Глава 9
Пчёлы и мёд

Материалы сценария.

Эпизод 1. Арест Иоанна.

Надпись карандашом: Иоанн крестил одновременно с Иисусом в Иудее (Евангелие от Иоанна) или был схвачен до начала служения Иисуса в Галилее (рыбаки)? Вопрос принципиальный: в чём заключалось служение Крестителя?

Площадь в маленьком городке. Суббота. Возле синагоги, как обычно, после субботнего чтения и молитвы что-то обсуждают. Из синагоги вышел Иаков, скорняк, который переехал недавно из Капернаума с молодой женой. Он подошёл к группе, громко обсуждавшей новости:

– Шалом. Слышали?

– Да, все об этом говорят. Иисус-назорей исцелил дочь Иаира. Прикоснулся к ней, и она встала. А она была то ли при смерти, то ли уже умерла. Когда Иисус пришёл исцелять её, плакальщики смеялись – им никогда не платят, если вопрос ещё не решён на небесах.

– Назорей в дом с мёртвым не должен входить. А уж прикасаться? Это против закона.

– Он сказал, что она спит, а не умерла.

– A-а, если так… Тогда что за чудо?

Иаков не мог вставить ни слова, пока не вскипел:

– Да остановитесь уже. Я не о том. Ирод казнил Иоанна прямо на пиру в Махероне.

Все голоса разом смолкли и стали окружать источник новости, как пчёлы матку.

– Это правда? Он что, Бога не боится?

– Главное, что он прокуратора не боится. Схватили Иоанна в Иудее или нет?

– Некоторые говорят, что Ирод выманил Иоанна во дворец в Махерон. А это его область.

– Да, иначе сразу бы донесли Пилату, – скорняк стал говорить тише, и кольцо вокруг него сжалось. – У меня жена вчера была у сестры в Капернауме, вернулась поздно. Она как пчела – с утра на рынок летит слухи собирать, там всё гудит от этих пчёл. А потом она меня этим мёдом кормит. Так вот, все разговоры в Капернауме про это. Говорят, Ирод скрывал связь с Иродиадой от своей жены, а Иоанн везде обличал его. А Фазелис – это жена Ирода, гордая набатейка, дочь царя Ареты. Так Ирод боялся, что она узнает и прибежит к отцу жаловаться, вот и арестовал Иоанна, но она всё равно всё узнала и сбежала к отцу. Арета теперь собрался на Ирода войной из-за оскорбления, а у него войско-то посильнее Иродова. А Иродиада в отместку не побоялась убить Иоанна.

– Вот змея.

Больше Иаков ничего не знал про казнь Иоанна. Толпа опять разбилась на группы, и обсуждение новости продолжилось намного громче и оживлённее. Нельзя было понять, кто говорил – из общего гомона выделялись самые звонкие голоса.

– Выходит по всему, что Иоанн не машиах?

– Да он и сам говорил, что не он.

– А кто же? Он проповедовал царство Божие, говорил: покайтесь, близко уже. И крестил.

– Сказал, что придёт после него некто, кто очистит всех не водой, а огнём. И ещё духом.

– Огнем – понятно. А духом, это как?

– Ну ты даёшь, Фаддей! Не знаешь, как? Ты же завидуешь Малке из Вифании, что у него жена такая красавица.

– Ах ты сволочь!

Один из толпы, видимо, Фаддей, невысокий рыжий мужичонка, подпрыгнул и обеими руками толкнул в грудь собеседника, который был значительно выше и крупнее.

– Постой, постой, Фаддей. Это я для примера. Вот ты набросился, горишь от злобы. Прости.

– Какого примера, сволочь! – Фаддей, как маленький петушок, взъерошился и стоял напротив большого и спокойного, готовый прыгнуть.

– Прости, это шутка. Шутка. Видишь, ты меня убить был готов. Это дух всё.

– Дух? Да это ты, а не дух никакой, – Фаддей быстро остыл и уже смотрел на собеседника просто с укором.

– Ну я… и дух, который в тебя вошёл. Гордость там, злоба… Нечистый дух, словом. Гордый ты, Фаддей – готов убить, если что. А от машиаха будет другой дух, святой.

– А откуда он его возьмёт? От Бога, что ли?

– Бог помажет его. Всякое благо от Бога, и дух святой тоже. Пророки говорили, что козлёнок будет со львом вместе, и аспиде ребёнком. И не будут друг другу вредить. Дух всё меняет. Он этим духом будет очищать.

– Ага, ну и ба-асни…

– Может, и басни. А может… увидим ещё.

