело в том, что книга представляет собой специфический взгляд на проблему изображения пророков изнутри исламской культуры, и именно в этом ценность данной работы. Специфика такого подхода проявляется уже в определениях основных понятий, данных в предисловии.

Определение образа – первое, что привлекает внимание. Это – не филологическое определение. Оно конкретизировано до образа пророков, причем образ этот должен не передавать внешнее сходство, а демонстрировать пророка как «совокупность человеческих достоинств». Такое понимание странно для европейского глаза, но совершенно естественно в контексте традиционной исламской культуры, где действует запрет на изображение людей (не всегда понимаемый однозначно), а тем более на священные изображения.

Исламское искусство миниатюры развивалось как форма художественного изображения не внешнего облика человека, а смысла (маани) человека, его внутреннего содержания. Именно поэтому в цитате, вынесенной в эпиграф, художник оказывается способен узнаваемо нарисовать дочь шаха, которую никто никогда не видел. Художник рисует не внешность и не абстрактную идею, он изображает именно тот смысл, те достоинства, ту красоту, которые содержатся в объекте изображения^[1]. Поэтому и образ пророков, с точки зрения Разийи Йасини, должен быть отражением не их внешнего облика, не их человеческих черт, а их внутреннего содержания – той пророческой миссии, которую они несли.

То, как в исламской культуре было принято решать задачу описания, изображения незримого, объясняют определения следующих двух понятий: «уподобление» (ташбих) и «очищение» (танзих).

Проблематика очищения и уподобления восходит еще к кораническому тексту, где, с одной стороны, однозначно заявлен тезис о единстве, единственности и уникальности Бога (например, «нет ничего, подобного Ему» (Коран, 42:11)), а с другой – встречается ряд айатов, уподобляющих Его человеку – так называемые мушаббихат (однокоренное с ташбих), например: «Куда бы вы ни повернулись, там будет Лик Аллаха» (Коран, 2:115), «Рука Аллаха – над их руками» (Коран, 48:10) и др.

Эта проблема, лежащая в самом основании исламской мысли, оказала сильнейшее влияние на формирование культуры ислама, которая стремилась найти баланс между совершенной непознаваемостью божественной самости^[2] и тем, как она была явлена людям.

Стремление к пониманию Бога как совершенно непознаваемого выразилось в практике очищения (танзих). Абу Убайд аль-Касим ибн Саллам – арабский языковед и знаток Корана – понимал очищение как требование возвращения к основе (асл), то есть к чему-то изначальному, незамутненному и чистому^[3].

Попытка дать Богу некоторое описание при помощи средств этого мира нашла свое выражение в практике уподобления (ташбих). Ташбих в отношении уже других объектов описания получил широкое распространение в художественной культуре исламского мира, отличавшейся глубоким символизмом. Функционируя как художественный прием, уподобление было жестко регламентировано и действовало по принципу «основа-ветвь», широко использовавшемуся не только в литературе, но и в других областях мысли, например, в юриспруденции (фикх). В исламском праве для того, чтобы из прецедента, содержащегося в тексте Корана или Сунны (основа), правовед мог вывести норму для конкретного казуса (ветвь), требуется, чтобы у случая-основы и случая-ветви был общий характерный признак. Например, в Коране содержится запрет на употребление алкоголя, основанием запрета признается наличие эффекта опьянения. Наркотические вещества вызывают опьянение, следовательно, они, как и алкоголь, должны быть запрещены. Так же и в мусульманском искусстве при установлении подобия (общий характерный признак) традиционно соблюдается принцип отношения «основа-ветвь». Для того чтобы подобное имелось как ветвь, необходимо, чтобы у него и уподобляемого (основы) было общее характерное свойство, на основании которого устанавливается подобие. Благодаря наличию основания подобия подобное всегда отсылает к уподобляемому, ветвь всегда отсылает к основе. В этом обретается точка соприкосновения между практиками уподобления (ташбих) и очищения (танзих). Танзих стремится очистить основу, отбросив все подобия, используемые для ее описания, а ташбих стремится взойти от подобий к той же основе, фиксируя общее для них свойство.

Как радикальное очищение, так и радикальное уподобление не позволяют учесть все возможности для понимания божественного, которые содержатся в Коране и Сунне, ведь радикальное очищение ставит под тотальный запрет любые суждения о Боге, а крайнее уподобление стирает различия между Творцом и творением. Поэтому исламская культура на протяжении своего существования находилась в поиске баланса между очищением и уподоблением.

Эра кинематографа открыла новые перспективы для развития исламского искусства, его реализации в новой художественной форме. Книга Разийи Йасини во многом посвящена именно этому поиску и ответу на вопрос не столько о качественных различиях между западными и иранскими фильмами, сколько о возможностях, открывающихся перед исламским искусством в относительно новой для него области – кинематографии.

Лукашев А.А.

к. филос.н., научный сотрудник

Сектора философии исламского мира

Института философии РАН