Эпизод 2. Слухи о воскресении Иоанна. Зелоты.

Через месяц. Площадь Капернаума. Большая толпа по обычаю собралась возле синагоги. В центре Анания, Еремей, Иосиф, Левий обсуждают новости:

– К Иисусу теперь не пробиться, столько народа.

– Говорят, это Иоанн воскрес.

– Ага, это Ирод пустил слух: якобы Иисус – это воскресший Иоанн.

– Неужто верит в воскресение?

– Это он для народа. Народ зол на него за Иоанна – как бы бунт не случился. А если Иоанн жив снова, какие вопросы к Ироду?

– Хитёр царь. Многие-то и не знают, что Иисус объявился здесь, когда Иоанн ещё жив был.

– Жив-το жив, да уже был в тюрьме, где-то в Махероне. А нынче убит. Получилось, что Иоанн пропал, а Иисус появился. Вот и верит народ слухам про воскресение Иоанна.

Среди собравшихся у синагоги было немало пришедших из других мест. Они внимательно прислушивались, что говорили местные. Анания и Еремей, как обычно, задавали тему:

– Кто родом из Капернаума или рядом, те знают, когда здесь Иисус проповедь открыл. А нынче здесь народ не местный. Вот и выдумывают. У Иисуса – вон, родственники в Назарете. Какой же он Иоанн?

Толпа одобрительно загудела. Когда Иисус только появился в Капернауме, Еремей был в лагере скептиков. Он был стар и старался соблюдать правила, но со временем стал большим поклонником назорея:

– Иоанн не исцелял никого. А у Иисуса явно сила от Бога.

Анания же более почитал Иоанна, нежели Иисуса-назорея:

– Иоанн крестил назорея в Иордане. Иисус везде, где появляется, только и говорит, что о грядущем царстве небесном – этому Иоанн первый стал учить. И ученики Иисуса проповедуют покаяние по всей Галилее, как Иоанн.

Кто-то из толпы поддержал Еремею:

– Иисуса тоже за пророка почитают все. Вот уже несколько месяцев, как он проповедует.

– Всего-то? Иоанн больше. Я ж и говорю – Иисус появился, как только Иоанна взяли, – Анания обвёл взглядом толпу.

– А сколько же Иоанн был в темнице?

– Сколько? Да не так долго, – присоединился один из пришедших из Иудеи.

Он едва говорил на галилейском наречии, к тому же шепелявил. Получилось смешно, кто-то в толпе хихикнул. Но он привык и не обращал внимания:

– Иродиада всё искала случая убить его, и ей удалось прямо в день рождения Ирода. А прошлый раз Ирод в Риме праздновал свой день рождения – пир там большой устроил. Сказывают, оттуда он эту змею и притащил. Так что много меньше года Иоанн был в темнице.

Разговор поменял направление. Опять стали обсуждать Иисуса. Он был главной новостью всё последнее время.

– Заметили, что чудеса назорея возрастают в силе? Сначала он изгнал беса из Авдея, от лихорадки исцелил тёщу ученика, потом даже прокажённого и паралитика одного. Не знаю, верить ли? Сказывают, что ученики едва не утонули с ним в лодке – так он и бурю остановил.

– Елисей-пророк стихиями повелевал, почему Иисус не может? Елисей и прокажённого Неемана исцелил. Бог над всем властен, кому хочет, тому и даёт силу, – вставил своё слово Иосиф, хозяин рыбной лавки и в какой-то степени даже местный богослов.

– А сын вдовы из Наина? Его-то уж хоронить несли. Неужто правду говорят?

– Ты веришь, что Елисей и Илия воскрешали мёртвых? Видно, и назорей из великих пророков, – Иосиф стоял на том, что Иисус в самом деле совершал чудеса, как великие пророки.

– А мне ученик Хиллеля сказал, что учитель его возмущался, когда услышал про чудо в Наине. Говорит, не должен назорей к трупу прикасаться. Так по закону. А если это чудо не от Бога?

– Как не от Бога? После таких-то чудес никто и слушать не хочет, что в нём дух бесовский. Опять из Иерусалима фарисеи стали похаживать к нему – как на диковинку приходят смотреть. И заметил? С интересом слушают, что он говорит.

– Рассказывали, он пятью хлебами накормил пять тысяч.

– Может, и правда, я не слышал.

– Елисей однажды двадцатью ячменными хлебами накормил сто человек, а имел благодать вдвойне от Илии. Иисус всех превзошёл. Перемены грядут – великого пророка Бог послал Израилю, – опять показал свою учёность Иосиф.

– А куда назорей отправляется?

– Почему ты решил?

– Так Клеопа здесь.

– И что?

– Так он всегда приходит, если Иисус куда-то собрался. Когда с ним кто-то идёт, их часто кормят в селениях без всякой платы. А если нет, так Иисус не даст пропасть, как давеча с хлебами. Клеопа хитрее мытаря.

– Неужто?

– Так говорят. Смотри-ка, целая толпа подошла из Хоразина. Ага, их Иуда Искариот привёл за исцелением. Подошёл к Иисусу, поцеловал и на них рукой показывает. Есть слухи, что он за это плату берёт. А отделяет себе или нет, кто знает?

– Клевета, он идейный. Хотя, может, и берёт на цели борьбы? Я слышал, он с зелотами знаком.

– Да. И любит представляться как Иуда Галилеянин-правда, когда зелотов нет рядом. Помните, был такой мятежник Иуда Галилеянин? Он был учёный, как Иисус. Теперь его сыновья в зелотах, а Менахем возглавляет сикариев. Эти – так просто головорезы, – невысокий толстый Соломон из самого крайнего дома на севере Капернаума редко оставался после молитвы и сразу бежал домой. Шутили, что жена его строга и за опоздание лишает на месяц близости. На этот раз он остался.

– Соломон, тебя жена отпустила? Смотри, не завела ли кого?

Соломон даже бровью не повёл и продолжал:

– Но кто они против Иисуса? Разве они исцелили кого?

Фаддей сочувствовал зелотам – его отец был казнён римлянами после восстания. Он тут же вспыхнул:

– Исцелили? Ах ты… Да они умирали за царство Божие!

Остальные спокойно продолжали сплетничать.

– Иисус пророк и не знает, что его ученик сочувствует зелотам? – А им многие у нас сочувствуют. Вот, посмотри на Фаддея.

И что?

– Но Иисус же против насилия.

– Против. Но я думаю, он знает всё про Иуду. Он его, кстати, и прозвал Искариот. Иуда не любит это прозвище – сразу ясно, что он не галилеянин, а из предместий Иерусалима.

– А остальные? Тоже за зелотов?

– Да нет. Он да ещё Симон, прозванный Зелотом, – такой же, из двенадцати, которые всегда с Иисусом. Остальные – мирные.

– Может, и так. Но Иисус странный всё-таки. Почему он его выбрал?

Солнце припекало. Народ ещё посудачил и стал расходиться.

XII
География Палестины и судьбы мира

Из дневника С. А. Левия.

Я принёс в поликлинику свою надутую красную негнущуюся руку.

– Доктор, меня покусали.

– Присядьте. Покажите руку. Болит?

– Ой, осторожней, осторожней, пожалуйста, доктор!

– А здесь? Ага, не дёргайтесь. Сей-час.

Доктор пинцетом извлёк из гнойной ранки осколок коричневого зуба.

– Вас, похоже, собутыльник покусал? Это не собака. Так что от бешенства колоть не будем. Хотя…

Из дневника С. А. Левия.

В юные годы я любил путешествовать и много фотографировал. Меня восхищала архитектура Европы, сочетание ландшафтов, древних камней, замков и хайтека. Приезд в Москву тогда казался возвращением в мрачный Мордор. Всё, от свинцового неба до грязного снега и серых домов, повергало в уныние. Вернувшись из Израиля, я впервые увидел, что Москва – красивый и современный европейский город. Даже небо сияло голубым, а зелень была яркой, свежей, пахучей.

Москва словно приняла иной дух – не суровый дух холодных земель, дух борьбы без особой надежды на победу, а дух праздности, веселья, лёгкого отношения ко всему, прагматичности и радости от получения, от потребления, от удовольствий. Это дух Европы. С ним легче жить.

Где-то в недрах общества, глубоко под поверхностью произошли большие перемены, которые увиделись мне в этой европейскости. В чём суть этих перемен? Сменилось поколение, и русские, наконец, перестали решать безнадёжную задачу строительства общества справедливости. Страна отказалась от цели, в достижение которой больше не верила, и у всех словно тяжесть с плеч спала.

Мы стали нацией без общей всепоглощающей и преобразующей идеи. Православие было христианством для крестьян, рождая в их среде чистые души, а коммунизм – идея пассионарного общества, прогрессивных слоёв, устремлённых в будущее. Обе идеи могли собрать организм без денежного наркотика для решения великих задач. Это много раз спасало Россию. Теперь всё закончилось.

Я помню, как при крушении СССР все религиозные идеи вместе с сектами, конфессиями, духовными практиками ринулись в пролом стены, которую десятки лет выстраивали коммунисты. Православие, выбравшись из глухого угла, в который его загнала советская власть, расправило плечи и тоже вступило в борьбу за души. Перепад давления между внутренним вакуумом и этим напором внешних духов был так велик, что ветром перемен захватывало и кружило всех.

После окончания вузов все мечтали уехать и обустроиться, где угодно, лишь бы не в России, вдохнуть воздух свободы. Бежать туда, откуда дул этот свежий ветер. Кто-то уехал в Израиль, из МГУ, МФТИ – в основном в США и Европу. Среди более простой публики в моде были Австралия, ЮАР – молодёжь бегала по посольствам, заполняли анкеты на эмиграцию, обсуждали собеседования и завидовали везунчикам.

Вспомнился Дима Корнилов, выпускник биофака МГУ добрый и бесшабашный русский парень. Был он высокий красавец с шевелюрой, нравился женщинам, играл на бас-гитаре. Его занесло судьбой в ЮАР. До этого Дима побывал в намибийской тюрьме, был освобождён, попал в ополчение к бурам, бежал от них к Манделе, познакомился с его женой. После долгих приключений он оказался в Непале. Там он провёл немало времени, оттуда написал жене письмо, которое она со слезами читала друзьям. Дима писал, что как-то поутру сидел и смотрел на горы, размышлял о своей жизни и, придя в состояние необычайной ясности ума, осознал себя сыном Солнца. Через некоторое время он вернулся в Москву и стал гуру довольно крупной секты. В неё входили только женщины, которых Дима время от времени брюхатил. Так он, кажется, приобщал их к святости, и они ему были бесконечно преданы. О чём он проповедовал, достоверной информации нет. Скорее всего, о свободе от цепей этого мира, о том, как вырваться из могилы нашего тела. И всё это, конечно, через презрение к общественной морали. Как-то они со всей сектой отдыхали на берегу Оки, Дима поплыл и не вернулся, утонул. Тело потом нашли. На похоронах вместе с женщинами были его отец, полковник в отставке, и мать.

Много молодых ребят из творческой интеллигенции в те годы ушло в монахи, некоторые подвизались в горах Абхазии, практикуя исихазм. Потом часть из них перебралась легально и нелегально на Афон. Тогда же организовалось несколько православных поселений в заброшенных деревнях. Энтузиасты пытались организовать коммуны, но не выдержали и разбежались, переругавшись. Многие друзья разочаровались в РПЦ и побывали в православных сектах, которые в патриархии называли сатанинскими сборищами. Выйти из секты для любого адепта было непросто и требовало большого нравственного напряжения. Так было и с Сашей Страховым, моим другом. Я тогда ночи напролёт сидел с ним и выслушивал его рассказы. Этот опыт помог мне развить какое-то духовное чутьё и пригодился потом в творчестве. С тех пор у меня выработалось стойкое недоверие ко всяким практикам, чёточкам и медитациям.

Секта, в которую попал Александр, возглавлялась довольно оригинальным авантюристом. Его звали Андрей, он был родом из Киева. Своей духовной матерью Андрей числил душевнобольную Екатерину, известную в Киеве юродивую. Простонародье на Руси всегда верило, что любой калека или психически больной, вплетавший в бессвязную речь имена Богоматери и святых, несомненно есть божий человек, несущий подвиг юродства. Екатерина нередко материлась, плевалась, ходила при всех на горшок – это считали знаками, их расшифровывали. Вокруг неё вилось много прислужниц, которые кормились с подарков, приносимых жаждущими исцелений и благословений. Ехали к ней и подобным ей со всей страны. Привела Андрея к Екатерине жажда чудес вперемешку со стремлением получить духовные знания и силу. Поучившись у неё и насмотревшись на таких же богоискателей вокруг, он отправился в горы Абхазии. Прожил три года как монах с напарником в келье, занимаясь иисусовой молитвой, затем вернулся в Киев, женился. Устав от безденежья, решил рукоположиться. За пару лет отец Андрей успел попасть на заметку в СБУ, подложив в киевскую синагогу несработавшую бомбу, поучаствовал в войне в Приднестровье, попал в тюрьму, откуда его вытащили представители РПЦ3, затем бежал в Канаду. Там он открыл свою церковь, объявив своим первоиерархом Иоанна Богослова, который якобы воскрес и пребывал на земле живым, во плоти.